Основные черты героя чудика в рассказах шукшина. Чудики — главные герои рассказов Шукшина

Анализ рассказа Василия Макаровича Шукшина «Чудик».

В рассказа исследуются вечные образы блудного сына, сатаны (гада), дурака. Дурак, которого особенно пристально рассматривает писатель, имеет свою модификацию - чудика. Впервые такой образ появляется в рассказе 1967 года, который так и называется - «Чудик».

Это человек необычный, со сложным характером, стремящийся постичь движения собственной души, смысл жизни.

Таков главный герой рассказа «Чудик».

Каким мы увидели главного героя?

-Чем Чудик выделялся из своей среды?

Прежде всего «с ним постоянно что-нибудь случалось», «он то и дело влипал в какие-нибудь истории». Это не были общественно значимые поступки или авантюрные приключения. «Чудик» страдал от мелких происшествий, вызванных его собственными оплошностями.

Примеры таких происшествий и оплошностей.

Чудиком «иногда ласково» называет главного героя жена. Весь рассказ - описание отпускной поездки Чудика к своему брату на Урал. Для него это становится большим, так долго ожидаемым событием – как-никак, с братом они не виделись целых 12 лет.

Чудик - типичный деревенский житель. Но он «обладал одной особенностью: с ним постоянно что-нибудь случалось. Он не хотел этого, страдал, но то и дело влипал в какие-нибудь истории – мелкие, впрочем, но досадные».

Первое происшествие случается с героем еще по пути на Урал. В районном магазине, где Чудик покупает гостинцы племянникам, он случайно замечает на полу пятидесятирублевую бумажку: «Чудик даже задрожал от радости, глаза загорелись. Второпях, чтоб его не опередил кто-нибудь, стал быстро соображать, как бы повеселее, поостроумнее сказать этим, в очереди, про бумажку». Молча поднять ее у героя не хватает наглости...

Природная честность, зачастую присущая всем сельским жителям, толкает его на то, чтобы неудачно пошутить. Стал быстро соображать, как бы повеселее, поостроумнее сказать этим, в очереди, про бумажку». А молча поднять ее у героя совести не хватает. Да и как он такое может сделать, когда даже «хулиганов и продавцов не уважал. Побаивался». Но, между тем, «уважал городских людей».
Герой обратил тем на себя внимание всех и оказаться непонятым - очередь молчала…
Чудик положил деньги на прилавок и ушел. Но по дороге он обнаруживает, что «бумажка»-то его была. Но герой стесняется вернуться и забрать ее, хотя эти деньги были сняты с книжки, а значит, довольно долго копились. Их потеря – большая потеря, настолько, что приходится вернуться домой. Чудик долго ругает себя вслух, когда идет по улице, тихо – когда едет в автобусе. «Да почему же я такой есть-то?» - недоумевает герой. Дома получил по голове от жены шумовкой, снял деньги снова и опять поехал к брату.

А ведь деньги были сняты с книжки, долго копились, и их потеря – большой урон для героя. Настолько большой, что ему приходится вернуться домой. Хотел было Чудик возвратиться в магазин, объяснить очереди, оправдать как-то свою рассеянность. Но вместо этого он долго ругает себя: «Да почему же я такой есть-то?» Дома Чудик "получил по голове" от жены шумовкой, снял деньги снова и поехал к брату.

Главному герою странна и непонятна та реакция, которую он вызывает почти у всех людей, встречающихся на его жизненном пути. По его представлениям, он ведет себя естественно, так, как надо себя вести. Но люди не привыкли к такой открытости и искренности, поэтому смотрят на героя как на самого настоящего чудика.

И вот Чудик наконец в самолете. Он немного побаивается, так как не совсем доверяет этому чуду техники. Пытается заговорить с новым соседом, но тому более интересна газета. Скоро приземление, стюардесса просит пристегнуть ремни. Хотя сосед и отнесся к Чудику с недоброжелательностью, герой, осторожно тронув его, говорит, что стоило бы пристегнуться. Но не послушался самоуверенный «читатель с газетой», упал.… И поблагодарить бы он должен Чудика за заботу, но вместо этого накричал на него за то, что тот, помогая искать его вставную челюсть, потрогал ее руками (чем же еще?). Другой бы на месте героя обиделся – такая благодарность за заботу. А он приглашает соседа к брату домой, чтобы прокипятить, продезинфицировать челюсть. «Читатель удивленно посмотрел на Чудика и перестал кричать» - не ожидал такого ответа на свою грубость.

В аэропорту Чудик пишет телеграмму жене: «Приземлились. Ветка сирени упала на грудь, милая Груша меня не забудь. Васятка». Телеграфистка переправляет текст на короткий «Долетели. Василий». И вновь Чудик не понимает, почему он не должен писать любимой жене подобного в телеграммах. Герой предельно открыт, даже в общении с совершенно незнакомыми людьми.

Знал Чудик, что есть у него брат, что есть племянники, а вот о том, что есть еще и сноха, и подумать не мог. Не мог он также подумать, что невзлюбит она его с первого же дня знакомства. Но герой не обижается. Он снова желает сделать доброе дело, да такое, чтобы понравилось негостеприимной родственнице. На следующий день после приезда Чудик расписывает детскую коляску. А потом, довольный собою, идет покупать подарок племяннику.

За это «чудачество» сноха выгоняет героя из дома. Ни ему самому, ни даже его брату Дмитрию непонятно, за что так зла Софья Ивановна на простых людей. Они приходят к выводу, что она «помешалась на своих ответственных». Похоже, это удел всех городских людей. Должность, положение в обществе – вот мерила человеческого достоинства для «образованных», а душевные качества стоят для них на последнем месте. Чудик уехал… Дмитрий ничего не сказал...

Домой герой приехал, когда шел парной дождик. Чудик вышел из автобуса, снял новые ботинки, побежал по теплой мокрой земле.

Лишь в самом конце рассказа Шукшин говорит, что Чудика зовут Василий Егорыч Князев, что работает он киномехаником в селе, что обожает сыщиков и собак, что в детстве мечтал быть шпионом. Да и не так это важно. Важно то, что поступает он так, как подсказывает ему сердце, ибо именно такое решение - единственно правильное и искреннее.

Все это Шукшин описывает трогательно и предельно просто. На нашем лице может появиться лишь умиленная улыбка, грустная, но добрая. Иногда Чудика становится жаль. Но это не оттого, что автор пытается вызвать сочувствие. Нет, Шукшин никогда не идеализирует своих героев. Он показывает человека таким, каков он есть.

Автор, безусловно, любуется им, и мы, читатели, разделяем это шукшинское восхищение. Чудик восхищается всем, что окружает его в жизни, любит свою землю, по которой весело бежит под дождём босиком и возвращается домой возбуждённым и радостным. И писатель в концовке приоткрывает истинное имя и фамилию героя, его чудаковатые пристрастия («мечтал быть шпионом» и «обожал сыщиков») и возраст. И оказывается, что он Василий Князев.

Герой рассказа взят из деревенской среды, потому что, считает Шукшин, лишь простой человек из глубинки сохранил в себе все положительные качества, данные изначально человеку. Ему больше всего присуща та искренность, доброта и наивность, которой так не хватает современным городским людям, изуродованным прогрессом и так называемой цивилизацией.

В.М. Шукшин - писатель, рассказавший о жизни русского человека в провинции. По мысли С. Залыгина, он был «открывателем характеров, которые, <...> обязательно несут в себе что-то особенное, то, что утверждает в них их собственную, а не заемную личность» .

Шукшин утверждал: «Есть на Руси... тип человека, в котором время... вопиет так же... потаенно и неистребимо, как в мыслящем и умном... Человек этот - дурачок. Это давно заметили (юродивые, кликуши, странники не от мира сего - много их было в русской литературе...)» . Г.Г. Хисамова утверждает, что рассказы Шукшина «знакомят читателей с многообразием "моделей" человеческого поведения в различных жизненных ситуациях. Поиск национального характера выразился в создании своеобразного типа героя-"чудика", обычного человека с необычным складом души, которому свойственна эксцентричность, импульсивность, непредсказуемость поведения» . «Чудик» совершает логически необъяснимые поступки, вызывая удивление и недоумение у людей. По мнению В. Панкина, «чудик» - это «метка, которой люди весьма легко наделяют друг друга... Тут слышится и насмешка, и снисходительное любование, и пренебрежение, и восхищение...» . Казалось бы, во всех рассказах Шукшина содержится масса сметных историй, но как же они отличаются от обычных юмористических моделей. Сам он был убежден: «Со смехом многое понимается, многое доходит: если сдвинуть разговор в сторону баловства, гротеска, игры это шанс докричаться, обратить на себя внимание».

Многообразие шукшинских «чудиков» позволяет М. Сидоровой выделить среди них: несостоявшихся ученых - Моню Квасова, который изобрел вечный двигатель («Упорный»), мудрецов-философов - Николая Князева, автора философских трактатов («Штрихи к портрету») и Алешу, нашедшего способ избавления от суеты («Алеша Бесконвойный»), художников - Василия Князева («Чудик»), великих актеров - Проньку Лагутина («Ваня, ты как здесь?!»), музыкантов - шорника Антипа Калачикова («Одни»). М. Сидорова замечает: «Всех этих героев объединяет стремление приподняться над обыденностью, которая томит их» . По убеждению героя рассказа «Жена мужа в Париж провожала» Кольки Паратова: «Это не жизнь, это что-то постыдное, мерзкое <...> душа высыхает - бесплодно тратится на мелкие, мстительные, едкие чувства» . «Чудики» осознают свою исключительность, но это и приводит к непониманию их со стороны людей. Непонятым оказывается Андрей Ерин («Микроскоп»), потративший долго собираемые семьей деньги «на пустяковину» - микроскоп для научных открытий во имя спасения человечества, и Степка, сбежавший из лагеря за три месяца до конца срока, чтобы повидаться с родными («Степка»), Непонимание окружающих приводит к одиночеству многих шукшинских «чудиков». А сами они, с точки зрения Е.А. Фроловой, к нему относятся неоднозначно: кто-то видит «в одиночестве спасение, для кого-то это мука, а для некоторых - смерть» .

Мотив одиночества своих героев Шукшин подчеркивает в названиях рассказов - вынося в заголовок имя главного персонажа: «Гринька Малюгин», «Степка», «Ванька Тепляшин». Это «является средством выделения героя из числа других действующих лиц. Автор хочет подчеркнуть "непохожесть" своих героев, их чудаковатость». Выбор имен не случаен: «Сочетание уменьшительно-пренебрежительной формы собственного имени Гринька с фамилией Малюгин подчеркивает "незначительность" персонажа, которая подтверждается отношением к нему односельчан: "взрослого здорового парня девки жалеют "» . И эту жалость Гринька воспринимает как награду: «"Меня же все жалеют!" - <...> и смотрел при этом так, будто говорил: "У меня же девять орденов!"» Е.А. Фролова сравнивает жалость людей к Гриньке с чувством, «испытываемым к юродивым» : он «...по общему мнению односельчан, был человек недоразвитый, придурковатый» . Таким же односельчанам кажется безобидный Бронька Пупков («Миль пардон, мадам!»), ветеран Великой Отечественной, для которого нет ничего дороже, чем воспоминания о своей солдатской службе. Он, не совершивший никаких подвигов, сочинил историю о том, что по заданию проникал в бункер Гитлера. Душа этого по-своему талантливого человека жаждала чего-то необычного. Он относится к тому типу вдохновенных творцов лжи, которые и сами начинают в нее верить. А.Ф. Писемский в серии очерков «Русские лгуны» создал целую галерею вдохновенных творцов лжи, лгавших не из-за корысти, а ради любви к искусству.

Среди одиноких «чудиков» Шукшина можно выделить и тип «задумывающегося чудика»: он - герой-странник, ищущий смысла жизни: Игнат («Игнаха приехал»), Сашка («Обида»), Иван («В профиль и анфас»), Максим Яриков («Верую!»), Моня Квасов («Упорный»), Спирька («Сураз»). Мотивы странничества, скитания, пророчества в русской литературе тесно связаны с образами юродивых.

Добрым и безобидным «чудикам» Шукшина исследователи противопоставляют характеры «античудиков», «энергичных людей» (Г. Хисамова), «хищников» (И. Струве). Среди них: упрямый и озлобленный бригадир Шурыгин, с наслаждением разрушивший единственную сельскую церковь («Крепкий мужик»); «хозяин бани и огорода» из одноименного рассказа, имени которого автор не называет, но предупреждает, что он «за две моркови изувечит»; высокомерный и хвастливый Сергей Сергеевич («Свояк Сергей Сергеевич»), «крепкая нравом» теща Вени Зяблицкого Елизавета Васильевна («Мой зять украл машину дров!»). Особую модель поведения демонстрируют такие герои, как профессиональный разоблачитель, деревенский демагог-кляузник, жестокий Глеб Капустин, убежденный, что он может «поставить на место» образованного человека («Срезал»); почтальон и любитель «в большом масштабе советы-то давать» Макар Жеребцов («Непротивленец Макар Жеребцов»); сельский ветфельдшер Александр Иванович Козулин, «на редкость незаметный человек», который выстрелил ночью из ружья, услышав по радио хорошую новость («Даешь сердце!»). Им свойственно гордое сознание своей непогрешимости и права всех обличать. Например, Н.Н. Князев («Штрихи к портрету») испытывает «сладостное чувство, что он кричит людям всю горькую правду про них...», он «плохо уживается с людьми, его жалеют как больного, дурачка, юродивого, но жалостливое участие других ему противно и ненавистно» .

И.Н. Дубина утверждает, что «несмотря на все странности персонажей-"чудиков"», у них есть «душа, она-то и не дает им покоя. Душа эта мающаяся» . Шукшин считал: «Чудаковатость моих героев - форма проявления их духовности» . По замечанию М. Сидоровой, «шукшинские "чудики" чувствуют красоту мира они сами часть этой красоты. У каждого из них свой способ сохранить душу живу» . Алеша Бесконвойный, например, уединяется в баньке - и «распускается в душе у него тихая радость, ...так хорошо сделается, что не заметишь, что стоишь и улыбаешься... Стал случаться покой в душе - стал любить» .

В.М. Шукшин создал своеобразный образ «чудика», поведение которого отличается от общепринятых норм настолько явно, что часто вызывает недоумение и сочувствие окружающих, но в большинстве случаев он - человек большой души, готовый помочь любому, что вызывает симпатию. Он осознает свою «чудаковатость», но изменить себя не в состоянии. Иногда такое поведение напоминает образ жизни юродивого , принявшего образ умалишенного добровольно, а людское равнодушие приводит их к осознанию собственной никчемности, безысходности и одиночеству.

Народно-образные ассоциации и восприятия создают в шукшинских рассказах цельную систему понятий национальных, исторических и философских: о бесконечности жизни, о родине, о необходимости духовных связей человека с ней и со всем миром. Всеобъемлющий образ России становятся центром тяготения всего творчества писателя: основных коллизий, художественных концепций, нравственно-эстетических идеалов. Мировосприятие писателя, его жизненный опыт, обостренное чувство родины и интерес к человеку, обусловили своеобразие прозы Шукшина. Составляя в 1974 году книгу своих рассказов, он написал обращение к читателю: «Русский народ за свою историю отобрал, сохранил, возвел в степень уважения такие человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту... Мы из всех исторических катастроф вынесли и сохранили в чистоте великий русский язык<...> Все было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверные тяжести победы, наши страдания... Помни это. Будь человеком». Заветы великого русского писателя забывать не следует.

Шукшин Василий Макарович (1929-1974), русский писатель, кинорежиссер, актер. Заслуженный деятель искусств России (1969). Творческий путь В. Шукшина проходил через литературу (сборники «Сельские жители» (1963), «Там, вдали» (1968), «Характеры» (1973), роман «Любавины» (1965-87)) и кино («Живет такой парень» (1964), «Печки-лавочки» (1972), «Калина красная» (1974), Два Федора» (1958), «Комиссар» (1967, выпущен в 1987), «У озера» (1970), «Они сражались за Родину» (1975)).

Как писатель В. Шукшин сложился необыкновенно быстро: практически с первых рассказов можно было говорить об особой «шукшинской» манере и о характерном для его творчества герое. В.Шукшин познакомил читателя со своими «чудиками» – героями с особым восприятием мира и нестандартным поведением. В одном из рассказов «Чудик» (1967) автор повествует о сельском механике Василии Князеве, с которым постоянно что-то случалось. Жена и называла его Чудиком.

Характеры для своих неповторимых героев В. Шукшин брал из жизни: до войны окончил семь классов, 1946-1948 гг. был разнорабочим: учеником маляра, грузчиком, слесарем, работал на железной дороге; в 1948-1952 гг. служил радистом на флоте, в 1953 (23 года) сдал экзамены за курс средней школы, в 25 лет поступил на 1 курс ВГИКа; свободное время В. Шукшин проводил дома, работал, ездил по Алтаю, рыбачил, встречался с людьми.

Герои рассказов Шукшина живут и поступают так, как подсказывает им внутреннее я. Это наивные, добрые, трогательные личности, которые сталкиваются с непониманием окружающих. Из-за несовпадения их собственного и общепринятого взглядов на действительность и возникают комические, а чаще трагикомические ситуации. «Шукшинские» герои душевны, и автор, и читатель сочувствуют им, понимают их, и смеются над ними «по-доброму». Но смех этот часто сквозь слёзы: в современном мире наивным и простодушным людям нелегко, их доверчивостью пользуются корыстные, эгоистичные личности. «Чудики» не могут понять хода современной жизни и приспособиться к существованию в новых условиях.

Через всё творчество В. Шукшина проходит мысль Достоевского о том, что любой человек – неразгаданная загадка, тайна. И маленький человек может иметь большое сердце. Душа человека постоянно нуждается в добре и дружеских, сердечных отношениях с людьми. Эти общечеловеческие ценности и несут в себе «странные люди» В. Шукшина, страдая от отсутствия взаимопонимания, так необходимого человеку.

Если Вы хотите получить более конкретную информацию о жизни и творчестве русских поэтов и писателей, ближе познакомиться с их произведениями, онлайн репетиторы всегда рады Вам помочь. Онлайн преподаватели помогут сделать анализ стихотворения или написать отзыв о произведении выбранного автора. Обучение проходит на основе специально разработанного программного обеспечения. Квалифицированные педагоги оказывают помощь при выполнении домашних заданий, объяснении непонятного материала; помогают подготовиться к ГИА и ЕГЭ. Ученик выбирает сам, проводить занятия с выбранным репетитором на протяжении длительного времени, или использовать помощь педагога только в конкретных ситуациях, когда возникают сложности с определённым заданием.

сайт, при полном или частичном копировании материала ссылка на первоисточник обязательна.

Одним из авторов, которые проповедовали в своих произведениях доброту и отзывчивость, был Василий Макарович Шукшин. Это был человек с разносторонним талантом: актер, режиссер, писатель. От всех его творений идут душевная теплота, искренность, любовь к людям. Однажды Шукшин сказал: «Каждый настоящий писатель, конечно, психолог, но сам больной». Вот этой-то болью за людей, за их порой пустую и никчемную жизнь проникнуты рассказы Шукшина.

Мне нравятся рассказы Шукшина. Они короткие, понятные, интересные, в них много точных и красочных высказываний. Рассказы «Чудик» и «Срезал» входят в сборник «Беседы при ясной луне». Само название сборника говорит о некоей дружеской беседе о жизни, любви, природе. Рассказы Шукшина написаны простым разговорным языком, который передает особенности речи персонажей. В своих произведениях Шукшин продолжает традиции русской классической литературы: Толстого, Гоголя, Горького. Его герои из народа, простые люди, но в них есть какая-то изюминка.

Так Шукшин показывает нам новый тип героя. Это «чудик» (в сборнике даже есть рассказ с таким названием). Эти чудики похожи на героев Горького, но они ближе нам, потому что жили не так давно. Чудики Шукшина - это люди, которые создают «праздник души», живут просто, естественно, не делая другим зла. Окружающие воспринимают их как ненормальных, потому что они могут выкинуть какой-нибудь фокус. Таковы герои рассказов «Чудик», «Микроскоп», «Срезал». Но их стремление сделать «людям как лучше» постоянно натыкается на стену непонимания, отчужденность, даже враждебность. Я думаю, что это происходит потому, что каждый по-своему понимает, «как лучше». Им вот кажется, что так будет лучше, а другим людям - нет. Вот поэтому «чудиков» так и зовут. Таково, например, столкновение в рассказе «Чудик» главного героя с женой брата Зоей Ивановной, за что-то невзлюбившей Чудика. А ведь он просто добрый и веселый человек. Шукшин хочет нам показать, что люди равнодушны друг к другу, они чужие друг к другу, черствы и не хотят помочь. Те же, кто пытается объединить людей, становятся «чудиками», почти сумасшедшими.

Но «чудики» могут быть не только добрыми. Например, главный герой рассказа «Срезал» Глеб Капустин. Он недобрый, потому что ему всегда хочется унизить другого человека, особенно приезжего, показать, что тот дурак и т. д. Рассказ начинается с того, что Константин Иванович - городской интеллигент - приезжает в деревню. Он образованный человек, и это не нравится мужикам. Они зовут Глеба, потому что он среди них слывет самым ученым. Глеб же заранее хочет «срезать» городского гостя, то есть победить в их споре. Здесь Шукшин показывает, с одной стороны, надменность городского гостя, который считает, что приехал в глухую деревню, а с другой - злобу деревенского мужика, который хочет доказать, что он «тоже кое-что микитит». Обычная сначала беседа о последних достижениях науки превращается в выяснение отношений. Шукшин не вмешивается в происходящее. Он как будто бы один из слушателей спора - он просто передает его содержание нам. Но он смотрит на Глеба с грустной улыбкой, ведь эта злоба разрушает его самого.

В этом рассказе Шукшин показывает очень давнее противостояние интеллигенции и народа. Даже сейчас, когда есть телевизоры, компьютеры, оно сохранилось. Шукшин любит своего героя, он, вообще, любит всех своих героев, потому что они такие же простые люди, как и он. Но это не мешает ему указывать на их недостатки, показывать, что они делают что-то неправильно: мужики сами начинают обрывать Глеба, они уже и не рады, что завязался этот спор. В конце рассказа у всех остается какое-то неприятное впечатление от спора Глеба и Константина Ивановича. Ведь Глеба Капустина жалко. Вся цель его жизни - «срезать» проезжающих людей, то есть оправдать свое прозябание в этой деревне, доказать им, что он живет не напрасно. Хотя, как мне кажется, он доказывает это себе самому. Ведь он и злится потому, что его жизнь - напрасная, проходит вхолостую, что он не сделал ничего хорошего или стоящего. Такие мысли характерны для многих героев прозы Шукшина.

В.М. Шукшин писал свои произведения в годы застоя, и он очень остро чувствовал настроения людей того времени. Он показал, как они пытаются вырваться из тусклой и привычной жизни, как они борются с обыденностью и ненужностью жизни. Мне нравятся герои Шукшина, потому что в них есть природная сила, необычность, жажда яркой жизни. Рассказы этого прекрасного писателя до сих пор не утратили своего значения.

Сочинение

Василий Егорыч - существо робкое, инертное, и судьба его, при всей ее трогательности, в общем-то, мало поучительна. Никаких особенных выводов ни для кого из псе не следует. Есть, конечно, интересы высшего гуманизма, и они, по-видимому, требуют, чтобы люди при нстречо с такими вот чудиками проявляли больше чуткости, терпимости, если уж не участия. По…

Так уж мы устроены, что считаемся лишь с тем, что тан или иначе касается пас самих, участвует в нашей жизни - положительным ли, отрицательным ли образом. Чудики же вроде Василия Егорыча для нас по то чтобы совсем уж безразличны, а просто у нас не хнатпот обычно ни времени, ни великодушия, чтобы вникнуть во все «уважительные» причины их нелепых поступков. Да, впрочем, ведь и сами они ничего по дол а ют для того, чтобы их воспринимали всерьез. Ибо при каждом своем невольном столкновении с действительностью они только и могут, что виновато потирать полученный синяк и задавать себе вопрос: «Да почему же я такой; есть-то?»

Бывают, однако, ситуации, когда принимать чудиков всерьез все же приходится.

В 1973 году, через шесть лет после «Чудика», Шукшин написал рассказ «Штрихи к портрету. Некоторые конкретные мысли II. Н. Князева, человека и гражданина». Герой рассказа, некто Николай Николаевич Князев, пожилой человек, работающий в районном городке телевизионным мастером, - тоже из породы чудиков. Он, как и его однофамилец Василий Егорыч (деталь, на мой взгляд, весьма примечательная), тоже попадает на каждом шагу во всякие странные истории и тоже не по какому-либо особому стечению обстоятельств, а исключительно по свойствам своего характера. Правда, от Василия Егорыча его отличает многое. Тот, как мы помним, был робок, пассивеп да и просто глуповат. Этот, напротив, - деятелен, самолюбив, колюч. И даже по-своему умен, несмотря на очевидную нелепость идеи, которой он подчинил свою жизнь. Во всяком случае, во многих его суждениях, не- | смотря (повторю еще раз) на вздорность исходной посылки, чувствуется опыт напряженной и сосредоточенной духовной работы, а это всегда признак интеллектуальной самостоятельности.

Николай Николаевич тоже «забуксовал». Забуксовал на теории «целесообразного государства», на том, в частности, что, как он считает, люди не понимают высшей целесообразности общественного разделения На потенциальную двусмысленность гоголевского символа обращал внимание еще один из героев «Братьев Карамазовых». «На мой грешный взгляд, - говорил он, - гениальный художник закончил так или в припадке младенчески невинного прекрасномыслия, или просто боясь тогдашней цензуры. Ибо если в его тройку впрячь только его же героев, Собакевичей, Ноздревых и Чичиковых, то кого бы ни посадить ямщиком, пи до чего путного на таких копях не доедешь!»

Государство ему представляется чем-то вроде огромного муравейника, в котором деятельность каждого муравья всецело и исключительно подчинена общим интересам. В предисловии к своему обширному труду «Мысли о государстве», который, по его мнению, должен наконец-то открыть глаза людям, он так и пишет: «Я с грустью и удивлением стал спрашивать себя: „А что было бы, если бы мы, как муравьи, несли максимум государству?” Вы только вдумайтесь: никто не ворует, не пьет, не лодырничает - каждый на своем месте кладет свой кирпичик в это грандиозное здание… Я понял, что одна глобальная мысль о государстве должна подчинять себе все конкретные мысли, касающиеся нашего быта и поведения».

Это, так сказать, теоретическая сторона воззрений Николая Николаевича, и если бы дело заключалось только в ней, то все его «чудачество» сводилось бы, по-видимому, лишь к тому, что он изобретает велосипед. Это была бы странность вполне безобидная и никого, собственно, не касающаяся - мало ли чудаков на свете.

Все дело, однако, в том, что воззрения Николая Николаевича - это не просто «некоторые конкретные мысли II. Н. Князева, человека и гражданина», а сама его жизненная позиция, причем позиция активная, наступательная даже. Оп не просто теоретизирует - он судит всех и вся, на каждом шагу доказывая людям, насколько они он и) далеки от идеального человека. Приехал, скажем, человек в отпуск в деревню, хочет погулять по лесу, порыбачить на досуге - словом, провести время в соотистстиии со своими привычными представлениями об отдыхе. Николаю Николаевичу же видится в этом явное уклонение данного человека (в рассказе это некто Сильченко) от своих обязанностей перед обществом, чуть ли не дезертирство с трудового фронта. И он обрушивает на голову бедного отпускника тучу всякого рода важных поучешш, язвительных притч, насмешек, прямых обличений, в ответ на что благодушно поначалу настроенный Сильченко решительно берется за полено. Теоретический спор, таким образом, оборачивается нешуточным скандалом.

Столкновение с Сильченко выглядит несколько анекдотично, и, вероятно, именно поэтому нравственная основа воззрений и поступков Николая Николаевича остается для нас не вполне ясной, затененная очевидной нелепостью его логики. Зато следующий эпизод- инцидент с подвыпившим электриком - проясняет эту основу весьма определенно.

Я думаю, никто не упрекнет Николая Николаевича в том, что во всем этом эпизоде он действовал, так сказать, с превышением полномочий. Во всяком случае, его можно понять: наблюдать, как молодой парень «булькает» из кармана в стакан, - занятие и в самом деле малоприятное. А потому и попытка Николая Николаевича разъяснить этому парию кое-что относительно «проблемы свободного времени» не кажется нам каким-то слишком уж грубым насилием над личностью. Многие на месте Николая Николаевича, вероятно, поступили бы точно так же. И тем не менее дело опять кончается скандалом, да еще каким! Пророка вновь побивают камнями.

Что же, однако, произошло? Почему, при всем том, чтоНиколай Николаевич как будто кругом прав, ему опять крепко досталось? Остается, по-видимому, лишь предположить, что -во всем виноват его обидчик - не понял, глупый человек, добрых нравоучений, оскорбился, полез с кулаками…

Но вот что странно: оттого ли, что мы уже знаем вздорный характер Николая Николаевича (и потому не слишком спешим сочувствовать ему), или же дело тут в каком-то особом оттенке авторской интонации, но обидчик этот почему-то не вызывает у нас того благородного негодования, с каким отнесся к нему Николай Николаевич. В самом деле, за что, собственно, мы должны осуждать молодого парня?

В пределах общего рассуждения Николай Николаевич, «как всегда», прав: бездумность, пьянство вредны, человек должен стремиться и т. д. Но вместе с тем нам понятно и то, почему, слушая эти прописные истины, молодой человек все крепче стискивает зубы. Нет, но потому, что он не понимает этих истин, совсем не потому. Не согласен он с другим - с тем, что его пытаются убедить, будто он-то и есть тот самый человек, который тормозит общественное развитие. Николай Николаевич, как можно заметить, все время обобщает: раз человек зашел в зоопарк просто так, без продуманного намерения «познать что-нибудь полезное для себя» - значит он вообще - «дерево», плывущее по течению; если этот человек выпил в выходной «для настроения» - следовательно, он пьяница, не имеющий никаких других интересов, кроме как «дуть сивуху». А раз так, то, стало быть, человек этот - антиобщественный элемент, недостойный быть допущенным на тот «лайнер», который… и т. д. Именно эта логика, по которой молодой человек оказывается как бы отлученным от общества, и возмущает его более всего. Возвышенная проповедь Николая Николаевича, таким образом, оборачивается обыкновенной, хотя, разумеется, п не намеренной провокацией.

Нравственный догматизм, нетерпимость… Не слишком ли, однако, мы строги к Николаю Николаевичу? Не проявляем ли мы по отношению к нему ту же самую чрезмерную нетерпимость, в какой склонны обвинять его? Ведь, как совершенно справедливо указывают многие критики, Николай Николаевич, при всей очевидной вздорности своего поведения, все же вызывает в нас чувство гораздо более сложное, чем просто неприязнь. Нельзя, например, не согласиться с И. Дедковым: «Что происходит с нами, отчего наше раздражение против Николая Николаевича Князева как бы рассасывается? В этом надоедливом и кусачем, словно осенняя муха, существе мало-помалу открывается нам нечто безмерно жалкое и горестное, безрадостно-совестливое и бесполезно честное, а в уличных тирадах его и в цитатах из тех злополучных тетрадей вдруг обнаруживаются и смысл, и резон, и даже логика, почти железная Мы ощутим, что в отчаянно-беспомощных, потешных выходках этого человека живет ясное сознание своего права на мысль, отчетливое понимание трагизма той роли, которую ему так хочется сыграть…»