Главные герои повести о петре и февронии муромских. История создания «Повести о Петре и Февронии Муромских

Вы здесь: Характеристики

Вступление

Ермолай-Еразм - выдающийся русский писатель и публицист. Литературное творчество его относится к 40-60-м гг. XVI в. В 40-е гг. был священником в Пскове, затем служил протопопом дворцового собора Спаса на Бору в Москве. В 60-х гг. постригся в монахи под именем Еразма. В своих произведениях называл себя «прегрешным». В настоящее время известно значительное число произведений, принадлежащих этому писателю.

Расцвет писательской деятельности Ермолая-Еразма падает на середину века, именно в это время им был написан трактат, известный под названием «Благохотящим царем правительница и землемерие» (в первой редакции озаглавлен - «Аще восхотят, царем правителница и землемѣрие»), который был направлен царю с предложением проведения социальных реформ. В нем изложен проект податных реформ и переустройства поземельного обеспечения военной службы. Автор «Правительницы», безусловно, сочувственно относится к крестьянству как основному создателю благосостояния общества. По его мнению, крестьянство, притесняемое боярством, терпит непосильные лишения. Ермолай предложил заменить все виды повинности, лежащие на крестьянстве, натуральной рентой из расчета платежа одной пятой части урожая. Введение такой реформы действительно облегчило бы тяготы крестьянства.

Позиция сочувственного отношения Ермолая к крестьянству тесно связана с идеей гуманности, проводимой им в других произведениях. Сочетание темы милосердия и христианской любви одновременно с осуждением и неприязненным отношением к вельможам и боярам прослеживается в его сочинениях назидательного содержания.

Эти идеи, глубоко волновавшие Ермолая, нашли свое полное и гармоничное выражение в «Повести о Петре и Февронии Муромских». Видимо, в связи с соборами 1547 и 1549 гг. от лица митрополита Макария Ермолаю было сделано предложение написать агиографические сочинения, посвященные муромским святым. Действительно, Петр и Феврония, канонизированные на соборе 1547 г., в заглавии повести названы «новыми чудотворцами». Содержание «Повести о рязанском епископе Василии», написанной тоже Ермолаем, было использовано в житии муромского князя Константина и его сыновей, канонизированных на соборе 1549 г. Источниками для этих двух произведений Ермолая послужили муромские легенды. «Повесть о епископе Василии» написана предельно сжато, сюжет в ней изложен четко, но детали его не разработаны. Совершенства в разработке сюжета (ясность в передаче главной мысли, конкретность деталей, четкость диалогов, имеющих большое значение в развитии сюжета, композиционная завершенность) Ермолай-Еразм достиг в «Повести о Петре и Февронии». Определяющим в разработке сюжета оказалось воздействие устного источника, более всего связанного с жанром новеллистической сказки. На Ермолая-Еразма такое сильное влияние оказало народное предание о муромском князе и его жене, что он, хорошо образованный церковный писатель, перед которым была поставлена цель дать жизнеописание святых, создал произведение, по существу не имеющее ничего общего с житийным жанром. Этот факт выглядит особенно поразительным на фоне той житийной литературы, которая в это же время создавалась в писательском кругу митрополита Макария, к которому, собственно, принадлежал и Ермолай-Еразм. «Повесть о Петре и Февронии» резко отличается от житий, написанных в это время и включенных в Великие Минеи Четьи, она выделяется на их фоне и не имеет ничего общего с их стилем. К ней, скорее, можно найти параллели в повествовательной литературе второй половины XV в., построенной на новеллистических сюжетах («Повесть о Дмитрии Басарге», «Повесть о Дракуле»).

В «Повести о Петре и Февронии» рассказывается история любви между князем и крестьянкой. Сочувствие автора героине, восхищение ее умом и благородством в трудной борьбе против всесильных бояр и вельмож, не желающих примириться с ее крестьянским происхождением, определили поэтическую настроенность произведения в целом. Идеи гуманности, свойственные творчеству Ермолая-Еразма, нашли наиболее полное и цельное выражение именно в этом произведении. Сюжет «Повести» построен на активных действиях двух противостоящих сторон, и только благодаря личным качествам героини она выходит победительницей. Ум, благородство и кротость помогают Февронии преодолеть все враждебные действия ее сильных противников. В каждой конфликтной ситуации высокое человеческое достоинство крестьянки противопоставляется низкому и корыстному поведению ее высокородных противников. Ермолай-Еразм не был связан с каким-либо реформационно-гуманистическим течением, но высказываемые в этом произведении мысли о значенин ума и защите человеческого достоинства созвучны с идеями гуманистов. «Повесть о Петре и Февронии» является одним из шедевров древнерусской повествовательной литературы, и имя автора ее должно стоять в ряду самых видных писателей русского средневековья.

Тексты издаются по сборнику - автографу Ермолая-Еразма: РНБ, Соловецкое собр., № 287/307.

Повесть о Петре и Февронии Муромских

Повесть о житии новых муромских святых чудотворцев благоверного, и преподобного, и достойного похвалы князя Петра, названного во иночестве Давидом, и супруги его, благоверной и преподобной и достойной похвалы княгини Февронии, названной во иночестве Ефросинией

Благослови, Отче. Слава Богу Отцу и вечно сущему Слову Божию - Сыну, и пресвятому и животворящему Духу, единому и безначальному Божию естеству, воедино в Троице воспеваемому, и восхваляемому, и прославляемому, и почитаемому, и превозносимому, и исповедуемому, в которого веруем и которого благодарим, создателю и творцу невидимому и неописанному, изначала по своей воле своею премудростию все свершающему, и создающему, и просвещающему, и прославляющему тех, кого изберет по своей воле, ибо прежде сотворил он ангелов своих на небесах, духов и слуг своих, огонь палящий, чины мысленные, бестелесное воинство, силу которого нельзя описать, и все невидимое сотворил, что непостижимо уму человеческому, сотворил и видимые небесные стихии: солнце, и луну, и звезды, а на земле же издревле создал человека по своему образу и подобные своему трехсолнечному Божеству три качества даровал ему: разум, ибо Он отец слова, и слово исходит от него, посылаемое, словно сын, на котором почиет дух, потому что уста каждого человека слов без духа произвести не могут, но слово с духом исходит, а разум руководит.

Да закончим слово о сути человеческой и возвратимся к тому, о чем начали речь.

Бог же, не имеющий начала, создав человека, оказал почет ему - над всем, что существует на земле, поставил царем и, любя в человеческом роде всех праведников, грешников же прощая, захотел всех спасти и привести в истинный разум. И когда с Отчего благословения, по своей воле и с помощью святого Духа один из Троицы - Сын Божий не кто иной, как Бог, слово, Сын отца, соблаговолил родиться во плоти на земле от пречистой девы Марии, то и стал человеком, не изменив Божества своего; и, хотя по земле ходил, от отчих недр вовсе не отлучился. И в мучениях божественная сущность его не подверглась страданиям. И бесстрастие это его несказуемо, и никаким иносказанием не выразишь этого, ни с чем не сравнишь, потому что все создано им самим; и в творениях его есть бесстрастие - ведь вот, если дерево стоит на земле и солнце озаряет его и в это время окажется, что дерево то начнут рубить, и в этом заключается его страдание, то эфир солнечный, заключенный в нем, из него не исчезнет, тем более не погибнет с деревом, не страдает.

Говорим же о солнце и о дереве потому, что это им сотворено, создатель же и творец этого словами определен быть не может. Он ведь плотью пострадал за нас, грехи наши к кресту пригвоздив, искупив нас у владыки мира дьявола ценою крови своей честной. Об этом так сказал избранник божий Павел: «Не будете рабами людей, ибо выкуплены дорогой ценой». А после распятия, через три дня, господь наш Иисус Христос воскрес, и на сороковой день вознесся на небо и сел справа от Отца, и на пятидесятый день послал от Отца Духа святого на святых своих учеников и апостолов. Они же всю вселенную просветили верою, святым крещением.

И те, кто в Христа крестились, во Христа облеклись. А если во Христа облеклись, пусть не отступают от заповедей его, как обманщики и лжецы, после крещения забывшие заповеди Божий и прельстившиеся соблазнами мира сего, но как святые пророки и апостолы, а также мученики и все святые, ради Христа страдавшие, перенося скорби, и беды, и притеснения, и раны, находясь в темницах, неустроенные в жизни, в трудах, в бдениях, в постах, в покаянии, в размышлениях, в долготерпении, в благости, пребывая в Духе святом, в нелицемерной любви, в словах правды, в силе Божьей - все они известны Единому, который знает все тайны сердечные, которыми землю осветил, как небо украсил звездами, почтил их даром чудотворения - одних ради молитв, и покаяния, и трудов, других же - твердости ради и смирения, как и тех святых прославил, о которых будет наша повесть.

Есть в Русской земле город, называемый Муромом, в котором правил, как рассказывают, благоверный князь по имени Павел. Но дьявол, испокон веку ненавидящий благо человеческого рода, послал жене князя на блудное дело злого крылатого змея. Он являлся ей в видениях таким, каким был по своей природе, а посторонним людям казалось, что это сам князь с женою своею сидит. Долго продолжалось такое наваждение. Жена же этого не скрывала и рассказала о всем, что с ней произошло, князю, мужу своему. А злой змей силой овладел ею.

Князь стал думать, как поступить со змеем, но был в недоумении. И говорит жене: «Раздумываю, жена, но не могу придумать, чем одолеть этого злодея? Не знаю - как убить его? Когда станет он говорить с тобой, спроси, обольщая его, вот о чем: ведает ли этот злодей сам - от чего ему смерть должна приключиться? Если узнаешь об этом и нам поведаешь, то освободишься не только в этой жизнь от злосмрадного дыхания и шипения его и всего этого бесстыдства, о чем даже говорить срамно, но и в будущей жизни нелицемерного судью, Христа, тем умилостивишь». Слова мужа своего жена накрепко запечатлела в сердце своем, и решила она: пусть так и будет.

И вот однажды, когда пришел к ней этот злой змей, она, крепко храня в сердце слова мужа, обращается к этому злодею с льстивыми речами, говоря о том и о другом, а под конец с почтением восхваляя его, спрашивает: «Много всего ты знаешь, а знаешь ли про смерть свою - какой она будет и от чего?» Он же, злой обманщик, обманут был простительным обманом верной жены, ибо, пренебрегши тем, что тайну ей открывает, сказал: «Смерть мне суждена от Петрова плеча, от Агрикова меча». Жена же, услыхав эти слова, накрепко запомнила их в сердце своем и, когда этот злодей ушел, поведала князю, мужу своему то, что сказал ей змей. Князь же, услышав это, недоумевал - что значит: смерть от Петрова плеча и от Агрикова меча?

А у князя был родной брат по имени Петр. Как-то Павел позвал его к себе и стал говорить ему о словах змея, которые тот сказал жене его. Князь же Петр, услыхав от брата своего, что змей назвал виновника смерти своей его именем, стал думать, без колебаний и сомнений, как убить змея. Только одно смущало его - не ведал он ничего об Агриковом мече.

Было у Петра в обычае ходить в одиночестве по церквам. А за городом стояла в женском монастыре церковь Воздвижения честного и животворящего креста. Пришел он в нее один помолиться. И вот явился ему отрок, говоря: «Княже! Хочешь, я покажу тебе Агриков меч?» Он же, стремясь исполнить задуманное, ответил: «Да увижу, где он!» Отрок же сказал: «Иди вслед за мной». И показал князю в алтарной стене меж плитами щель, а в ней лежал меч. Тогда благоверный князь Петр взял тот меч, пошел к брату и поведал ему о всем. И с того дня стал искать подходящего случая, чтобы убить змея.

Каждый день Петр ходил к брату своему и к снохе своей, чтобы отдать поклон им. Раз случилось ему прийти в покои к брату своему, и сразу же от него пошел он к снохе своей, в другие покои, и увидел, что брат его у нее сидит. И, пойдя от нее назад, встретил он одного из приближенных брата своего и сказал ему: «Вышел я от брата моего к снохе моей, а брат мой остался в своих покоях, и я, нигде не задерживаясь, быстро пришел в покои к снохе моей и не понимаю и удивляюсь, каким образом брат мой очутился раньше меня в покоях снохи моей?» А тот человек сказал ему: «Господин, никуда после твоего ухода не выходил твой брат из покоев своих!» Тогда Петр уразумел, что это козни лукавого змея. И пришел он к брату и сказал ему: «Когда это ты сюда пришел? Ведь я, когда от тебя из этих покоев ушел и, нигде не задерживаясь, пришел в покои к жене твоей, то увидел тебя сидящим с нею и сильно удивился, как ты пришел раньше меня. И вот снова сюда пришел, нигде не задерживаясь, ты же, не понимаю как, меня опередил и раньше меня здесь оказался?» Павел же ответил: «Никуда я, брат, из покоев этих, после того как ты ушел, не выходил и у жены своей не был». Тогда князь Петр сказал: «Это, брат, козни лукавого змея - тобою мне является, чтобы я не решился убить его, думая, что это ты - мой брат. Сейчас, брат, отсюда никуда не выходи, я же пойду туда биться со змеем, авось, с Божьей помощью убит будет лукавый этот змей».

И, взяв меч, называемый Агриковым, пришел он в покои к снохе своей и увидел змея в образе брата своего, но, твердо уверившись в том, что не брат это его, а коварный змей, ударил его мечом. Змей же, обратившись в свое естественное обличье, затрепетал и умер, и обрызгал он блаженного князя Петра своей кровью. Петр же от зловредной той крови покрылся струпьями, и появились на теле его язвы, и охватила его тяжкая болезнь. И искал он у многих врачей от своего недуга исцеление, но ни у кого не нашел.

Прослышал Петр, что в Рязанской земле много врачей, и велел везти себя туда - из-за тяжкой болезни сам он сидеть на коне не мог. И когда привезли его в Рязанскую землю, то послал он всех приближенных своих искать врачей.

Один из княжеских отроков забрел в село, называемое Ласково. Пришел он к воротам одного дома и никого не увидел. И вошел в дом, но никто не вышел ему навстречу. Тогда вошел он в горницу и увидел удивительное зрелище: сидела в одиночестве девушка и ткала холст, а перед нею скакал заяц.

И сказала девушка: «Плохо, когда дом без ушей, а горница без очей!» Юноша же, не поняв этих слов, спросил девушку: «Где хозяин этого дома?» На это она ответила: «Отец и мать мои пошли взаймы плакать, брат же мой пошел сквозь ноги на покойников глядеть».

Юноша же не понимал слов девушки, дивился, видя и слыша подобные чудеса, и спросил у девушки: «Вошел я к тебе и увидел, что ты ткешь, а перед тобой заяц скачет, и услышал я из уст твоих какие-то странные речи и не могу уразуметь, что ты говоришь. Сперва ты сказала: плохо, когда дом без ушей, а горница без очей. Про отца же и мать сказала, что они пошли взаймы плакать, про брата же сказала - “сквозь ноги на покойников смотрит”. И ни единого слова твоего я не понял!»

Она же сказала ему: «И этого-то понять не можешь! Пришел ты в дом этот, и в горницу мою вошел, и застал меня в неприбранном виде. Если бы был в нашем доме пес, то учуял бы, что ты к дому подходишь, и стал бы лаять на тебя: это - уши дома. А если бы был в горнице моей ребенок, то, увидя, что идешь в горницу, сказал бы мне об этом: это есть у горницы очи. А что сказала тебе про отца и мать, и про брата, что отец мой и мать моя пошли взаймы плакать - это пошли они на похороны и там оплакивают покойника. А когда за ними смерть придет, то другие их будут оплакивать: это - плач взаймы. Про брата же тебе так сказала потому, что отец мой и брат - древолазы, в лесу по деревьям мед собирают. И сегодня брат мой пошел бортничать, и когда он полезет вверх на дерево, то будет смотреть сквозь ноги на землю, чтобы не сорваться с высоты. Если кто сорвется, тот с жизнью расстанется. Поэтому я и сказала, что он пошел сквозь ноги на покойников глядеть».

Говорит ей юноша: «Вижу, девушка, что ты мудра. Назови мне имя свое». Она ответила: «Зовут меня Феврония». И тот юноша сказал ей: «Я слуга муромского князя Петра. Князь же мой тяжело болен, в язвах. Покрылся он струпьями от крови злого летучего змея, которого он убил своею рукою. От своей болезни искал он исцеления у многих врачей, но никто не смог вылечить его. Поэтому повелел он сюда себя привезти, так как слыхал, что здесь много врачей. Но мы не знаем ни имени, ни где они живут, поэтому и расспрашиваем о них». На это она ответила: «Если бы кто-нибудь взял твоего князя себе, тот мог бы вылечить его». Юноша же сказал: «Что это ты говоришь - кто может взять моего князя себе! Если кто вылечит его, того князь богато наградит. Но назови мне имя врача того, кто он и где дом его». Она же ответила: «Приведи князя твоего сюда. Если будет он чистосердечным и смиренным в словах своих, то будет здоров!»

Юноша быстро возвратился к князю своему и подробно рассказал ему о всем, что видел и что слышал. Благоверный же князь Петр повелел: «Везите меня туда, где эта девица». И привезли его в тот дом, где жила девушка. И послал он одного из слуг своих, чтобы тот спросил: «Скажи мне, девица, кто хочет меня вылечить? Пусть вылечит и получит богатую награду». Она же без обиняков ответила: «Я хочу его вылечить, но награды никакой от него не требую. Вот к нему слово мое: если я не стану супругой ему, то не подобает мне и лечить его». И вернулся человек тот и передал князю своему, что сказала ему девушка.

Князь же Петр с пренебрежением отнесся к словам ее и подумал: «Ну как это можно - князю дочь древолаза взять себе в жены!» И послал к ней, молвив: «Скажите ей - пусть лечит, как умеет. Если вылечит, возьму ее себе в жены». Пришли к ней и передали эти слова. Она же, взяв небольшую плошку, зачерпнула ею квасу, дунула на нее и сказала: «Пусть истопят князю вашему баню, пусть он помажет этим все тело свое, где есть струпья и язвы. А один струп пусть оставит непомазанным. И будет здоров!»

И принесли князю эту мазь; и повелел он истопить баню. Девушку же он захотел испытать в ответах - так ли она мудра, как он слыхал о речах ее от отрока своего. Послал он к ней с одним из своих слуг небольшой пучок льна, говоря так: «Эта девица хочет стать моей супругой ради мудрости своей. Если она так мудра, пусть из этого льна сделает мне сорочку, и одежду, и платок за то время, пока я в бане буду». Слуга принес Февронии пучок льна и, вручив его ей, передал княжеский наказ. Она же сказала слуге: «Влезь на нашу печь и, сняв с грядки поленце, принеси сюда». Он, послушав ее, принес поленце. Тогда она, отмерив пядью, сказала: «Отруби вот это от поленца». Он отрубил. Она говорит ему: «Возьми этот обрубок поленца, пойди и дай своему князю от меня и скажи ему: за то время, пока я очешу этот пучок льна, пусть князь твой смастерит из этого обрубка ткацкий стан и всю остальную снасть, на чем будет ткаться полотно для него». Слуга принес к своему князю обрубок поленца и передал слова девушки. Князь же говорит: «Пойди скажи девушке, что невозможно из такой маленькой чурочки за такое малое время смастерить то, чего она просит!» Слуга пришел и передал ей слова князя. Девушка же на это ответила: «А это разве возможно - взрослому мужчине из одного пучка льна, за то малое время, пока он будет в бане мыться, сделать сорочку, и платье, и платок?» Слуга ушел и передал эти слова князю. Князь же подивился ответу ее.

Потом князь Петр пошел в баню мыться и, как наказывала девушка, мазью помазал язвы и струпы свои. А один струп оставил непомазанным, как девушка велела. И когда вышел из бани, то уже не чувствовал никакой болезни. Наутро же глядит - все тело его здорово и чисто, только один струп остался, который он не помазал, как наказывала девушка, и дивился он столь быстрому исцелению. Но не захотел он взять ее в жены из-за происхождения ее, а послал ей дары. Она же не приняла.

Князь Петр поехал в вотчину свою, город Муром, выздоровевшим. Лишь оставался на нем один струп, который был не помазан по повелению девушки. И от того струпа пошли новые струпья по всему телу с того дня, как поехал он в вотчину свою. И снова покрылся он весь струпьями и язвами, как и в первый раз.

И опять возвратился князь на испытанное лечение к девушке. И когда пришел к дому ее, то со стыдом послал к ней, прося исцеления. Она же, нимало не гневаясь, сказала: «Если станет мне супругом, то исцелится». Он же твердое слово дал ей, что возьмет ее в жены. И она снова, как и прежде, то же самое лечение определила ему, о каком я уже писал раньше. Он же, быстро исцелившись, взял ее себе в жены. Таким-то вот образом стала Феврония княгиней.

И прибыли они в вотчину свою, город Муром, и начали жить благочестиво, ни в чем не преступая Божиих заповедей.

По прошествии недолгого времени князь Павел скончался. Благоверный же князь Петр после брата своего стал самодержцем в городе своем.

Бояре, по наущению жен своих, не любили княгиню Февронию, потому что стала она княгиней не по происхождению своему; Бог же прославил ее ради доброго ее жития.

Однажды кто-то из прислуживающих ей пришел к благоверному князю Петру и наговорил на нее: «Каждый раз, - говорил он, - окончив трапезу, не по чину из-за стола выходит: перед тем, как встать, собирает в руку крошки, будто голодная!» И вот благоверный князь Петр, желая ее испытать, повелел, чтобы она пообедала с ним за одним столом. И когда кончился обед, она, по обычаю своему, собрала крошки в руку свою. Тогда князь Петр взял Февронию за руку и, разжав ее, увидел ладан благоухающий и фимиам. И с того дня он ее больше никогда не испытывал.

Минуло немалое время, и вот однажды пришли к князю бояре его во гневе и говорят: «Княже, готовы мы все верно служить тебе и тебя самодержцем иметь, но не хотим, чтобы княгиня Феврония повелевала женами нашими. Если хочешь оставаться самодержцем, путь будет у тебя другая княгиня. Феврония же, взяв богатства, сколько пожелает, пусть уходит, куда захочет!» Блаженный же Петр, в обычае которого было ни на что не гневаться, с кротостью ответил: «Скажите об этом Февронии, послушаем, что она скажет».

Неистовые же бояре, потеряв стыд, задумали устроить пир. Стали пировать, и вот, когда опьянели, начали вести свои бесстыдные речи, словно псы лающие, лишая святую Божьего дара, который Бог обещал ей сохранить и после смерти. И говорят они: «Госпожа княгиня Феврония! Весь город и бояре просят у тебя: дай нам, кого мы у тебя попросим!» Она же в ответ: «Возьмите, кого просите!» Они же, как едиными устами, промолвили: «Мы, госпожа, все хотим, чтобы князь Петр властвовал над нами, а жены наши не хотят, чтобы ты господствовала над ними. Взяв сколько тебе нужно богатств, уходи, куда пожелаешь!» Тогда она сказала: «Обещала я вам, что чего ни попросите - получите. Теперь я вам говорю: обещайте мне дать, кого я попрошу у вас». Они же, злодеи, обрадовались, не зная, что их ждет, и поклялись: «Что ни назовешь, то сразу беспрекословно получишь». Тогда она говорит: «Ничего иного не прошу, только супруга моего, князя Петра!» Они же ответили: «Если сам захочет, ни слова тебе не скажем». Враг помутил их разум - каждый подумал, что если не будет князя Петра, то поставят другого самодержца: а ведь в душе каждый из бояр надеялся самодержцем стать.

Блаженный же князь Петр не захотел нарушить Божиих заповедей ради царствования в жизни этой, он по Божьим заповедям жил, соблюдая их, как богогласный Матфей в своем Благовествовании вещает. Ведь сказано, что, если кто прогонит жену свою, не обвиненную в прелюбодеянии, и женится на другой, тот сам прелюбодействует. Сей же блаженный князь по Евангелию поступил: достояние свое к навозу приравнял, чтобы заповеди Божьей не нарушить.

Злочестивые же бояре эти приготовили для них суда на реке - под этим городом протекает река, называемая Окой. И вот поплыли они по реке в судах. В одном судне с Февронией плыл некий человек, жена которого была на этом же судне. И человек этот, искушаемый лукавым бесом, посмотрел на святую с вожделением. Она же, сразу угадав его дурные мысли, обличила его, сказав ему: «Зачерпни воды из реки сей с этой стороны судна сего». Он почерпнул. И повелела ему испить. Он выпил. Тогда сказала она снова: «Теперь зачерпни воды с другой стороны судна сего». Он почерпнул. И повелела ему снова испить. Он выпил. Тогда она спросила: «Одинакова вода или одна слаще другой?» Он же ответил: «Одинаковая, госпожа, вода». После этого она промолвила: «Так и естество женское одинаково. Почему же ты, забыв о своей жене, о чужой помышляешь?» И человек этот, поняв, что она обладает даром прозорливости, не посмел больше предаваться таким мыслям.

Когда приспел вечер, пристали они к берегу и начали устраиваться на ночлег. Блаженный же князь Петр задумался: «Что теперь будет, коль скоро я по своей воле от княженья отказался?» Предивная же Феврония говорит ему: «Не скорби, княже, милостивый Бог, творец и заступник всех, не оставит нас в беде!»

На берегу тем временем на ужин князю Петру готовили еду. И повар его воткнул маленькие колья, чтобы повесить на них котлы. А когда закончился ужин, святая княгиня Феврония, ходившая по берегу и увидевшая обрубки эти, благословила их, сказав: «Да будут они утром большими деревьями с ветвями и листвой». Так и было: встали утром и нашли вместо обрубков большие деревья с ветвями и листвой.

И вот, когда люди собрались грузить с берега на суда пожитки, то пришли вельможи из города Мурома, говоря: «Господин наш князь! От всех вельмож и от жителей всего города пришли мы к тебе, не оставь нас, сирот твоих, вернись на свое княжение. Ведь много вельмож погибло в городе от меча. Каждый из них хотел властвовать, и в распре друг друга перебили. И все уцелевшие вместе со всем народом молят тебя: господин наш князь, хотя и прогневали и обидели мы тебя тем, что не захотели, чтобы княгиня Феврония повелевала женами нашими, но теперь, со всеми домочадцами своими, мы рабы ваши и хотим, чтобы были вы, и любим вас, и молим, чтобы не оставили вы нас, рабов своих!»

Блаженный князь Петр и блаженная княгиня Феврония возвратились в город свой. И правили они в городе том, соблюдая все заповеди и наставления Господние безупречно, молясь беспрестанно и милостыню творя всем людям, находившимся под их властью, как чадолюбивые отец и мать. Ко всем питали они равную любовь, не любили жестокости и стяжательства, не жалели тленного богатства, но богатели Божьим богатством. И были они для своего города истинными пастырями, а не как наемники. А городом своим управляли со справедливостью и кротостью, а не с яростью. Странников принимали, голодных насыщали, нагих одевали, бедных от напастей избавляли.

Когда приспело время благочестивого преставления их, умолили они Бога, чтобы в одно время умереть им. И завещали, чтобы их обоих положили в одну гробницу, и велели сделать из одного камня два гроба, имеющих меж собою тонкую перегородку. В одно время приняли они монашество и облачились в иноческие одежды. И назван был в иноческом чину блаженный князь Петр Давидом, а преподобная Феврония в иноческом чину была названа Ефросинией.

В то время, когда преподобная и блаженная Феврония, нареченная Ефросинией, вышивала лики святых на воздухе для соборного храма пречистой Богородицы, преподобный и блаженный князь Петр, нареченный Давидом, послал к ней сказать: «О сестра Ефросиния! Пришло время кончины, но жду тебя, чтобы вместе отойти к Богу». Она же ответила: «Подожди, господин, пока дошью воздух во святую церковь». Он во второй раз послал сказать: «Не долго могу ждать тебя». И в третий раз прислал сказать: «Уже умираю и не могу больше ждать!» Она же в это время заканчивала вышивание того святого воздуха: только у одного святого мантию еще не докончила, лицо уже вышила; и остановилась, и воткнула иглу свою в воздух, и замотала вокруг нее нитку, которой вышивала. И послала сказать блаженному Петру, нареченному Давидом, что умирает вместе с ним. И, помолившись, отдали они оба святые свои души в руки Божий в двадцать пятый день месяца июня.

После преставления их решили люди тело блаженного князя Петра похоронить в городе, у соборной церкви пречистой Богородицы, Февронию же похоронить в загородном женском монастыре, у церкви Воздвижения честного и животворящего креста, говоря, что, так как они стали иноками, нельзя положить их в один гроб. И сделали им отдельные гробы, в которые положили тела их: тело святого Петра, нареченного Давидом, положили в его гроб и поставили до утра в городской церкви святой Богородицы, а тело святой Февронии, нареченной Ефросинией, положили в ее гроб и поставили в загородной церкви Воздвижения честного и животворящего креста. Общий же их гроб, который они сами повелели высечь себе из одного камня, остался пустым в том же городском соборном храме пречистой Богородицы. Но на другой день утром люди увидели, что отдельные гробы, в которые они их положили, пусты, а святые тела их нашли в городской соборной церкви пречистой Богородицы в общем их гробе, который они велели сделать для себя еще при жизни. Неразумные же люди как при жизни, так и после честного преставления Петра и Февронии, пытались разлучить их: опять переложили их в отдельные гробы и снова разъединили. И снова утром оказались святые в едином гробе. И после этого уже не смели трогать их святые тела и погребли их возле городской соборной церкви Рождества святой Богородицы, как повелели они сами - в едином гробе, который Бог даровал на просвещение и на спасение города того: припадающие с верой к раке с мощами их щедро обретают исцеление.

Мы же по силе нашей да воздадим похвалу им.

Радуйся, Петр, ибо дана тебе была от Бога сила убить летающего свирепого змея! Радуйся, Феврония, ибо в женской голове твоей мудрость святых мужей заключалась! Радуйся, Петр, ибо, струпья и язвы нося на теле своем, мужественно все мучения претерпел! Радуйся, Феврония, ибо уже в девичестве владела данным тебе от Бога даром исцелять недуги! Радуйся, прославленный Петр, ибо, ради заповеди Божьей не оставлять супруги своей, добровольно отрекся от власти! Радуйся, дивная Феврония, ибо по твоему благословению за одну ночь маленькие деревца выросли большими и покрытыми ветвями и листьями! Радуйтесь, честные предводители, ибо в княжении своем со смирением, в молитвах, творя милостыню, не возносясь прожили; за это и Христос осенил вас своей благодатью, так что и после смерти тела ваши неразлучно в одной гробнице лежат, а духом предстоите вы перед владыкой Христом! Радуйтесь, преподобные и преблаженные, ибо и после смерти незримо исцеляете тех, кто с верой к вам приходит!

Мы же молим вас, о преблаженные супруги, да помолитесь и о нас, с верою чтущих вашу память!

Помяните же и меня, прегрешного, написавшего все то, что я слышал о вас, не ведая - писали о вас другие, сведущие более меня, или нет. Хотя и грешен я, и невежда, но на Божию благодать и на щедроты его уповая и на ваши молитвы к Христу надеясь, работал я над трудом своим. Желая вам на земле хвалу воздать, настоящей хвалы еще и не коснулся. Хотел вам ради вашего кроткого правления и праведной жизни сплести венки похвальные после преставления вашего, но по-настоящему еще и не коснулся этого. Ибо прославлены и увенчаны вы на небесах истинными нетленными венками общим владыкой всех Христом, которому подобает вместе с безначальным его Отцом и с пресвятым, благим и животворящим Духом вся слава, честь и поклонение ныне и всегда, и во веки веков. Аминь.

Повесть о рязанском епископе Василии

О городе Муроме и о епископии его, как перешла она в Рязань

Слышал я от неких, рассказывавших древние сказания о городе Муроме, что в стародавние времена был он основан не там, где ныне стоит, но находился в ином месте в той же области, на расстоянии от нынешнего города немалом. Сказание же о нем говорит, что был это преславный город в Российской земле в древние времена. По прошествии же многих лет пришел он в разорение и запустение, потом минуло еще много времени, и был он перенесен на иное место, на окраину той же области, и поставлен там, где и ныне стоит.

Во времена правления в Киеве и во всей Русской земле превеликого, святого и равноапостольного князя Владимира, когда пришло ему время разделить между детьми своими города - кому каким владеть, то одному из сыновей своих, святому Борису, передал он город в Российской земле Ростов, а другому сыну, святому Глебу, - город Муром. Из этих городов и пошли они на страдание ради Христа, и святость их познана была праведными людьми, и стали прославляться они во святых церквах. И в тех городах, где княжили они, были поставлены епископы, и назывались те епископы местными епископами святых страстотерпцев Бориса и Глеба. Со временем два князя, родные братья, из того же рода святого превеликого князя Владимира начали управлять городами: старший - городом Муромом, младший же - Рязанью.

В некие времена был в городе Муроме епископом праведный Василий. Дьявол же, древний погубитель душ человеческих, не в силах терпеть праведной жизни этого епископа, начал ему вредить так, чтобы представить его блудником. И вот, преображаясь в девицу, показывался он из дома епископа - то выглядывал в окно, то выходил из епископского дома. Видя такое, многие жители города и городские вельможи впали в обман - поверили этому. И вот пришли в дом епископа, чтобы ради вины такой прогнать его из епископии.

Тогда епископ взял икону с изображением предвечного младенца Христа с Богородицей - на икону же эту имел он великую надежду о спасении своем - и пошел с епископского двора. Его проводили до реки Оки и хотели дать ему небольшую ладью, чтобы он мог уплыть. Он же, стоя на берегу, снял мантию и, разостлав ее по воде, встал на нее, держа в руках образ с Христом и Богородицей, и сразу же бурным порывом ветра понесло его против течения, вверх по реке. Рассказывают, что случилось это на третьем часу дня, а в девятом часу того же дня примчало его в то место, которое ныне зовется Старой Рязанью, тогда ведь здесь жили рязанские князья. Князь же рязанский Олег встретил его с крестами; так и перешла в Рязань муромская епископия; и до сих пор называется она Борисоглебской.

После этого Муром стал входить в епархию рязанских епископов. И епископы с тех пор в Муром больше не возвратились и стали именоваться епископами, на первом месте - рязанскими, а на втором - муромскими. Когда же епископы посещали город Муром, то именовались на первом месте - муромскими, а на втором - рязанскими. Чудесная же та икона, которая епископа Василия перенесла, и ныне находится в Рязани. Он с верою уповал на нее, она же милостью своей прославила его, желая показать беспорочность святого раба, и всего за шесть часов домчала его вверх по реке на расстояние, больше двухсот поприщ.

О Пречистая Божия Матерь, какой язык расскажет о твоих чудесах, или какой ум по достоинству восхвалит твои благодеяния, когда ты молишь Сына с Отцом и со Святым Духом о наших согрешениях! Слыша о том, что не ты сама, а написанный образ твой такие чудеса свершил, поражаюсь я в уме своем! Хотел бы подробнее о всем рассказать, но не знаю, что писать, ибо с тех пор прошло много лет, и многое мне осталось неизвестным, и я боюсь, чтобы, рассказывая об этом, не оказаться мне лжецом. Как слышал, так и написал; если же о чем-то, и не до конца разузнав, написал, то уповаю на милостивую помощь владычицы всех - Богоматери, которую следует всем христианам молить, чтобы избавила нас от наветов вражьих всегда, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Правительница

Наставление в землемерии царям, если им угодно

Гласит Соломонова премудрость: «Услышьте, цари, и поймите, научитесь, судьи земных пределов, внемлите, управляющие множеством и кичащиеся толпами народов, что от Господа дана вам власть и сила от Вышнего». Если же поищем мы теперь благоверного царя, ни у одного народа, кроме русского народа, не увидим царя православного. И уж если справедлив он по вере, то стоит ему без устали стараться, принимая во внимание то, что к благополучию подданных, заботиться в делах управления не только о вельможах, но и о самых последних. Необходимы вельможи, но вовсе не трудом своим снабжаются они. Необходимы прежде всего земледельцы: от их трудов хлеб, а от него начало всех благ - хлеб на литургии в бескровную жертву приносится Богу и в тело Христово обращается. И вся земля потом от царя и до простых людей питается от их трудов. А они всегда пребывают в скорбных волнениях, ибо всегда несут тяжесть не одного бремени. Следовало бы им одно тяглое бремя нести в году, как и всякое животное - и птицы, и звери, и скоты - однажды в год мучается линькой. А земледельцы постоянно поднимают гнет разных работ: то платя оброк деньгами, то ямские поборы, то еще какие. Те, кто из дармоедов направлены бывают к ним за царскими поборами, и те еще много себе с них берут, кроме назначенного для царя, да из-за этих посылок, из-за корма лошадям, ямских издержек много к тому же расходуется денег. Много и других обид земледельцам от того, что царские писари-землемеры ездили с землемерной цепью, наделяя царских воинов землей и всякую четверть полагая по отдельности мерой земли, сильно этим затягивая, проедали много съестного у земледельцев.

О многих царствах мы читали, но такого обыкновения не видели. А видели вот что: когда Иосиф был в Египте, ведя хозяйство Фараона-царя, то во время голода придержал несказанное множество пшеницы. Принимая из рук его пшеницу, египтяне отдали ему все свои сокровища, а когда не осталось ни у кого что дать, то давал им Иосиф пшеницу и возложил на них такую дань, чтобы, когда будет урожай, каждый взял себе четыре части своего хлеба, а пятая часть их хлеба пошла Фараону-царю. И брал он у жнущих пятую часть урожая, но сверх этого ничего не брал. И наконец, у всех народов каждый человек отдает своему царю или владыкам часть плодов своей земли: где родится золото и серебро, там золото и серебро и дают, а где во множестве плодится многочисленный скот, так скот и дают, а где водятся дикие звери, там зверей и дают. Здесь же в Русской земле не родится ни золото, ни серебро, ни многочисленный скот, но Божьим благословением лучше всего родится хлеб на пропитание людям. Так и нужно, чтобы цари и вельможи в дань с земледельцев брали пятую часть от их хлеба, как положил Иосиф в Египте. Ведь написано, что Иосиф как прообраз Господа продан был в Египет за тридцать Серебреников. Разве же не стоит подражать этому православным царям и вельможам, чтобы в селах своих и деревнях брать с земледельцев от собственного их хлеба пятую часть хлебом же, а сверх того ничего, поскольку невдомек земледельцам, где приобрести золото и серебро? Если же голодные годы, тогда многих мучают, как мы знаем. Разве же заслужили они муку за то, что год доставил малый прибыток? Земледельцев мучают из-за денег, которые поступают в царское распоряжение и даются на раздачу для обогащения вельможам и воинам, а не для необходимости. Для необходимости каждый из вельмож пусть имеет своих земледельцев и довольствуется ими, взимая пятую часть с каждого земледельца и исполняя за это царскую службу. И их земледельцы ради своих вельмож или воинов не должны ничего никому давать, как и ямского сбора.

Нужно тщательно наладить все ямское устройство по росписи от одного города до другого. Те, кто покупает и продает в городах и богатеет от прибыли, те должны взять на себя бремя связей между городами, потому что они собиратели больших доходов. Кроме же этого бремени, пусть не подвергаются они другим повинностям, но, безо всяких пошлин ведя куплю и продажу по городам, пусть поэтому обеспечивают так называемое ямское устройство по росписи от города до города. Так и уменьшится в областях всякое недовольство: уменьшится писарей, отменятся поборы, прекратятся бесчестные прибытки.

А что писари-землемеры меряют четвертями и земледельцев объедают и великую скорбь им причиняют, об этом вот что нужно знать: ради быстроты в землемерии, из-за межевых тяжб и вражды, нужно мерить и наделять в поприщах. Мы имеем в виду, что квадратное поприще - в длину и в ширину по обеим сторонам в тысячу саженей мужских - нуждается для своего засева в восьмистах тридцати трех четвертях с третью ржаных семян, при трехпольном севоразделе таким поприщем назовется поле в двести семьдесят восемь четвертей без полуосьмины, по этой же мере - и два поля.

Это вот поприще удобно дать за поле в двести пятьдесят четвертей или два таких же, поскольку излишек в двадцать восемь четвертей без полуосьмины следует прибавить к каждому полю вместо сенокосных и лесных угодий. Если земли будут чистые, это и лучше, что такой излишек: сняв с него хлеб и продав, купят и сено, и лес. С такой мерой писари-землемеры вдесятеро быстрее управятся, чем с четвертинной мерой: за те дни, что теперь один город обмеряют, за те же дни смогут десять городов обмерить, потому что четвертинная мера - задержка в скорости, а поприщами сразу все вокруг обмерят. Потому не будет и тяжб о землях: если кто захочет покривить, то обличит его мера, что захватил лишнее и чужое; у кого же будет отнято, мера также обличит, что он обижен.

Так что уместно, чтобы повелели цари учредить обмер земель поприщами, а не четвертями. Если же сам царь во всех городах своих для своих потребностей захочет взять себе сколько-то поприщ и если окажется где в длину и ширину с обеих сторон квадрата по десять поприщ, то и будет по этому счету поле в двадцать пять тысяч четвертей или же два поля такого размера, а кроме того, поле в две тысячи семьсот семьдесят пять четвертей за сено и лес или же два поля такого размера, тогда велит он ежегодно пятую часть хлебного приплода отделять себе, и если даст Бог и родится в земле из зерна пять зерен, то в одном только городе окажется у него двадцать пять тысяч четвертей ржи, а ярового вдвое больше. И если в ста городах будет по стольку, то за один год ржи будет два миллиона пятьсот тысяч четвертей, а ярового вдвое больше. Будет из этого и что продать для скопления денег, и ни один земледелец не будет в слезах и мучениях из-за недоимок, как бывает, когда с земли берут хлеб, с леса зверей и мед, с рек рыбу и бобров. Если же в наделе будет лес, нужно отменить налог медом и зверьми, потому что дадут за это пятую часть хлебом.

Точно так и боярам и воинам нужно давать каждому по его положению поприщами, а не четвертями. Если кто боярского достоинства и заслуживает получить тысячу четвертей, тому нужно дать по этому счету за тысячу четвертей квадратное поле в длину два поприща и поперек два поприща с обеих сторон или же два поля такого размера, кроме того, что за сено и лес будет ему поле в сто одиннадцать четвертей. Если же кто из воевод, кто поменьше, заслуживает получить семьсот пятьдесят четвертей, тому нужно дать по этому счету за семьсот пятьдесят четвертей поле длиною два поприща и поперек полтора поприща с обеих сторон или же два поля такого размера, кроме того, что за сено и лес будет ему поле в восемьдесят три четверти. Если же кто из воинов заслуживает получить пятьсот четвертей, тому нужно дать по этому счету за пятьсот четвертей поле длиною два поприща и поперек одно поприще с обеих сторон или же два поля такого размера, кроме того, что за сено и лес будет ему поле в пятьдесят пять четвертей с осьминою. Если же кто заслуживает получить четыреста без двадцати пяти четвертей, тому нужно дать по этому счету за четыреста без двадцати пять четвертей поле длиною полтора поприща и поперек одно поприще с обеих сторон или же два поля такого размера, кроме того, что за сено и лес будет ему поле в сорок одну четверть с осьминой. Если же кто заслуживает получить двести пятьдесят четвертей, тому нужно дать по этому счету за двести пятьдесят четвертей квадратное поле поприще в длину и поперек с обеих сторон или же два поля такого размера, кроме того, что за сено и лес будет ему поле в двадцать восемь четвертей без полуосьмины. Если же кто заслуживает получить сто двадцать пять четвертей, тому нужно дать по этому счету за сто двадцать пять четвертей поле длиною поприще и поперек полпоприща с обеих сторон или же два поля такого размера, кроме того, что за сено и лес будет ему поле в четырнадцать четвертей. Если же будет где поприще поприщу неравно землею, такое есть и среди людей: бывают одного достоинства, то есть равные, или же имеют некоторые отличия, оказываясь неравны друг другу, так что оценивай по человеку, чтобы лучших наделять лучшими поприщами.

Боярин, воевода или воин, имеющий землю, по своему достоинству имеет достаточно и своих земледельцев. Взимающий пятую часть урожая уже не дает земледельцам семян. Если благоволит Бог и одно зерно родит в земле пять, то тот, кому дано одно поприще, получит с него от своих земледельцев в качестве пятой части двести пятьдесят четвертей ржи, а ярового вдвое больше, и этого будет ему достаточно.

Не следует никому из бояр, воевод или воинов, имеющих своих земледельцев, с других собирать деньги. Ведь если кто велик перед другими воинами, то по своему достоинству получает больше земли, так что и земледельцев приобретает больше, чем другой, вдвое или же втрое, или же всемеро и ввосьмеро. Пусть он так велик, что достоин быть воеводой, но не следует все же ему быть чуть ли не государем рядом с другими воинами. В этом излишнее богатство и гордыня, чтобы, собирая со своих земледельцев достаточный доход, к тому же и с чужих взимать деньги. Ведь если кому нужны деньги на расходы, то имеет он у себя излишек хлеба, продав который городским жителям и тем, кто покупает хлеб, добудет деньги на свои потребности. Как можно хотеть от земледельцев денег и ради этого подвергать их мукам, как нам случается видеть? Они ведь деньги не создали, но хлеб создали. Поэтому нужно брать с них хлеба по правилу Иосифа Прекрасного пятую часть, также нужно брать пятую часть сена и дров.

А на ополчение нужно так являться. Кто имеет царскую дачу на пользование землей в длину и поперек квадратное поприще, тот должен явиться со слугой в полном вооружении. И другим по такому же расчету. Если же царь пожелает, чтобы его войско собралось на ополчение за один день, должен он велеть всем воинам жить не в селах и деревнях, но в городах, чтобы положенное им - хлеб, сено и дрова - получали от своих земледельцев, а сами жили в городах. Поэтому как только поступит к ним царская грамота о военных сборах, тотчас все, узнав, постыдятся друг от друга отстать, но единодушно за один день явятся на назначенную им службу.

Разве же захочет сам царь, чтоб не отвечать ему за всю землю, как всякому человеку за свой дом? Ведь сказал Господь: «Кому больше дано, с того больше и взыщется, а кому дано особенно много, с того особенно много и спросят». И апостол говорит галатам, что блудники и прелюбодеи, и пьяницы не удостоятся царства Божия. Мы же тут видим, что в городе по названию Псков и во всех городах русских - корчмы. А пьяницы в корчмах без блудниц никогда не бывают. Если же не будут уничтожены корчмы, а это есть, как известно, пьянство, распутство холостых, прелюбодеяния женатых, отвечать за это будут те, кто обогащается на этом.

Но смилуйся, Господи, и вразуми нашего царя уничтожить это, и не только это, но и всякое хмельное питье. Ведь если в земле нашей не будет пьянства, не будут блудить замужние, не будет и убийств, помимо разбоя. Но если какой злодей и замыслит разбойное дело, один раз исполнит, другой раз из опасения не исполнит. А эта напасть губит не желая и опасения не знает. Как сойдутся по нашему обычаю на хмельное питье мужчины и женщины, тут же приходят скоморохи, берут гусли, и скрипки, и дудки, и бубны, и другие бесовские инструменты, играют на них перед замужними женщинами, бесятся, прыгают, поют непристойные песни. А жена эта уже сидит от хмеля, как в обмороке, трезвая твердость пропадает, и приходит ей охота к сатанинской игре, так же притом и муж ее распустился и за другими женщинами в мечтах пустился, и взгляды туда и сюда устремляются, и каждый муж чужой жене питье подносит с поцелуем, и тут случается прикосновенье руками и сплетение речей потаенных и дьявольские связи. Ведь женщина испытывает стыд, прежде чем однажды не вкусит, когда же вкусит, больше уже не знает стыда и, привыкнув к этому, становится блудницей. Всякой блуднице впервые дьявольское искушение случается на пьяных сборищах.

И смертоубийство тоже в опьянении. Придя на пир, всякий хочет прежде всего занять почетное место, и если не выйдет это, то, будучи еще трезвым, молчит, но начинает ненавидеть брата своего, сидящего на более почетном месте, и тут уж затаит гнев на него в своем сердце. А когда в опьянении уже потеряет разум, начинает злоумышлять и оскорблять того, осыпая злобными словами, и если тот стерпит, этот снова пристает. Но тот в опьянении тоже не смолчит, тогда случится драка, и один другого ножом заколет. Разве бывает слышно о ножевых убийствах, кроме как в пьяных обществах и игрищах, особенно по праздникам, которые празднуют в пьянстве? Вот две радости дьяволу: в пьяных обществах начало разврата замужним и смертоубийства.

Если же кто из любителей пьянства болтает, что если не будет хмеля, то придется с опресноками служить, такой о себе старается, чтобы самому всегда хмелем закваситься. Тесто квасится не от хмеля, а от всяких дрожжей, а те бывают и нехмельные, ведь не говорит Писание о хлебе, употребляемом на службе, чтоб он перебродил.

Святой апостол Петр поставил в Александрии епископом евангелиста Марка, а от Марка и до сего дня ничуть не обеднели александрийские патриархи паствою, но, наследуя друг другу, служили хлебом, квашенным виноградными дрожжами: нет в них хмеля, и тесто может кваситься нехмельными дрожжами. Если благоволит Бог, следует, чтобы благочестивый царь наказал правителям всех русских городов, чтоб запрещали делать хмельные изделия, от этого упразднится смертоубийство, блуд, пьянство. А еще бы из-за смертоубийств наказать во всех областях кузнецам, чтоб ковали ножи с тупыми концами, и от этого упразднится смертоубийство. Царю же за это простятся грехи и воздадутся в будущем бесконечные блага от Господа Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа во веки веков, аминь.

В начале XVI века, еще во времена царя Иоанна Грозного, митрополит Московский и всея Руси Макарий поручает своим монастырским помощникам-книжникам искать по всем русским городам и деревням истории о праведных людях, которые прославились своей благочестивой жизнью. Одним из таких древних красивых и романтичных рассказов оказалась «Повесть о Петре и Февронии Муромских». Анализ поступков главных героев говорит о том, что это были праведники, ставшие духовным символом христианской семьи. И поэтому с согласия Церковного собора в 1547 году они были канонизированы. Священнику Ермолаю было доверено написать подробное сочинение о жизни и любви Петра и Февронии.

Петр и Феврония. Краткое содержание сюжета

В городе Муроме правил князь Павел. И вдруг к его жене стал прилетать на блуд Змей в облике Павла. Она немедленно рассказала об этом своему мужу. Тот сразу попросил ее, чтобы она при следующей встрече со Змеем льстиво выведала у него, от чего же ждет он смерть свою. Смиренная жена так и сделала. Обольщенный ее красотой и нежными речами, Змей выдал ей тайну своей погибели, которая заключалась в том, что убьет его Петр с помощью Агрикова меча. Озабоченный этой новостью, Павел зовет к себе брата Петра и все ему рассказывает. И тот был готов сразиться с врагом, правда, не знал, где ему раздобыть Агриков меч.

Агриков меч

При этом невозможно не упомянуть тот факт, что этот меч выковал Агрик - сын жестокого тирана Ирода, известного по библейским текстам. Этот могучий меч имел сверхъестественные свойства и во тьме испускал голубоватое свечение. Он легко расправлялся с любыми воинскими доспехами. Кстати, его еще называли мечом-кладенцом - оружием былинных богатырей. Но как он попал в Древнюю Русь? Есть основания утверждать, что тамплиеры, участвуя в раскопках скорее всего, нашли главные христианские реликвии: чашу Грааля, плащаницу, позже названную Туринской, и Агриков меч. Его-то они и преподнесли бесстрашному полководцу Владимирскому - князю Андрею Боголюбскому - в качестве особого вознаграждения, когда тот решил вернуться на Русь. Но с началом междоусобных войн князь был убит. А меч стал переходить из одних рук в другие. В конце концов его спрятали в стенах монастыря славного города Мурома.

Продолжение сюжета

Так вот, через некоторое время Петру, молящемуся в церкви монастыря, отрок указывает на клад, в котором хранился Агриков меч. Он взял оружие и отправился к брату. Князь Петр почти сразу понял, что у жены брата Павла сидит Змей в своем колдовском обличье. Тогда он нанес ему смертельный удар, и тот мгновенно скончался, обрызгав его своею кровью, после чего князь сильно заболел и покрылся струпьями. Ни один врач не брался лечить Петра. Но однажды нашлась такая деревенская целительница от природы, мудрая дева с именем Февронья, которая излечила князя и стала его верной женой. После смерти брата Павла престол занял Петр. Но коварные бояре решили изгнать простолюдинку, не по душе она была их женам. И Февронья была готова покинуть город, но только со своим мужем, который решил идти с ней. Бояре были сначала очень рады их отпустить, но через некоторое время, после междоусобных браней и убийств за престол, они решили вернуть супружескую княжескую чету. И после этого все зажили радостно и счастливо.

Главная развязка

А когда пришло время, Петр и Февронья приняли монашеский постриг и получили при этом и Ефросинья. Они даже молились Богу, чтобы Он послал им смерть в один день, и даже приготовили двойной гроб с перегородкой. Так и случилось - они почили в один день, но священники побоялись гнева Божьего и не стали хоронить их вместе. Расставив их покойные тела в разных церквях, на утро они обнаружили их вместе в своем специальном гробу. Это повторялось дважды. И тогда решено было похоронить их вдвоем, никогда более не разлучая.

Теперь всегда вместе святые возлюбленные Петр и Феврония. Краткое содержание этой истории открыло лишь небольшую часть их праведной жизни. Эти чудотворцы стали покровителями брака и любви. Теперь любой верующий имеет возможность помолиться над святыми мощами в Свято-Троицком монастыре города Мурома.

Мудрая Феврония

Характеристика Петра и Февронии удивляет их бесконечным смирением, спокойствием и безмятежностью. Обладая огромной внутренней силой, целомудренная и прозорливая Феврония очень скупа в ее внешнем проявлении. Она победила свои страсти и была готова на все, даже на подвиг самоотречения. Ее любовь стала непобедимой внешне, потому как внутренне подчинилась уму. Мудрость Февронии заключается не только в ее необыкновенном уме, но в чувстве и воле. И между ними не существует никакого конфликта. Отсюда такая проникновенная «тишина» в ее образе. Поэтому неудивительно, что Феврония обладала животворящей силой, настолько великой, что даже оживляла срубленные деревья, которые после того становились еще больше и зеленее. Обладая сильным духом, она способна была разгадывать мысли путников. В своей любви и мудрости она даже превзошла своего идеального благоверного Петра. Любовь Петра и Февронии нашла свой отклик в сердцах миллионов людей, которые обязательно буду молиться этим святым образам.

Отважный Петр

Характеризуя князя Петра, можно увидеть его небывалый героизм и мужество в победе над коварным дьявольским Змеем. Сразу видно, что он - глубоко верующий человек, иначе он бы не смог победить такого коварного искусителя. Однако все же он однажды обманул Февронию, когда давал обещание, что после его выздоровления он женится на ней. Он так и не выполнил его, пока опять не покрылся зловонными струпами. Урок, преподанный Февроньей, князь быстро усвоил и после стал слушать ее во всем. В скором времени они обвенчались и стали жить как истинные христианские семьи в любви, верности и согласии. Князь Петр никогда не потакал своей жене. Он был воистину благочестивым, не зря же его полюбили бояре и народ.

По-своему уникальна характеристика Петра и Февронии. Это были действительно люди от Бога. И не раз удивляешься тому, насколько сильными были у них взаимопонимание и любовь. Ведь они прекрасно дополняли друг друга, поэтому и стали образом идеальной супружеской пары.

Жанры древнерусской литературы

Кроме этой знаменитой повести, существовали и другие примеры древнерусской литературы. Вообще, древнерусские книжники, осваивая общеславянскую литературу, в основном занимались греческими переводами и затем обратились к созданию своих оригинальных произведений, исполненных в различных жанрах: житие, летопись, поучение, воинская повесть. Точно невозможно указать, когда именно возникли первые записи разных исторических преданий, но яркие примеры древнерусской литературы появились уже в середине XI века. Именно тогда были созданы русские летописи, представляющие собой подробную запись некоторых очень на Руси. Особое место занимают повести древнерусской литературы - это что-то промежуточное между романом и новеллой. Но сейчас в основном это рассказы - короткие повествования о каком-либо событии. Таким образом, современниками особенно ценится народный фольклор и древнерусская литература.

Памятники древнерусской литературы

Одним из первых известных древних летописцев стал преподобный Нестор (его святые мощи покоятся в пещерах Киево-Печерской лавры) с его летописью «Повесть временных лет», датированной XI веком. За ним Великий князь Киевский Владимир Мономах написал книгу «Поучение» (XII век). Постепенно стали появляться такие произведения, как «Повесть о житии Александра Невского», автором которого, вероятнее всего, был книжник Владимирского митрополита Кирилла рубежа конца XII и начала XIII века. Потом был создан еще один памятник древнерусской литературы, датированный началом XII века, под названием «Слово о полку Игореве», где имя автора осталось неизвестным. Непременно хочется отметить и великое произведение о Мамаевском побоище «Задонщина», созданное на рубеже конца XIV и начала XV века, предположительно автором был рязанский священник Софроний.

«Повесть о Петре и Февронии Муромских». Анализ

Постепенно список древнерусской литературы расширялся. В него вошла и «Повесть о Петре и Февронии Муромских». Анализ этого произведения XVI века называет его гимном супружеской любви и верности. И это будет правильно. Вот он - образец настоящей христианской семьи. и преданность демонстрирует «Повесть о Петре и Февронии Муромских». Анализ художественных особенностей произведения говорит о том, что оно объединяет в себе два фольклорных сюжета. В одном из них повествуется о коварном Змее-соблазнителе, а в другом - о мудрой деве. Его отличают простота и ясность изложения, степенная неторопливость развития событий и, главное, спокойствие повествователя в беззлобии описания действующих лиц. Оттого она легко воспринимается и читается, а значит, учит нас любить по-настоящему, смиренно и самоотверженно, как это делали ее главные герои - Петр и Февронья.

Да, если мы говорим о том, что чаще всего подразумевается под любовью, — о любви-страсти, то с этим, действительно, вовсе не к Петру и Февронии, а, скажем, к Тристану и Изольде и к роману о них. Любовный напиток — прекрасная метафора этой страсти, от которой, простите, «сносит крышу» настолько, что все остальное не просто теряет смысл и значение, но и фактически перестает существовать. С ней невозможно бороться: она не предназначалась ему, как и он — ей, она замужем за другим, как и он женат на другой, но во всем мире для него есть только она, как и для нее — только он. Эта страсть может длиться всю жизнь (а может быть — и еще дольше), но недаром она показана как греховная: на ее основе практически невозможен семейный союз. Она самоцель и самоценность, но в этом и ее главная слабость. «Повесть о Петре и Февронии» скорее говорит о любви-предназначении. Условие Февронии «аще бо не имам быти супруга ему, не требе ми есть врачевати его» — это, конечно, не прагматичная попытка не упустить свой шанс и извлечь максимальную выгоду для себя из сложившейся ситуации, а знание собственного предназначения. Феврония с самого начала знает не только то, что Петр попытается ее обмануть, но и то, что в конечном счете она станет его женой. Потому что она предназначена ему, а он — ей.

Слуга князя Петра приходит в дом к деве Февронии

Кстати, интересно, почему это предназначение чувствует только Феврония? На этот вопрос непросто ответить… Но послушайте, разве и мы все всегда в равной степени чувствуем то, что хочет сказать нам Господь? Это умение дается трудом и с трудом. Каждый идет своим путем, и древнерусская повесть как нельзя лучше это показывает. Феврония — прямо и уверенно, Петр — через ошибки и покаяние, изживая неверные, неправильные (греховные) представления и душевные качества. Путь Февронии — это путь полного доверия Божественному промыслу о себе, путь Петра оказывается путем преодоления своеволия. Но в конечном-то счете они оба понимают, что именно предназначены друг другу: когда она просит его у бояр и он соглашается оставить все, когда он посылает за ней перед смертью и она откладывает недоделанную работу.

Между прочим, выгоден этот брак, похоже, в гораздо большей степени как раз князю Петру. Если, конечно, понимать под выгодой не улучшение социального положения, а духовное совершенствование. Недаром вся первая сцена Петра и Февронии является яркой метафорой покаяния: кровь змия (=дьявола), попав на Петра, приносит ему болезнь (=грех). Это проявляется в греховной раздвоенности сознания Петра (он думает одно, но говорит другое). Именно поэтому исцеление Петра оказывается не окончательным, и оттого, что грех не изжит полностью (=непомазанный струп), болезнь снова завладевает всем его существом.

Второй приход Петра к Февронии демонстрирует признаки искреннего покаяния (стыд и твердую решимость больше не обманывать), после чего только и возможно окончательное исцеление (=освобождение от греха). В дальнейшем же именно Феврония помогает Петру преодолеть искушение властью, побуждая оставить муромский княжеский стол ради того, чтобы поступить по Евангелию, а заодно — между делом и мимоходом — блестяще устраняет муромскую боярскую оппозицию.
Кстати, не странно ли, что в традиционном русском сказании появляется такая активность жены, чуть ли ни все устраивающей за своего мужа?

Исцеленный князь Петр увозит Февронию в Муром, где они сидят на пиру с князем Павлом и его супругой

Мне кажется, композиция повести дает ответ и на этот вопрос. Петр появляется в тексте жития значительно раньше Февронии и за это время успевает совершить славный и трудный подвиг змееборца, т. е. выступает в роли активного, доминирующего героя. Да, создается впечатление, что, только появившись, Феврония «отодвигает» его на второй план, но не стоит абсолютизировать и этот момент: инициатором одновременной смерти в конце (опять-таки, активным героем) снова оказывается Петр. И Феврония во время посмертного чуда соединения тел в общем гробе перемещается к нему (как и должно быть — жена к мужу), а не наоборот.

В результате можно увидеть, скорее, итоговое равновесие — кажется, в наибольшей степени важное для автора текста, ибо именно равновесие — основа идеальной гармонии.

Любовь-предназначение (в отличие от любви-страсти) как раз и проявляет себя в таком гармоничном взаимном служении (и взаимном дополнении). И это не для того, чтобы, как говорят, хорошая жена исправляла плохого мужа, или наоборот. Там, где присутствует святость, вести беседу в обыденных категориях «хороший-плохой» не получится. Поэтому перед нами скорее рассказ о гармонии, а не о взаимном уравновешивании.

Такая гармония, такая любовь позволяет сосуществовать без тяжких потрясений и без эффектных сцен. В отличие от любви-страсти, преодолевающей разлуку, часто сметая все на своем пути, любовь-предназначение в принципе не предполагает разлуки. Две частицы мироздания, предназначенные друг другу, так прочно входят в совпадающие друг с другом пазы, образуя единое целое, что разлучить их не может никакая сила: ни муромские бояре, ни сама смерть. Одновременная смерть — столь же яркий признак этого единства в любви.

Вроде бы, это инвариант традиционного сказочного финала «они жили долго и счастливо и умерли в один день». Но в то же время это важная составляющая любви-предназначения. Характерно, что Тристан и Изольда умирают все-таки не совсем одновременно, а друг за другом.

Что происходит по ту сторону смерти — вопрос, конечно, во многом гипотетический. Тристан и Изольда похоронены в разных могилах (=снова разлучены), но ветвь терновника соединяет эти могилы. А все-таки остается вопрос, преодолевается ли таким способом эта последняя разлука или, напротив, с особенной силой подчеркивается и констатируется.

Обретение тел Петра и Февронии в едином гробе

Тела Петра и Февронии пытаются положить в разные гробы, но сделать с ними то же самое, что сделали с Тристаном и Изольдой — похоронить в разных могилах, — оказывается невозможным, и без всяких вопросов и сомнений в вечность они уходят вместе…

И все же совершенно без вопросов и сомнений с историей святых супругов — не получается: вот почему при таком единении душ и тел в «Повести о Петре и Февронии» — ни слова о плоде любви, придающем браку полноту и завершенность? Ни слова о детях… Действительно, женщина спасается чадородием, основа семьи — дети, но при том, что летопись упоминает о двух сыновьях святых супругов, в «Повести…» такого упоминания нет…

Мне думается, умолчание это не случайно. Тем более что тема детей возникает-таки в «Повести…»: в самом начале Феврония жалуется княжескому отроку на то, что в ее доме «горница без очей» (в доме нет ребенка), но и в финале очей у горницы так и нет…
С другой стороны, дети как сюжетный поворот в общем-то довольно сложно вписываются и в сказочный канон (сказка часто заканчивается рассказом о свадьбе героев и не интересуется тем, что было дальше), и в канон житийный (тяготевший, скорее, к монашескому благочестию). Дети — это начало нового сюжета: вспомните традиционный сказочный зачин «Было у отца три сына». Он имеет определенную параллель и в житиях святых: упоминание о родителях святого, у которых рождается ребенок. Так что и здесь при желании можно усмотреть определенную художественную логику.
Древнерусская литература к теме любви подходит очень целомудренно. Любовь — это семья (недаром, в отличие от западного средневековья, у нас супружеская неверность как литературная тема появляется только в XVII веке, причем первоначально — через переводы). Любовь — это и долг, и обязанности, и труд, если хотите. Почему обязательно между влюбленными должна «пробежать искра»? Как-то гораздо убедительнее в плане изображения истинной любви кажется мне эпизод одновременной смерти и общего гроба — желание и по смерти быть вместе, рядом друг с другом. Вместе — по-настоящему и окончательно навсегда. Там, где только и есть Истинная Жизнь…

Повесть о Петре и Февронии Муромских

С историей жизни и любви святых Петра и Февронии можно познакомиться, прочитав «Повесть о Петре и Февронии Муромских». Это литературная обработка любимой русским народом легенды, выполненная по распоряжению митрополита Макария писателем и публицистом Ермолаем-Еразмом к московскому церковному собору 1547-го года. На этом соборе и были канонизированы святые муромские супруги.

«Повесть о Петре и Февронии Муромских», рассказывающая о жизни князя Петра и его жены княгини Февронии, стала гимном супружеской любви и верности. Повесть о муромских святых чудотворцах очень любил читать русский народ - о популярности сочинения Ермолая-Еразма говорят сотни списков этого произведения в XVI-XVII вв. Но эта история любви интересна и нашим современникам, особенно сейчас, когда в России День Петра и Февронии Муромских (8 июля) стал отмечаться с 2008 года как День семьи, любви и верности.

Ниже представлена современная русскоязычная версия «Повести о Петре и Февронии Муромских» (в оригинале повесть написана на древнерусском языке).

ЕРМОЛАЙ-ЕРАЗМ

ПОВЕСТЬ О ПЕТРЕ И ФЕВРОНИИ МУРОМСКИХ

ПОВЕСТЬ О ЖИТИЕ НОВЫХ МУРОMCKИX СВЯТЫХ ЧУДОТВОРЦЕВ, БЛАГОВЕРНОГО, И ПРЕПОДОБНОГО, И ДОСТОЙНОГО ПОХВАЛЫ КНЯЗЯ ПЕТРА, НАРЕЧЕННОГО ВО ИНОЧЕСТВЕ ДАВИДОМ, И СУПРУГИ ЕГО, БЛАГОВЕРНОЙ, И ПРЕПОДОБНОЙ, И ДОСТОЙНОЙ ПОХВАЛЫ КНЯГИНИ ФЕВРОНИИ, НАРЕЧЕННОЙ ВО ИНОЧЕСТВЕ ЕФРОСИНИЕЙ, БЛАГОСЛОВИ, ОТЧЕ

Есть в русской земле город, называемый Муромом. Правил в нем когда-то благоверный князь по имени Павел. Дьявол же, искони ненавидящий род человеческий, сделал так, что крылатый змей стал летать к жене того князя на блуд. И волшебством своим перед ней он являлся в образе самого князя. Долго продолжалось такое наваждение. Жена же этого не скрывала и рассказала обо всем, что с ней произошло, князю, мужу своему. Злой змей же силой овладел ею.

Князь стал думать, как поступить со змеем, но был в недоумении. И вот говорит жене: «Раздумываю, жена, но не могу придумать, чем одолеть этого злодея? Не знаю, как убить его? Когда станет он говорить с тобой, спроси, обольщая его, вот о чем: ведает ли этот злодей сам, от чего ему смерть должна приключиться? Если узнаешь об этом и нам поведаешь, то освободишься не только в этой жизни от смрадного дыхания и шипения его и всего этого бесстыдства, о чем даже говорить срамно, но и в будущей жизни нелицемерного судью, Христа, тем умилостивишь». Слова мужа своего жена накрепко запечатлела в сердце своем и решила она: «Обязательно сделаю так».

И вот однажды, когда пришел к ней этот злой змей, она, крепко храня в сердце слова мужа, обращается к этому злодею с льстивыми речами, говоря о том и о другом, а под конец с почтением, восхваляя его, спрашивает: «Много всего ты знаешь, а знаешь ли про смерть свою - какой она будет и от чего?» Он же, злой обманщик, обманут был простительным обманом верной жены, ибо, пренебрегши тем, что тайну ей открывает, сказал: «Смерть мне суждена от Петрова плеча и от Агрикова меча». Жена же, услыхав эти слова, накрепко запомнила их в сердце своем и, когда этот злодей ушел, поведала князю, мужу своему, о том, что сказал ей змей. Князь же, услыхав это, недоумевал - что значит: смерть от Петрова плеча и от Агрикова меча?

А у князя был родной брат по имени Петр. Как-то Павел позвал его к себе и стал говорить ему о словах змея, которые тот сказал жене его. Князь же Петр, услыхав от брата своего, что змей назвал того, от чьей руки ему надлежит умереть, его именем, стал думать без колебаний и сомнений, как убить змея. Только одно смущало его - не ведал он ничего об Агриковом мече.

Было у Петра в обычае ходить в одиночестве по церквам. А за городом стояла в женском монастыре церковь Воздвижения честного и животворящего креста. Пришел он в нее один помолиться. И вот явился ему отрок, говоря: «Княже! Хочешь, я покажу тебе Агриков меч?» Он же, стремясь исполнить задуманное, ответил: «Да увижу, где он!» Отрок же сказал: «Иди вслед за мной». И показал князю в алтарной стене меж плитами щель, а в ней лежит меч. Тогда благоверный князь Петр взял тот меч, пошел к брату и поведал ему обо всем. И с того дня стал искать подходящего случая, чтобы убить змея.

Каждый день Петр ходил к брату своему и к снохе своей, чтобы отдать поклон им. Раз случилось ему прийти в покои к брату своему, и сразу же от него пошел он к снохе своей в другие покои и увидел, что брат его у нее сидит. И, пойдя от нее назад, встретил он одного из слуг брата своего и сказал ему: «Вышел я от брата моего к снохе моей, а брат мой остался в своих покоях, и я, нигде не задерживаясь, быстро пришел в покои к снохе моей и не понимаю, каким образом брат мой очутился раньше меня в покоях снохи моей?» Тот же человек сказал ему: «Господин, никуда после твоего ухода не выходил твой брат из покоев своих!» Тогда Петр уразумел, что это козни лукавого змея. И пришел он к брату и сказал ему: «Когда это ты сюда пришел? Ведь я, когда от тебя из этих покоев ушел и, нигде не задерживаясь, пришел в покои к жене твоей, то увидел тебя сидящим с нею и сильно удивился, как ты пришел раньше меня. И вот снова сюда пришел, нигде не задерживаясь, ты же, не понимаю как, меня опередил и раньше меня здесь оказался?» Павел же ответил: «Никуда я, брат, из покоев этих, после того как ты ушел, не выходил и у жены своей не был». Тогда князь Петр сказал: «Это, брат, козни лукавого змея - тобою мне является, чтобы я не решился убить его, думая, что это ты - мой брат. Сейчас, брат, отсюда никуда не выходи, я же пойду туда биться со змеем, надеюсь, что с божьей помощью будет убит лукавый этот змей».

И, взяв меч, называемый Агриковым, пришел он в покои к снохе своей и увидел змея в образе брата своего, но, твердо уверившись в том, что не брат это его, а коварный змей, ударил его мечом. Змей же, обратившись в свое естественное обличье, затрепетал и умер, обрызгав блаженного князя Петра своей кровью. Петр же от зловредной той крови покрылся струпьями, и появились на теле его язвы, и охватила его тяжкая болезнь. И пытался он у многих врачей во владениях своих найти исцеление, но ни один не вылечил его.

Один из княжеских отроков забрел в село, называемое Ласково. Пришел он к воротам одного дома и никого не увидел. И зашел в дом, но никто не вышел ему навстречу. Тогда вошел он в горницу и увидел удивительное зрелище: за ткацким станком сидела в одиночестве девушка и ткала холст, а перед нею скакал заяц.

Юноша же не понимал слов девушки, дивился, видя и слыша подобные чудеса, и спросил у девушки: «Вошел я к тебе и увидел, что ты ткешь, а перед тобой заяц скачет, и услыхал я из уст твоих какие-то странные речи и не могу уразуметь, что ты говоришь. Сперва ты сказала: плохо, когда дом без ушей, а горница без очей. Про отца же и мать сказала, что они пошли взаймы плакать, про брата же сказала - «сквозь ноги смерти в глаза смотрит». И ни единого слова твоего я не понял!»

Она же сказала ему: «И этого-то понять не можешь! Пришел ты в дом этот, и в горницу мою вошел, и застал меня в неприбранном виде. Если бы был в нашем доме пес, то учуял бы, что ты к дому подходишь, и стал бы лаять на тебя: это - уши дома. А если бы был в горнице моей ребенок, то, увидя, что идешь в горницу, сказал бы мне об этом: это - очи дома. А то, что я сказала тебе про отца и мать и про брата, что отец мой и мать пошли взаймы плакать - это пошли они на похороны и там оплакивают покойника. А когда за ними смерть придет, то другие их будут оплакивать: это - плач взаймы. Про брата же тебе так сказала потому, что отец мой и брат - древолазы, в лесу по деревьям мед собирают. И сегодня брат мой пошел бортничать, и когда он полезет вверх на дерево, то будет смотреть сквозь ноги на землю, чтобы не сорваться с высоты. Если кто сорвется, тот ведь с жизнью расстанется. Поэтому я и сказала, что он пошел сквозь ноги смерти в глаза глядеть».

Говорит ей юноша: «Вижу, девушка, что ты мудра. Назови мне имя свое». Она ответила: «Зовут меня Феврония». И тот юноша сказал ей: «Я слуга муромского князя Петра. Князь же мой тяжело болен, в язвах. Покрылся он струпьями от крови злого летучего змея, которого он убил своею рукою. В своем княжестве искал он исцеления у многих врачей, но никто не смог вылечить его. Поэтому повелел он сюда себя привезти, так как слыхал, что здесь много врачей. Но мы не знаем ни имен их, ни где они живут, поэтому и расспрашиваем о них». На это она ответила: «Если бы кто-нибудь потребовал твоего князя себе, тот мог бы вылечить его». Юноша же сказал: «Что это ты говоришь - кто может требовать моего князя себе! Если кто вылечит его, того князь богато наградит. Но назови мне имя врача того, кто он и где дом его». Она же ответила: «Приведи князя твоего сюда. Если будет он чистосердечным и смиренным в словах своих, то будет здоров!»

Юноша быстро возвратился к князю своему и подробно рассказал ему обо всем, что видел и слышал. Благоверный же князь Петр повелел: «Везите меня туда, где эта девица». И привезли его в тот дом, где жила девушка. И послал он одного из слуг своих, чтобы тот спросил: «Скажи мне, девица, кто хочет меня вылечить? Пусть вылечит и получит богатую награду». Она же без обиняков ответила: «Я хочу его вылечить, но награды никакой от него не требую. Вот к нему слово мое: если я не стану супругой ему, то не подобает мне и лечить его». И вернулся человек тот и передал князю своему, что сказала ему девушка.

Князь же Петр с пренебрежением отнесся к словам ее и подумал: «Ну как это можно - князю дочь древолаза взять себе в жены!» И послал к ней, молвив: «Скажите ей - пусть лечит как умеет. Если вылечит, возьму ее себе в жены». Пришли к ней и передали эти слова. Она же, взяв небольшую плошку, зачерпнула ею хлебной закваски, дунула на нее и сказала: «Пусть истопят князю вашему баню, и пусть он помажет этим все тело свое, где есть струпья и язвы. А один струп пусть оставит непомазанным. И будет здоров!»

И принесли князю эту мазь, и велел он истопить баню. Девушку же он захотел испытать в ответах - так ли она мудра, как он слыхал о речах ее от отрока своего. Послал он к ней с одним из своих слуг небольшой пучок льна, говоря так: «Эта девица хочет стать моей супругой ради мудрости своей. Если она так мудра, пусть из этого льна сделает мне сорочку, и одежду, и платок за то время, пока я в бане буду». Слуга принес Февронии пучок льна и, вручив его ей, передал княжеский наказ. Она же сказала слуге: «Влезь на нашу печь и, сняв поленце, принеси сюда». Он, послушав ее, принес поленце. Тогда она, отмерив пядью, сказала: «Отруби вот это от поленца». Он отрубил. Она говорит ему: «Возьми этот обрубок поленца, пойди и дай своему князю от меня и скажи ему: за то время, пока я очешу этот пучок льна, пусть князь твой смастерит из этого обрубка ткацкий стан и всю остальную снасть, на чем будет ткаться полотно для него». Слуга принес к своему князю обрубок поленца и передал слова девушки. Князь же говорит: «Пойди скажи девушке, что невозможно из такой маленькой чурочки за такое малое время смастерить то, чего она просит!» Слуга пришел и передал ей слова князя. Девушка же на это ответила: «А это разве возможно - взрослому мужчине из одного пучка льна за то малое время, пока он будет в бане мыться, сделать сорочку, и платье, и платок?» Слуга ушел и передал эти слова князю. Князь же подивился ответу ее.

Потом князь Петр пошел в баню мыться и, как наказывала девушка, мазью помазал язвы и струпы свои. А один струп оставил непомазанным, как девушка велела. И когда вышел из бани, то уже не чувствовал никакой болезни. Наутро же глядит - все тело его здорово и чисто, только один струп остался, который он не помазал, как наказывала девушка. И дивился он столь быстрому исцелению. Но не захотел он взять ее в жены из-за происхождения ее, а послал ей дары. Она же не приняла.

И прибыли они в вотчину свою, город Муром, и начали жить благочестиво, ни в чем не преступая божии заповеди.

Бояре, по наущению жен своих, не любили княгиню Февронию, потому что стала она княгиней не по происхождению своему, Бог же прославил ее ради доброго ее жития.

Однажды кто-то из прислуживающих ей пришел к благоверному князю Петру и наговорил на нее: «Каждый раз, - говорил он, - окончив трапезу, не по чину из-за стола выходит: перед тем как встать, собирает в руку крошки, будто голодная!» И вот благоверный князь Петр, желая ее испытать, повелел, чтобы она пообедала с ним за одним столом. И когда кончился обед, она, по обычаю своему, собрала крошки в руку свою. Тогда князь Петр взял Февронию за руку и, разжав ее, увидел ладан благоухающий и фимиам. И с того дня он ее больше никогда не испытывал.

Минуло немалое время, и вот однажды пришли к князю бояре его во гневе и говорят: «Княже, готовы мы все верно служить тебе и тебя самодержцем иметь, но не хотим, чтобы княгиня Феврония повелевала женами нашими. Если хочешь оставаться самодержцем, пусть будет у тебя другая княгиня. Феврония же, взяв богатства, сколько пожелает, пусть уходит куда захочет!» Блаженный же Петр, в обычае которого было ни на что не гневаться, с кротостью ответил: «Скажите об этом Февронии, послушаем, что она скажет».

Неистовые же бояре, потеряв стыд, задумали устроить пир. Стали пировать и вот, когда опьянели, начали вести свои бесстыдные речи, словно псы лающие, отрицая божий дар святой Февронии исцелять, которым бог наградил ее и по смерти. И говорят они: «Госпожа княгиня Феврония! Весь город и бояре просят у тебя: дай нам, кого мы у тебя попросим!» Она же в ответ: «Возьмите, кого просите!» Они же, как едиными устами, промолвили: «Мы, госпожа, все хотим, чтобы князь Петр властвовал над нами, а жены наши не хотят, чтобы ты господствовала над ними. Взяв сколько тебе нужно богатств, уходи куда пожелаешь!» Тогда она сказала: «Обещала я вам, что, чего ни попросите - получите. Теперь я вам говорю: обещайте мне дать, кого я попрошу у вас». Они же, злодеи, обрадовались, не зная, что их ждет, и поклялись: «Что ни назовешь, то сразу беспрекословно получишь». Тогда она говорит: «Ничего иного не прошу, только супруга моего, князя Петра!» Они же ответили: «Если сам захочет, ни слова тебе не скажем». Враг помутил их разум - каждый подумал, что, если не будет князя Петра, придется ставить другого самодержца: а ведь в душе каждый из бояр надеялся самодержцем стать.

Блаженный же князь Петр не захотел нарушить божиих заповедей ради царствования в жизни этой, он по божьим заповедям жил, соблюдая их, как богогласный Матфей в своем Благовествовании вещает. Ведь сказано, что если кто прогонит жену свою, не обвиненную в прелюбодеянии, и женится на другой, тот сам прелюбодействует. Сей же блаженный князь по Евангелию поступил: пренебрег княжением своим, чтобы заповеди божьей не нарушить.

Злочестивые же бояре эти приготовили для них суда на реке - под этим городом протекает река, называемая Окой. И вот поплыли они по реке в судах. В одном судне с Февронией плыл некий человек, жена которого была на этом же судне. И человек этот, искушаемый лукавым бесом, посмотрел на святую с помыслом. Она же, сразу угадав его дурные мысли, обличила его, сказав ему: «Зачерпни воды из реки сей с этой стороны судна сего». Он почерпнул. И повелела ему испить. Он выпил. Тогда сказала она снова: «Теперь зачерпни воды с другой стороны судна сего». Он почерпнул. И повелела ему снова испить. Он выпил. Тогда она спросила: «Одинакова вода или одна слаще другой?» Он же ответил: «Одинаковая, госпожа, вода». После этого она промолвила: «Так и естество женское одинаково. Почему же ты, позабыв про свою жену, о чужой помышляешь?» И человек этот, поняв, что она обладает даром прозорливости, не посмел больше предаваться таким мыслям.

На берегу тем временем на ужин князю Петру готовили еду. И повар его обрубил маленькие деревца, чтобы повесить на них котлы. А когда закончился ужин, святая княгиня Феврония, ходившая по берегу и увидевшая обрубки эти, благословила их, сказав: «Да будут они утром большими деревьями с ветвями и листвой». Так и было: встали утром и нашли вместо обрубков большие деревья с ветвями и листвой.

И вот когда люди собрались грузить с берега на суда пожитки, то пришли вельможи из города Мурома, говоря: «Господин наш князь! От всех вельмож и от жителей всего города пришли мы к тебе, не оставь нас, сирот твоих, вернись на свое княжение. Ведь много вельмож погибло в городе от меча. Каждый из них хотел властвовать, и в распре друг друга перебили. И все уцелевшие вместе со всем народом молят тебя: господин наш князь, хотя и прогневали и обидели мы тебя тем, что не захотели, чтобы княгиня Феврония повелевала женами нашими, но теперь со всеми домочадцами своими мы рабы ваши и хотим, чтобы были вы, и любим вас, и молим, чтобы не оставили вы нас, рабов своих!»

Блаженный князь Петр и блаженная княгиня Феврония возвратились в город свой. И правили они в городе том, соблюдая все заповеди и наставления господние безупречно, молясь беспрестанно и милостыню творя всем людям, находившимся под их властью, как чадолюбивые отец и мать. Ко всем питали они равную любовь, не любили жестокости и стяжательства, не жалели тленного богатства, но богатели божьим богатством. И были они для своего города истинными пастырями, а не как наемниками. А городом своим управляли со справедливостью и кротостью, а не с яростью. Странников принимали, голодных насыщали, нагих одевали, бедных от напастей избавляли.

Когда приспело время благочестивого преставления их, умолили они бога, чтобы в одно время умереть им. И завещали, чтобы их обоих положили в одну гробницу, и велели сделать из одного камня два гроба, имеющих меж собою тонкую перегородку. В одно время приняли они монашество и облачились в иноческие одежды. И назван был в иноческом чину блаженный князь Петр Давидом, а преподобная Феврония в иноческом чину была названа Ефросинией.

В то время, когда преподобная и блаженная Феврония, нареченная Ефросинией, вышивала лики святых на воздухе для соборного храма пречистой Богородицы, преподобный и блаженный князь Петр, нареченный Давидом, послал к ней сказать: «О сестра Ефросиния! Пришло время кончины, но жду тебя, чтобы вместе отойти к Богу». Она же ответила: «Подожди, господин, пока дошью воздух во святую церковь». Он во второй раз послал сказать: «Недолго могу ждать тебя». И в третий раз прислал сказать: «Уже умираю и не могу больше ждать!» Она же в это время заканчивала вышивание того святого воздуха: только у одного святого мантию еще не докончила, а лицо уже вышила; и остановилась, и воткнула иглу свою в воздух, и замотала вокруг нее нитку, которой вышивала. И послала сказать блаженному Петру, нареченному Давидом, что умирает вместе с ним. И, помолившись, отдали они оба святые свои души в руки божий в двадцать пятый день месяца июня.

После преставления их решили люди тело блаженного князя Петра похоронить в городе, у соборной церкви пречистой Богородицы, Февронию же похоронить в загородном женском монастыре, у церкви Воздвижения честного и животворящего креста, говоря, что так как они стали иноками, нельзя положить их в один гроб. И сделали им отдельные гробы, в которые положили тела их: тело святого Петра, нареченного Давидом, положили в его гроб и поставили до утра в городской церкви святой Богородицы, а тело святой Февронии, нареченной Ефросинией, положили в ее гроб и поставили в загородной церкви Воздвижения честного и животворящего креста. Общий же их гроб, который они сами повелели высечь себе из одного камня, остался пустым в том же городском соборном храме пречистой Богородицы. Но на другой день утром люди увидели, что отдельные гробы, в которые они их положили, пусты, а святые тела их нашли в городской соборной церкви пречистой Богородицы в общем их гробе, который они велели сделать для себя еще при жизни. Неразумные же люди как при жизни, так и после честного преставления Петра и Февронии пытались разлучить их: опять переложили их в отдельные гробы и снова разъединили. И снова утром оказались святые в едином гробе. И после этого уже не смели трогать их святые тела и погребли их возле городской соборной церкви Рождества святой Богородицы, как повелели они сами - в едином гробе, который бог даровал на просвещение и на спасение города того: припадающие с верой к раке с мощами их щедро обретают исцеление.

Мы же по силе нашей да воздадим похвалу им.

Радуйся, Петр, ибо дана тебе была от бога сила убить летающего свирепого змея! Радуйся, Феврония, ибо в женской голове твоей мудрость святых мужей заключалась! Радуйся, Петр, ибо, струпья и язвы нося на теле своем, мужественно все мучения претерпел! Радуйся, Феврония, ибо уже в девичестве владела данным тебе от Бога даром исцелять недуги! Радуйся, прославленный Петр, ибо, ради заповеди божьей не оставлять супруги своей, добровольно отрекся от власти! Радуйся, дивная Феврония, ибо по твоему благословению за одну ночь маленькие деревца выросли большими, покрытыми ветвями и листьями! Радуйтесь, честные предводители, ибо в княжении своем со смирением, в молитвах, творя милостыню, не возносясь, прожили; за это и Христос осенил вас своей благодатью, так что и после смерти тела ваши неразлучно в одной гробнице лежат, а духом предстоите вы перед владыкой Христом! Радуйтесь, преподобные и преблаженные, ибо и после смерти незримо исцеляете тех, кто с верой к вам приходит!

Мы же молим вас, о преблаженные супруги, да помолитесь и о нас, с верою чтущих вашу память!

Помяните же и меня, прегрешного, написавшего все то, что я слышал о вас, не ведая - писали о вас другие, сведущие более меня, или нет. Хотя и грешен я, и невежда, но на божию благодать и на щедроты его уповая и на ваши молитвы к Христу надеясь, работал я над трудом своим. Желая вам на земле хвалу воздать, настоящей хвалы еще и не коснулся. Хотел вам ради вашего кроткого правления и праведной жизни сплести венки похвальные после преставления вашего, но по-настоящему еще и не коснулся этого. Ибо прославлены и увенчаны вы на небесах истинными нетленными венками общим владыкой всех Христом. Ему же подобает вместе с безначальным его Отцом и с пресвятым, благим и животворящим Духом всякая слава, честь и поклонение ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

О том, что свя-тые Петр и Фев-ро-ния Му-ром-ские яв-ля-ют-ся по-кро-ви-те-ля-ми се-мьи и су-пру-же-ства, а день их па-мя-ти объ-яв-лен фе-де-раль-ным празд-ни-ком се-мьи, люб-ви и вер-но-сти, из-вест-но по-чти каж-до-му жи-те-лю Рос-сии. И это не мо-жет не ра-до-вать. Но с тех пор, как был уста-нов-лен осо-бый празд-ник в их честь и по-чи-та-ние Пет-ра и Фев-ро-нии при-об-ре-ло ши-ро-кий раз-мах, не смол-ка-ют спо-ры во-круг их имен. Боль-ше все-го недо-уме-ний и во-про-сов вы-зы-ва-ет не их , вклю-чен-ное в Че-тьи-Ми-неи свя-ти-те-ля , а зна-ме-ни-тая . Од-ни счи-та-ют ее един-ствен-ным и без-ого-во-роч-ным ис-точ-ни-ком све-де-ний о бла-го-вер-ных кня-зьях, дру-гие - вы-мыс-лом и кра-си-вой ле-ген-дой, не име-ю-щей ни-че-го об-ще-го с их ре-аль-ной био-гра-фи-ей. Да-вай-те по-про-бу-ем разо-брать-ся, та-ким ли ле-ген-дар-ным и фольк-лор-ным яв-ля-ет-ся этот за-ме-ча-тель-ный па-мят-ник рус-ской пись-мен-но-сти. Кста-ти го-во-ря, да-же со-вер-шен-но свет-ские ис-сле-до-ва-те-ли счи-та-ют «По-весть…» од-ним из луч-ших об-раз-цов древ-не-рус-ско-го твор-че-ства, вер-ши-ной оте-че-ствен-ной ли-те-ра-ту-ры XVI ве-ка.

Сие ска-за-ние есть тво-ре-ние со-бор-но-го свя-щен-ни-ка Ер-мо-лая-Ераз-ма, на-пи-сан-ное им по за-ка-зу мит-ро-по-ли-та Ма-ка-рия по-сле ка-но-ни-за-ции свя-тых бла-го-вер-ных Пет-ра и Фев-ро-нии на Мос-ков-ском Со-бо-ре 1547 го-да. Од-на-ко мит-ро-по-лит Ма-ка-рий не стал вклю-чать дан-ное про-из-ве-де-ние в свои зна-ме-ни-тые Ве-ли-кие Че-тьи-Ми-неи. Ви-ди-мо, он счел ее не со-всем под-хо-дя-щей по сти-лю и со-дер-жа-нию к при-выч-но-му агио-гра-фи-че-ско-му жан-ру.

На-сколь-ко мы мо-жем до-ве-рять «По-ве-сти о Пет-ре и Фев-ро-нии»? Де-ло в том, что отец Ер-мо-лай во-все не был ка-ким-то ска-зи-те-лем, под-ви-за-ю-щим-ся в ху-до-же-ствен-но-ли-те-ра-тур-ном жан-ре. Он был вы-да-ю-щим-ся бо-го-сло-вом, пи-са-те-лем, пуб-ли-ци-стом, че-ло-ве-ком вы-со-ко-об-ра-зо-ван-ным. На тот мо-мент он уже на-пи-сал зна-чи-тель-ное ко-ли-че-ство про-из-ве-де-ний, по-это-му свя-ти-тель Ма-ка-рий, сам весь-ма уче-ный муж, и по-ру-чил ему со-ста-вить жи-тие му-ром-ских чу-до-твор-цев. В том, что он, ко-неч-но же, не сам вы-ду-мал дан-ное ска-за-ние, но лишь об-ра-бо-тал су-ще-ству-ю-щие пре-да-ния о бла-го-вер-ных Пет-ре и Фев-ро-нии, не со-мне-ва-ют-ся да-же са-мые жест-кие кри-ти-ки «По-ве-сти…». К со-жа-ле-нию, Ер-мо-лай-Еразм, ви-ди-мо, дей-стви-тель-но опи-рал-ся в сво-их ис-сле-до-ва-ни-ях толь-ко на уст-ные на-род-ные пре-да-ния о му-ром-ском кня-зе и его су-пру-ге. Но так ли да-ле-ко он ушел от ле-то-пи-сей, и мож-но ли счи-тать «По-весть о Пет-ре и Фев-ро-нии» дей-стви-тель-ным ис-точ-ни-ком све-де-ний об их жиз-ни?

Де-ло в том, что на-род-ное по-чи-та-ние и сви-де-тель-ства о жиз-ни и чу-де-сах свя-тых яв-ля-ют-ся и по-ныне очень се-рьез-ным ис-точ-ни-ком при со-став-ле-нии жи-тий ка-но-ни-зи-ро-ван-ных свя-тых. А в XVI ве-ке и, ко-неч-но, в бо-лее ран-ний пе-ри-од уст-ное твор-че-ство бы-ло са-мым глав-ным ис-точ-ни-ком ин-фор-ма-ции. Царь Иван Ва-си-лье-вич Гроз-ный ре-шил про-ве-сти ка-но-ни-за-цию бла-го-вер-ных Пет-ра и Фев-ро-нии, но из-вест-но, что на-род-ное по-чи-та-ние этих свя-тых на-ча-лось еще за-дол-го до их цер-ков-но-го про-слав-ле-ния. Для со-ста-ви-те-ля жи-тий свя-тых на-род-ные уст-ные рас-ска-зы, пре-да-ния о жиз-ни по-движ-ни-ков бла-го-че-стия та-кой же ис-точ-ник, как и ле-то-пи-си. О мно-гих свя-тых мы узна-ём по-чти ис-клю-чи-тель-но из их жи-тий, дру-гих пись-мен-ных ис-точ-ни-ков про-сто не со-хра-ни-лось.

Жи-тия свя-тых - это осо-бый жанр, очень близ-кий к ли-те-ра-тур-но-му. Так, свя-ти-тель Ди-мит-рий Ро-стов-ский вклю-ча-ет в свой мно-го-том-ный сбор-ник жи-тия му-че-ни-ков, на-пи-сан-ные на ос-но-ва-нии му-че-ни-че-ских ак-тов, ко-то-рые ве-лись в Рим-ской им-пе-рии, но мы ви-дим, что вме-сте с тем в эти жиз-не-опи-са-ния вклю-че-ны так-же мно-го-чис-лен-ные диа-ло-ги и по-дроб-но-сти, ко-то-рые ни-как не мог-ли со-дер-жать-ся в су-хих су-деб-ных до-ку-мен-тах.

За-слу-га свя-щен-ни-ка Ер-мо-лая в том, что он бе-реж-но со-брал все, на его взгляд, до-сто-вер-ные ска-за-ния и пре-да-ния о свя-тых Пет-ре и Фев-ро-нии и, от-ре-дак-ти-ро-вав их, до-нес до чи-та-те-ля. Имен-но бла-го-да-ря ему мы име-ем не толь-ко ле-то-пис-ные дан-ные о них, но и со-хра-нен-ные уст-ные све-де-ния о свя-той му-ром-ской че-те. И за это ему боль-шое спа-си-бо от бла-го-дар-ных по-том-ков. Ошиб-ка же это-го древ-не-го пи-са-те-ля в том, что он не со-еди-нил уст-ные пре-да-ния с дан-ны-ми ле-то-пис-ных ис-то-ри-че-ских до-ку-мен-тов.

Кро-ме весь-ма крат-ко-го ка-но-ни-че-ско-го жи-тия, вклю-чен-но-го в Ми-неи свя-ти-те-ля Ди-мит-рия, кро-ме дру-гих бо-лее позд-них, но ку-да бо-лее пол-ных жи-тий и непо-сред-ствен-но са-мой «По-ве-сти…» Ер-мо-лая-Ераз-ма есть еще од-но жи-тие Пет-ра и Фев-ро-нии. На мой взгляд, оно яв-ля-ет-ся са-мым объ-ек-тив-ным и ис-то-ри-че-ски вы-ве-рен-ным ис-точ-ни-ком. Это жиз-не-опи-са-ние со-став-ле-но свя-ти-те-лем Фила-ре-том (Гу-милев-ским), бле-стя-щим бо-го-сло-вом, очень ав-то-ри-тет-ным ис-то-ри-ком XIX ве-ка, и вклю-че-но им в кни-гу «Из-бран-ные жи-тия свя-тых». Чем для нас осо-бен-но це-нен труд свя-ти-те-ля Фила-ре-та? Он, как про-фес-сио-наль-ный ис-то-рик, опи-ра-ет-ся на ис-то-ри-че-ские ис-точ-ни-ки: рус-ские ле-то-пи-си (Ни-ко-нов-скую, ле-то-пи-си Пе-ре-слав-ля Суз-даль-ско-го и дру-гие), ро-до-слов-ную Му-ром-ских кня-зей, ис-то-рию Ря-зан-ско-го и Му-ром-ско-го кня-жеств, «Про-лог», со-чи-не-ния ис-то-ри-ков Та-ти-ще-ва и Ка-рам-зи-на. По-это-му его жи-тие мож-но на-звать са-мым до-сто-вер-ным с ис-то-ри-че-ской точ-ки зре-ния.

Но вер-нем-ся к «По-ве-сти…» Ер-мо-лая. То, что это про-из-ве-де-ние яв-ля-ет-ся так-же ис-точ-ни-ком све-де-ний о жиз-ни лю-би-мей-ших рус-ских свя-тых, несо-мнен-но, ведь да-же свя-ти-тель Фила-рет (Гу-милев-ский), несмот-ря на то, что под-хо-дит к «По-ве-сти…» кри-ти-че-ски, все же ши-ро-ко ис-поль-зу-ет ее при на-пи-са-нии сво-ей вер-сии жи-тия. Он кор-рек-ти-ру-ет неко-то-рые ме-ста и уби-ра-ет все, с его точ-ки зре-ния, лиш-нее.

Но по-ра уже об-ра-тить-ся к са-мой «По-ве-сти о Пет-ре и Фев-ро-нии». Очень ин-те-рес-но бу-дет разо-брать-ся в том, что в этом ска-за-нии мож-но при-знать вполне до-сто-вер-ным с ду-хов-ной и агио-гра-фи-че-ской то-чек зре-ния, а что вы-зы-ва-ет со-мне-ния. Про-ве-рить неко-то-рые со-бы-тия и мо-мен-ты с ис-то-ри-че-ской точ-ки зре-ния не пред-став-ля-ет-ся воз-мож-ным за дав-но-стью лет и недо-стат-ком до-ку-мен-таль-ных ис-точ-ни-ков. Но раз «По-весть…» так проч-но во-шла в наш пра-во-слав-ный оби-ход и поль-зу-ет-ся та-кой из-вест-но-стью и ува-же-ни-ем у цер-ков-но-го на-ро-да, мы не мо-жем не при-зна-вать за ней пра-ва быть ис-точ-ни-ком све-де-ний о зем-ной жиз-ни небес-ных по-кро-ви-те-лей бра-ка. По-смот-рим же, ка-кие за-га-доч-ные ме-ста сра-зу бро-са-ют-ся в гла-за в Ер-мо-ла-ев-ской «По-ве-сти…».

Кня-же-ские име-на

В «По-ве-сти о Пет-ре и Фев-ро-нии» му-ром-ские кня-зья име-ют кре-щаль-ные име-на Петр и Фев-ро-ния, а в кон-це жиз-ни при-ни-ма-ют мо-на-ше-ство с име-на-ми Да-вид и Ев-фро-си-ния. Это, ко-неч-но, яв-ная ошиб-ка. Со-глас-но ле-то-пи-сям и ро-до-сло-ви-ям му-ром-ских кня-зей, в Му-ро-ме с 1205 по 1228 год пра-ви-ла кня-же-ская че-та Да-вид Юрье-вич и его су-пру-га кня-ги-ня Ев-фро-си-нья. Свя-ти-тель Фила-рет (Гу-милев-ский), опи-ра-ясь на «Ро-до-слов-ную кни-гу кня-зей и дво-рян рос-сий-ских и вы-ез-жих» и дру-гие ис-точ-ни-ки, пи-шет: «Ко-гда князь и кня-ги-ня до-стиг-ли глу-бо-кой ста-ро-сти, то в од-но вре-мя об-лек-лись в ино-че-ское оде-я-ние, один с име-нем Пет-ра, дру-гая с име-нем Фев-ро-нии». В при-ме-ча-ни-ях к сво-е-му тру-ду свя-ти-тель Фила-рет го-во-рит, что в «По-ве-сти…» мир-ские име-на свя-тых пе-ре-пу-та-ны с мо-на-ше-ски-ми и что ошиб-ка эта пе-ре-шла и в пе-чат-ный «Пол-ный ме-ся-це-слов».

По-че-му отец Ер-мо-лай до-пу-стил эту неточ-ность? Не све-рив-шись с ле-то-пи-сью, он бо-лее до-ве-рил-ся уст-ным рас-ска-зам, ко-то-рые не смог-ли упом-нить точ-но-го име-ни кня-зей. В на-ро-де они бы-ли бо-лее из-вест-ны как Петр и Фев-ро-ния, вот на-род-ное со-зна-ние и ре-ши-ло, что та-кие име-на свя-тые име-ли до мо-на-ше-ства. Ду-маю, что ошиб-ка эта до-воль-но про-сти-тель-на, осо-бен-но для древ-не-рус-ско-го че-ло-ве-ка. Ведь на Ру-си мно-гие лю-ди, а кня-зья в осо-бен-но-сти, име-ли ино-гда по несколь-ку имен. На-при-мер, свя-той кре-сти-тель Ру-си рав-ноап-о-столь-ный Вла-ди-мир про-слав-лен со сво-им сла-вян-ским име-нем, а его кре-щаль-ное имя - Ва-си-лий - из-вест-но да-ле-ко не всем. Бы-ли кня-зья, ко-то-рые во-шли в ис-то-рию под двой-ным име-нем, к при-ме-ру стар-ший внук Вла-ди-ми-ра Мо-но-ма-ха свя-той бла-го-вер-ный князь Все-во-лод Мсти-сла-вич, ко-то-ро-го ча-сто на-зы-ва-ют Все-во-лод-Гав-ри-ил.

Во-об-ще го-во-ря, ес-ли свя-той при-ни-ма-ет по-стриг, то, как пра-ви-ло, мы про-слав-ля-ем его уже с мо-на-ше-ским име-нем (хо-тя ис-клю-че-ния из это-го пра-ви-ла то-же встре-ча-ют-ся). Мы мо-лим-ся пре-по-доб-но-му Сер-гию Ра-до-неж-ско-му, а не Вар-фо-ло-мею, свя-то-му Се-ра-фи-му Са-ров-ско-му, а не Про-хо-ру Мош-ни-ну. Так, ду-маю, и на-род-ное по-чи-та-ние, ко-то-рое на-ча-лось еще за-дол-го до ка-но-ни-за-ции XVI ве-ка, вос-при-ня-ло имен-но мо-на-ше-ские име-на му-ром-ских пра-вед-ни-ков.

Еще од-но кня-же-ское имя вы-зы-ва-ет во-прос в «По-ве-сти о Пет-ре и Фев-ро-нии». Со-глас-но ей в Му-ро-ме до кня-зя Пет-ра (Да-ви-да) кня-жил его брат Па-вел. Ле-то-пис-ные ис-точ-ни-ки, дей-стви-тель-но, го-во-рят о том, что князь Да-вид при-нял му-ром-ский пре-стол по смер-ти сво-е-го стар-ше-го бра-та, ко-то-ро-го очень ува-жал. Но там он на-зван не Пав-лом, а Вла-ди-ми-ром. Что тут мож-но ска-зать? Ско-рее все-го, мы здесь опять стал-ки-ва-ем-ся с кня-же-ским обы-ча-ем да-вать и ис-поль-зо-вать в оби-хо-де сра-зу несколь-ко имен. Имя Вла-ди-мир - чи-сто сла-вян-ское, зна-чит «вла-де-ю-щий ми-ром». Ви-ди-мо, при рож-де-нии ему бы-ло да-но имен-но это, из-вест-ное и слав-ное на Ру-си имя. А при кре-ще-нии он при-нял уже вто-рое, в честь сво-е-го небес-но-го по-кро-ви-те-ля апо-сто-ла Пав-ла.

Кры-ла-тый змей

Из «По-ве-сти…» мы узна-ём, что у кня-зя Пав-ла (Вла-ди-ми-ра) бы-ла су-пру-га. И вот «диа-вол, ис-по-кон ве-ку нена-ви-дя-щий бла-го че-ло-ве-че-ско-го ро-да, по-слал жене кня-зя на блуд-ное де-ло зло-го кры-ла-то-го змея» (здесь и да-лее «По-весть…» ци-ти-ру-ет-ся в рус-ском пе-ре-во-де. - прот. П.Г. ). Этот змей по-че-му-то ви-дит-ся неко-то-рым ис-сле-до-ва-те-лям са-мым фан-та-сти-че-ским и нере-аль-ным пер-со-на-жем дан-но-го ска-за-ния. Скеп-ти-че-ски на-стро-ен-ные, они тут же на-чи-на-ют ви-деть здесь сказ-ки об Ог-нен-ном змии и про-во-дить па-рал-ле-ли с ка-ки-ми-то уже со-всем не сла-вян-ски-ми ми-фа-ми.

Змей, упо-мя-ну-тый в «По-ве-сти…», ко-неч-но же, про-сто некий вир-ту-аль-ный мо-рок, ли-чи-на, при-ни-ма-е-мая на се-бя вра-гом ро-да че-ло-ве-че-ско-го, ко-то-ро-го Свя-щен-ное Пи-са-ние на-зы-ва-ет «ве-ли-кий дра-кон, древ-ний змий…» (). Диа-вол, как из-вест-но, пад-ший ан-гел, бес-плот-ный дух, но он мо-жет при-ни-мать вид лю-бо-го оду-шев-лен-но-го су-ще-ства или неоду-шев-лен-но-го пред-ме-та. В древ-ние вре-ме-на диа-вол лю-бил яв-лять-ся на-шим пред-кам (да и дру-гим на-ро-дам то-же) в ви-де чу-до-вищ-но-го, ча-сто ог-не-ды-ша-ще-го яще-ра. По-это-му-то в бы-ли-нах так и рас-про-стра-нен об-раз змея, дра-ко-на, с тре-мя го-ло-ва-ми или с од-ной.

Это чу-ди-ще в пред-став-ле-нии лю-дей про-шло-го бы-ло оли-це-тво-ре-ни-ем зла, нечи-стой си-лы. Неда-ром ле-шие, ру-сал-ки, все-воз-мож-ные баб-ки-еж-ки, змеи-го-ры-ны-чи, про-чие ог-нен-ные змеи крат-ко име-но-ва-лись нечи-стью - как пред-ста-ви-те-ли ин-фер-наль-но-го ми-ра. И для че-ло-ве-ка древ-но-сти весь этот мир был та-кой же ре-аль-но-стью, как для нас пол-тер-гейст и про-чие по-ту-сто-рон-ние па-ра-нор-маль-ные, тем-ные яв-ле-ния.

Итак, нечи-стый дух в ви-де змия при-ле-та-ет к су-пруж-ни-це кня-зя и со-вер-ша-ет с ней блуд. Что это не про-сто ка-кая-то реп-ти-лия, а тем-ная ду-хов-ная сущ-ность, вид-но из то-го, что змий яв-ля-ет-ся в двух об-ли-чи-ях: как ящер и как че-ло-век. Он при-ни-ма-ет об-лик кня-зя Пав-ла. При-том змей ско-ро на-столь-ко об-наг-лел, что уже не скры-ва-ет пе-ред кня-ги-ней сво-е-го мерз-ко-го ви-да, но при дру-гих в це-лях кон-спи-ра-ции яв-ля-ет-ся в ви-де кня-зя. «А по-сто-рон-ним лю-дям ка-за-лось, что это сам князь с же-ною сво-ею си-дит». На-ко-нец кня-ги-ня не вы-дер-жи-ва-ет и рас-ска-зы-ва-ет всё му-жу. Тот со-ве-ту-ет жене хит-ро-стью вы-ве-дать у змия, что мо-жет по-слу-жить при-чи-ной его смер-ти. В ми-ну-ту от-кро-вен-но-сти зло-дей про-бол-тал-ся, что «смерть мне суж-де-на от Пет-ро-ва пле-ча, от Аг-ри-ко-ва ме-ча».

Па-вел де-лит-ся сво-им го-рем с род-ным бра-том, Пет-ром. Через неко-то-рое вре-мя то-му во вре-мя мо-лит-вы яв-ля-ет-ся некий от-рок (ви-ди-мо, ан-гел) и ука-зы-ва-ет в рас-се-лине сте-ны ал-та-ря церк-ви Воз-дви-жен-ско-го мо-на-сты-ря ме-сто, где спря-тан меч. Петр бе-рет Аг-ри-ко-во ору-жие, на-хо-дит удоб-ное вре-мя, вры-ва-ет-ся в по-кои кня-ги-ни и уби-ва-ет ко-вар-но-го змея. Но пе-ред тем как уда-лить-ся к се-бе в пре-ис-под-нюю, змей обрыз-гал кня-зя Пет-ра сво-ей кро-вью. Князь тя-же-ло за-боле-ва-ет: на всем его те-ле по-яв-ля-ют-ся яз-вы.

Да-вай-те по-ка оста-но-вим-ся на этом мо-мен-те и по-раз-мыс-лим над тем, мог-ла ли та-кая ис-то-рия про-изой-ти в дей-стви-тель-но-сти. Ес-ли немно-го аб-стра-ги-ро-вать-ся от несо-мнен-но эпи-че-ско-го, по-э-ти-че-ско-го опи-са-ния чу-да со зме-ем, ко-то-рое да-ет нам «По-весть…», мы не ви-дим в дан-ном эпи-зо-де с точ-ки зре-ния агио-гра-фии и ду-хов-но-го опы-та Церк-ви ни-че-го ми-фо-ло-ги-че-ско-го. Же-на кня-зя, ви-ди-мо, по-дол-гу на-хо-ди-лась в раз-лу-ке со сво-им су-пру-гом. Кня-зья то-гда все вре-мя во-е-ва-ли и, от-прав-ля-ясь в про-дол-жи-тель-ные по-хо-ды, на-дол-го остав-ля-ли сво-их жен од-них.

Вос-поль-зо-вав-шись этим, диа-вол под-бра-сы-ва-ет ей ис-ку-ше-ние блуд-ной по-хо-тью. Враг все-гда сна-ча-ла на-хо-дит в че-ло-ве-ке сла-бое зве-но, чтобы про-бить брешь в его ду-ше и да-лее по-гу-бить, пле-нив ка-кой-ни-будь стра-стью. В дан-ном слу-чае он, ви-ди-мо, вос-поль-зо-вал-ся тос-кой по му-жу и свя-зан-ны-ми с ней блуд-ны-ми меч-та-ни-я-ми. Овла-дев умом жен-щи-ны, он пе-ре-хо-дит к вир-ту-аль-но-му блу-ду с ней, так как мо-жет при-ни-мать вид не толь-ко змея, но и ее за-кон-но-го су-пру-га. И хо-тя в «По-ве-сти…» го-во-рит-ся, что «змей си-лой овла-дел ею», но та-кое вра-же-ское воз-дей-ствие не мо-жет про-изой-ти без то-го, чтобы че-ло-век сам не под-дал-ся на ис-ку-ше-ние. Как та-кое мог-ло про-изой-ти? Мо-жет ли диа-вол, бес-те-лес-ный дух, со-вер-шать по-доб-ные блуд-ные дей-ствия? Да, диа-вол не име-ет пло-ти, но он мо-жет втор-гать-ся в наш ма-те-ри-аль-ный мир и со-вер-шать здесь некие дей-ствия. Он мо-жет да-же на-но-сить ре-аль-ные по-бои лю-дям, что опи-са-но во мно-гих жи-ти-ях, мо-жет пре-вра-тить-ся в ко-ня и пе-ре-не-сти че-ло-ве-ка на огром-ные рас-сто-я-ния, как об этом рас-ска-зы-ва-ет-ся в жи-тии свя-ти-те-ля Иоан-на Нов-го-род-ско-го, спо-со-бен и на мно-гое дру-гое. Неуже-ли са-та-на, мно-гие ты-ся-че-ле-тия упраж-ня-ю-щий-ся в об-мане и зле, глу-пее че-ло-ве-ка? Сей-час, ко-гда совре-мен-ные тех-но-ло-гии поз-во-ля-ют со-зда-вать ил-лю-зию пол-но-го при-сут-ствия, нас не мо-гут удив-лять по-доб-ные фо-ку-сы. На-при-мер, филь-мы в фор-ма-те 4DX, ко-гда ты, си-дя в крес-ле ки-но-те-ат-ра, по-лу-ча-ешь со-вер-шен-но ре-аль-ное ощу-ще-ние то-го, что на-хо-дишь-ся в гу-ще со-бы-тий, про-ис-хо-дя-щих на экране. Раз-лич-ные трех-мер-ные мо-де-ли с пол-ным эф-фек-том при-сут-ствия са-та-на на-учил-ся со-зда-вать уже дав-но.

Эпи-зод со-блаз-не-ния кня-ги-ни зми-ем со-дер-жит несколь-ко очень важ-ных мо-мен-тов, ука-зы-ва-ю-щих на ре-аль-ность дан-но-го со-бы-тия. Та-кое, как го-во-рит-ся, на-роч-но не при-ду-ма-ешь. Де-ло в том, что опыт Церк-ви и свя-то-оте-че-ская ли-те-ра-ту-ра сви-де-тель-ству-ет: диа-вол, со-блаз-няя лю-дей, мо-жет яв-лять-ся в че-ло-ве-че-ском об-ли-чии и со-вер-шать с ни-ми по-чти ре-аль-ные блуд-ные дей-ствия. Блуд-ный де-мон мо-жет при-ни-мать вид как муж-чи-ны, так и жен-щи-ны. Как при-мер мож-но при-ве-сти слу-чай, опи-сан-ный в «Лав-са-и-ке» - про-из-ве-де-нии V ве-ка, по-вест-ву-ю-щем о жиз-ни свя-тых по-движ-ни-ков. Вот что рас-ска-зы-ва-ет ав-ва Па-хо-мий: «Враг при-нял вид эфи-оп-ской де-ви-цы, ко-то-рую я ви-дел в мо-ло-до-сти, ко-гда она ле-том со-би-ра-ла со-ло-му. Мне пред-ста-ви-лось, что она си-дит у ме-ня, и до то-го де-мон до-вел ме-ня, что я ду-мал, буд-то уже со-гре-шил с ней. В ис-ступ-ле-нии я дал ей по-ще-чи-ну, и она ис-чез-ла. По-верь мне, два го-да не мог я стер-петь нестер-пи-мо-го зло-во-ния от сво-ей ру-ки».

Ин-те-рес-но, что пред-став-ле-ние об ог-нен-ном змии - нечи-стом ду-хе, ко-то-рый спо-со-бен при-ни-мать то вид дра-ко-на, то об-лик че-ло-ве-ка и со-блаз-нять жен-щин на блуд, - мы дей-стви-тель-но на-хо-дим в древ-них во-сточ-но-сла-вян-ских ле-ген-дах. Со-глас-но им, змий яв-ля-ет-ся тем жен-щи-нам, ко-то-рые на-ру-ша-ли за-прет силь-но го-ре-вать по умер-ше-му или тос-ко-вать по на-хо-дя-ще-му-ся в от-луч-ке му-жу. Змий так-же по-лу-чал до-ступ к жен-щине, по-те-ряв-шей невин-ность до бра-ка. Ко-неч-но, кто-то мо-жет на-звать эти ле-ген-ды пе-ре-жит-ка-ми язы-че-ства. Но де-мо-ны очень ча-сто яв-ля-лись на-шим пред-кам в тех об-ра-зах, ко-то-рые бы-ли из-вест-ны еще с язы-че-ских вре-мен.

В за-пад-ной хри-сти-ан-ской де-мо-но-ло-гии де-мон блу-да, ис-ку-ша-ю-щий жен-щин, на-зы-вал-ся ин-ку-бом. Ес-ли бес, на-про-тив, при-ни-мал вид жен-щи-ны, его име-но-ва-ли сук-ку-бом. Кста-ти, в сред-не-ве-ко-вых ка-то-ли-че-ских трак-та-тах го-во-рит-ся, что де-мон ин-куб кро-ме че-ло-ве-че-ско-го об-ли-чия так-же при-ни-ма-ет вид коз-ла, со-ба-ки, оле-ня, бы-ка, змеи и дру-гих жи-вот-ных.

Но при-ве-ду два при-ме-ра уже не из сред-не-ве-ко-вья, а из на-шей, совре-мен-ной ре-аль-но-сти. Од-на моя зна-ко-мая, жен-щи-на сред-не-го воз-рас-та, по-те-ря-ла му-жа. Через неко-то-рое вре-мя по-сле смер-ти су-пру-га она рас-ска-за-ла мне, что муж стал при-хо-дить к ней и да-же ло-жить-ся с ней на по-стель. Вдо-ва эта бы-ла че-ло-ве-ком цер-ков-ным, ча-сто ис-по-ве-до-ва-лась и при-ча-ща-лась. Но у нее про-изо-шло ка-кое-то бе-сов-ское по-мра-че-ние. Она вро-де бы пре-крас-но по-ни-ма-ла, что при-хо-дя-щий к ней во-все не ее по-кой-ный су-пруг. Тем бо-лее что да-лее она рас-ска-за-ла мне со-всем уж жут-кие ве-щи. По-ве-да-ла о том, что этот мни-мый муж мо-жет по-том пре-вра-тить-ся в пса с го-ря-щи-ми гла-за-ми и, вско-чив на пе-ри-ла бал-ко-на, спрыг-нуть вниз. Но ви-дя на-яву все эти кош-ма-ры, осо-зна-вая умом, что тво-рит-ся что-то нелад-ное, она со-всем не ис-пы-ты-ва-ла стра-ха, бо-лее то-го - ее как буд-то за-вле-ка-ли все эти ви-де-ния.

Дру-гая ис-то-рия. Од-на по-жи-лая да-ма по-про-си-ла ме-ня освя-тить квар-ти-ру. Ее су-пруг скон-чал-ся неза-дол-го до это-го. При-дя к ней до-мой, я уви-дел, что че-ло-век она не слиш-ком цер-ков-ный, и по-это-му спро-сил: «По-че-му вы ре-ши-ли освя-тить свое жи-ли-ще?» И она при-зна-лась, что муж по-сле смер-ти стал яв-лять-ся ей: «За-хо-жу в ком-на-ту, а он вот в этом крес-ле си-дит. Бы-ва-ет, что по-про-сит что-ни-будь ему при-го-то-вить, на-при-мер рыб-ки по-жа-рить». «Но стран-ное де-ло, - до-ба-ви-ла она, - но-ги у него ка-кие-то не та-кие, не как у лю-дей, а как у ло-ша-ди, шер-стью по-кры-ты и с ко-пы-та-ми». Ска-жу чест-но, по-сле всех этих от-кро-ве-ний у ме-ня по спине про-шел очень ощу-ти-мый хо-ло-док. Но, са-мое уди-ви-тель-ное, жен-щи-на рас-ска-зы-ва-ла все эти ужа-сы со-вер-шен-но спо-кой-ным го-ло-сом, как нечто уже при-выч-ное для нее. Од-на-ко, сла-ва Бо-гу, она по-чув-ство-ва-ла опас-ность по-доб-ных яв-ле-ний и по-про-си-ла свя-щен-ни-ка освя-тить квар-ти-ру.

Дол-жен за-ме-тить, что и пер-вая зна-ко-мая мне жен-щи-на, и вто-рая на-хо-ди-лись на тот мо-мент в здра-вом уме и трез-вой па-мя-ти. Все ви-ден-ное ими ни-как не мог-ло быть бо-лез-нен-ной гал-лю-ци-на-ци-ей. Для се-бя я от-ме-тил ин-те-рес-ную де-таль: лю-ди, об-ща-ясь с де-мо-ном, при-ни-мав-шим вид их му-жа, не ис-пы-ты-ва-ли стра-ха. Хо-тя, несо-мнен-но, осо-зна-ва-ли ненор-маль-ность все-го про-ис-хо-дя-ще-го. За-меть-те: в «По-ве-сти о Пет-ре и Фев-ро-нии» же-на кня-зя Пав-ла то-же не ис-пы-ты-ва-ет осо-бо-го стра-ха, несмот-ря на то, что пре-крас-но осо-зна-ёт, кто яв-ля-ет-ся ей и со-блаз-ня-ет на блуд. Помни-те, змей уже на-столь-ко взял власть над несчаст-ной кня-ги-ней, что не скры-вал-ся пе-ред ней, яв-ля-ясь в сво-ем са-та-нин-ском об-ли-чии? Она спо-кой-но бе-се-ду-ет с ним, чтобы узнать, чем мож-но его одо-леть. Зна-ко-мым мне жен-щи-нам де-мон так-же яв-лял-ся, по-чти не та-ясь, то пре-вра-ща-ясь в пса с ог-нен-ны-ми гла-за-ми, то по-ка-зы-вая свои ко-пы-та. Эта-кий «смех са-та-ны». Пле-нив че-ло-ве-ка, диа-вол уже не пря-чет-ся, а от-кро-вен-но глу-мит-ся над сво-ей жерт-вой. В мо-мент это-го бе-сов-ско-го пле-на да-же за-ло-жен-ный в нас от Бо-га страх, ин-стинкт са-мо-со-хра-не-ния от-клю-ча-ют-ся. Так что пусть каж-дый ре-шит для се-бя сам, яв-ля-ет-ся ли прав-до-по-доб-ной ис-то-рия про со-блаз-не-ние кня-ги-ни зми-ем или нет. Лич-но я в этой ис-то-рии ни-че-го ска-зоч-но-го не ви-жу. Ес-ли по-чи-тать жи-тия уже неод-но-крат-но упо-мя-ну-то-го свя-ти-те-ля Ди-мит-рия Ро-стов-ско-го, то там мы мо-жем най-ти не ме-нее чу-дес-ные яв-ле-ния по-ту-сто-рон-не-го ми-ра.

Те-перь немно-го о та-ин-ствен-ном «Аг-ри-ко-ве ме-че» и о том, как мог Петр убить с по-мо-щью ка-ко-го-то ме-ча бес-плот-но-го и бес-смерт-но-го тем-но-го ду-ха. На-до ска-зать, что свя-ти-тель Фила-рет (Гу-милев-ский) счи-тал эпи-зод с Аг-ри-ко-вым ме-чом «вы-мыс-лом на-род-но-го во-об-ра-же-ния», так как этот меч упо-мя-нут так-же в из-вест-ной бы-лине о Доб-рыне. Ви-ди-мо, по этой же при-чине свя-ти-тель про-яв-ля-ет осто-рож-ность и не вклю-ча-ет ис-то-рию со зми-ем в жи-тие, со-став-лен-ное им. Од-на-ко про то, что змий то-же ска-зоч-ный пер-со-наж и вы-мы-сел, он ни-че-го не пи-шет.

О том, что ис-то-рия о про-ти-во-бор-стве бла-го-вер-но-го Пет-ра со зми-ем яв-ля-ет-ся неотъ-ем-ле-мой ча-стью жиз-не-опи-са-ния свя-тых му-ром-ских чу-до-твор-цев, го-во-рит еще один факт. В служ-бе свя-тым Пет-ру и Фев-ро-нии 25 июня (8 июля по но-во-му сти-лю) неод-но-крат-но упо-ми-на-ет-ся факт по-бе-ды бла-го-вер-но-го Пет-ра над зми-ем. На-при-мер, во вто-ром тро-па-ре тре-тьей пес-ни ка-но-на на утре-ни: «Яко-же ино-гда змия убив, ко-неч-но-му без-ве-стию пре-дал еси, та-ко и ныне оте-че-ство бо-рю-щих по-бе-ди, треб-ла-женне, да тя про-слав-ля-ем». Лю-бо-му про-све-щен-но-му цер-ков-но-му че-ло-ве-ку из-вест-но, что бо-го-слу-жеб-ные, ли-тур-ги-че-ские тек-сты - это часть Свя-щен-но-го Пре-да-ния. В от-ли-чие от про-те-стан-тов, мы, пра-во-слав-ные, име-ем твер-дым ос-но-ва-ни-ем не толь-ко Свя-щен-ное Пи-са-ние, но и Свя-щен-ное Пре-да-ние. Что в него вхо-дит? Ка-но-ны и пра-ви-ла апо-сто-лов и свя-тых Со-бо-ров, тво-ре-ния свя-тых от-цов, жи-тия свя-тых и ли-тур-ги-че-ское пре-да-ние, бо-го-слу-жеб-ные тек-сты. Раз Цер-ковь со-чла нуж-ным по-чти сра-зу по-сле ка-но-ни-за-ции вклю-чить в текст служ-бы свя-тым Пет-ру и Фев-ро-нии эпи-зод про змия, зна-чит, так то-му и быть - это часть цер-ков-но-го пра-во-слав-но-го Пре-да-ния.

Но как быть с «Аг-ри-ко-вым ме-чом»? При всем мо-ем огром-ном ува-же-нии к свя-ти-те-лю Фила-ре-ту все же поз-во-лю се-бе с ним не со-гла-сить-ся. То, что та-кой же меч упо-мя-нут в бы-лине о Доб-рыне, ров-ным сче-том ни-че-го не зна-чит. В бы-ли-нах неред-ко упо-ми-на-лись со-вер-шен-но ре-аль-ные ис-то-ри-че-ские де-я-те-ли и со-бы-тия. Са-мый зна-ме-ни-тый ге-рой оте-че-ствен-ных бы-лин Илья Му-ро-мец су-ще-ство-вал в дей-стви-тель-но-сти, и неко-то-рые ска-за-ния о нем име-ют ис-то-ри-че-скую ос-но-ву. Хо-тя, ко-неч-но, в боль-шин-стве из них ма-ло об-ще-го с его ре-аль-ной жиз-нью. Да-же бо-га-ты-ря Доб-ры-ню ино-гда отож-деств-ля-ют с во-е-во-дой Доб-ры-ней, дя-дей свя-то-го кня-зя Вла-ди-ми-ра.

Что та-кое «Аг-ри-ков меч», ни-кто тол-ком не зна-ет. Ско-рее все-го это про-сто сим-вол ду-хов-ной си-лы, ко-то-рая да-ет-ся по-сле мо-лит-вы кня-зю Пет-ру для по-бе-ды над зми-ем. Мо-жет быть, этот меч дей-стви-тель-но при-над-ле-жал ка-ко-му-то неве-до-мо-му свя-то-му че-ло-ве-ку. Что же, для нас не сек-рет, что не толь-ко мо-щи свя-тых, но и их лич-ные ве-щи на-де-ле-ны осо-бой ду-хов-ной энер-ги-ей, си-лой Бо-жи-ей и через них Гос-подь тво-рит чу-де-са и да-ру-ет по-бе-ду над вра-га-ми.

Бес-те-лес-ный дух и те-лес-ная бо-лезнь

Те-перь о том, мог ли Петр убить диа-во-ла ме-чом. Да, в «По-ве-сти…» ска-за-но, что змий умер от ме-ча Пет-ра. Но, как уже бы-ло упо-мя-ну-то вна-ча-ле, со-чи-не-ние сие яв-ля-ет-ся по-э-ти-че-ским, ли-те-ра-тур-ным про-из-ве-де-ни-ем. Ко-неч-но, де-мон бес-смер-тен, но по-бе-дить его, сде-лать без-опас-ным, ото-гнать от че-ло-ве-ка и от-пра-вить об-рат-но к «от-цу лжи» вполне воз-мож-но. И то-му есть мас-са при-ме-ров.

Мо-гут ли пред-ста-ви-те-ли раз-ных ми-ров - ду-хов-но-го и ма-те-ри-аль-но-го - сра-жать-ся друг с дру-гом? Да, мо-гут. И са-мый из-вест-ный при-мер - это чу-до ве-ли-ко-му-че-ни-ка Ге-ор-гия о змии. Прав-да, там мы ви-дим зер-каль-ную си-ту-а-цию: свя-той Ге-ор-гий уже по-сле сво-ей кон-чи-ны яв-ля-ет-ся, чтобы спа-сти дочь ца-ря от страш-но-го яще-ра, ко-то-ро-му при-но-си-ли че-ло-ве-че-ские жерт-вы. И эта чу-до-вищ-ная реп-ти-лия, су-дя по все-му, име-ла не ин-фер-наль-ное, а вполне зем-ное про-ис-хож-де-ние. Неко-то-рые ис-сле-до-ва-те-ли счи-та-ют его од-ним из со-хра-нив-ших-ся ди-но-зав-ров. Мы зна-ем, что свя-той Ге-ор-гий прон-зил змия ко-пьем, по-сле че-го ве-ли-ко-му-че-ник при-ка-зал от-ве-сти змия в го-род, где он был по-ка-зан жи-те-лям и обез-глав-лен ме-чом то-го же Ге-ор-гия.

Во вре-мя бит-вы змий на-но-сит Пет-ру ра-ны: там, ку-да по-па-ла его кровь, по-яв-ля-ют-ся яз-вы, от ко-то-рых князь ис-пы-ты-ва-ет тяж-кие стра-да-ния, - его по-ра-жа-ет бо-лезнь, по-доб-ная про-ка-зе. Воз-мож-но ли это? Мо-жет ли бес-плот-ный дух на-не-сти урон пло-ти? Еще как мо-жет! И «то-му в ис-то-рии мы тьму при-ме-ров слы-шим». Сам апо-стол Па-вел го-во-рит: «Да-но мне жа-ло в плоть, ан-гел са-та-ны, удру-чать ме-ня, чтобы я не пре-воз-но-сил-ся» (). Од-на-жды диа-вол так во-ору-жил-ся на пре-по-доб-но-го Ан-то-ния Ве-ли-ко-го и под-верг его та-ким ужас-ным по-бо-ям, что он дол-го ле-жал по-сле это-го без дви-же-ния, не в си-лах ска-зать ни сло-ва. Сам он го-во-рил, что при-чи-нен-ные ему му-че-ния пре-вос-хо-ди-ли все че-ло-ве-че-ские стра-да-ния. Свя-то-го Епи-фа-ния Кипр-ско-го де-мо-ны из-би-ва-ли в те-че-ние де-ся-ти дней. В жи-ти-ях свя-тых мы ча-сто чи-та-ем про тя-же-лые по-след-ствия бе-сов-ских воз-дей-ствий. По по-пуще-нию Бо-жию бе-сы мо-гут на-не-сти че-ло-ве-ку не толь-ко ду-хов-ные, но те-лес-ные ра-ны и яз-вы.

Часть 2

Благоверные князья Петр и
Феврония Муромские

Про-дол-жим изу-че-ние «По-ве-сти о Пет-ре и Фев-ро-нии Му-ром-ских» и от схват-ки кня-зя со зми-ем пе-рей-дем к са-мо-му глав-но-му мо-мен-ту это-го па-мят-ни-ка - зна-ком-ству бу-ду-щих бла-го-вер-ных су-пру-гов. Эта встре-ча Пет-ра (Да-ви-да) и Фев-ро-нии (Ев-фро-си-нии) так-же не да-ет по-коя кри-ти-кам «По-ве-сти…».

Итак, мы пом-ним, что Петр тя-же-ло за-боле-ва-ет. Он смог одо-леть вра-га, но, по по-пуще-нию Бо-жию, де-мон на-но-сит ему те-лес-ные яз-вы, ко-то-рые рас-про-стра-ни-лись по все-му те-лу стру-пья-ми на-по-до-бие про-ка-зы.

Князь ис-кал по-мо-щи у мно-гих вра-чей, но ни-кто не смог его ис-це-лить. Услы-шав, что в Ря-зан-ской зем-ле мно-го хо-ро-ших вра-че-ва-те-лей, му-ром-ский пра-ви-тель ве-лит вез-ти его ту-да. В по-ис-ках ле-ка-рей один из кня-же-ских слуг (от-ро-ков) за-брел в се-ло Лас-ко-во и за-шел в дом неко-е-го «дре-во-ла-за», то есть со-би-ра-те-ля ди-ко-го ме-да. Здесь он встре-тил необыч-ную де-вуш-ку: она тка-ла холст, а у ее ног ска-кал за-яц. От-рок сна-ча-ла не вос-при-нял ее все-рьез и ска-зал, что хо-чет по-бе-се-до-вать с хо-зя-е-ва-ми до-ма. Де-ви-ца, ви-дя та-кое к се-бе от-но-ше-ние, не да-ла пря-мых от-ве-тов - го-во-ри-ла с го-стем за-гад-ка-ми. То-го по-ра-зи-ла ее муд-рость, и он на-ко-нец рас-ска-зал о том, что по-слан в Ря-зан-ский край, чтобы най-ти вра-ча для сво-е-го за-болев-ше-го гос-по-ди-на.

Фев-ро-ния (я бу-ду на-зы-вать и кня-зя, и кня-ги-ню их об-ще-при-ня-ты-ми жи-тий-ны-ми име-на-ми) от-ве-ча-ла от-ро-ку: «Ес-ли бы кто-ни-будь взял тво-е-го кня-зя се-бе, тот мог бы вы-ле-чить его». (В дру-гом пе-ре-во-де «По-ве-сти…» ска-за-но не «взял», а «по-тре-бо-вал», что бли-же к древ-не-рус-ско-му пер-во-ис-точ-ни-ку.) «Что это ты го-во-ришь?! - вскри-чал от-рок. - Кто мо-жет взять мо-е-го кня-зя се-бе? Ес-ли кто вы-ле-чит его, то-го князь бо-га-то на-гра-дит. Но на-зо-ви мне имя вра-ча то-го, кто он и где дом его». Она же от-ве-ти-ла: «При-ве-ди кня-зя тво-е-го сю-да. Ес-ли бу-дет он чи-сто-сер-деч-ным и сми-рен-ным в сло-вах сво-их, то бу-дет здо-ров».

«Юно-ша быст-ро воз-вра-тил-ся к кня-зю сво-е-му и по-дроб-но рас-ска-зал ему о всем, что ви-дел и что слы-шал. Бла-го-вер-ный же князь Петр по-ве-лел: «Ве-зи-те ме-ня ту-да, где эта де-ви-ца». И при-вез-ли его в тот дом, где жи-ла де-вуш-ка. И по-слал он од-но-го из слуг сво-их, чтобы тот спро-сил: «Ска-жи мне, де-ви-ца, кто хо-чет ме-ня вы-ле-чить? Пусть вы-ле-чит и по-лу-чит бо-га-тую на-гра-ду». Она же без оби-ня-ков от-ве-ти-ла: «Я хо-чу его вы-ле-чить, но на-гра-ды ни-ка-кой от него не тре-бую. Вот к нему сло-во мое: ес-ли я не ста-ну су-пру-гой ему, то не по-до-ба-ет мне и ле-чить его». И вер-нул-ся че-ло-век тот и пе-ре-дал кня-зю сво-е-му, что ска-за-ла ему де-вуш-ка.

Князь же Петр с пре-не-бре-же-ни-ем от-нес-ся к сло-вам ее и по-ду-мал: «Ну как это мож-но - кня-зю дочь дре-во-ла-за взять се-бе в же-ны!» И по-слал к ней, мол-вив: «Ска-жи-те ей - пусть ле-чит, как уме-ет. Ес-ли вы-ле-чит, возь-му ее се-бе в же-ны»».

Так опи-сы-ва-ет предыс-то-рию ис-це-ле-ния кня-зя «По-весть о Пет-ре и Фев-ро-нии».

Да-вай-те по-раз-мыс-лим над за-гад-ка-ми Фев-ро-нии и над ее не ме-нее за-га-доч-ны-ми сло-ва-ми о спо-со-бе вра-че-ва-ния бо-ля-ще-го кня-зя.

За-гад-ки муд-рой де-вы

Святая Феврония и заяц.
Клеймо

Я не бу-ду при-во-дить до-слов-но весь-ма ин-те-рес-ные и по-э-тич-ные за-гад-ки муд-рой де-ви-цы; ду-маю, каж-до-му ин-те-ре-су-ю-ще-му-ся нуж-но озна-ко-мить-ся с ни-ми в са-мом тек-сте «По-ве-сти…». На-ша за-да-ча дру-гая: по-нять, что в ве-ли-ком па-мят-ни-ке древ-не-рус-ской пись-мен-но-сти яв-ля-ет-ся несо-мнен-ным ис-то-ри-че-ским фак-том, что мож-но при-знать вполне до-сто-вер-ным, а что - от-не-сти к фольк-лор-но-му эле-мен-ту. Так вот, мно-гим ис-сле-до-ва-те-лям имен-но за-гад-ки Фев-ро-нии ка-жут-ся од-ной их наи-бо-лее фольк-лор-ных, ска-зоч-ных со-став-ля-ю-щих «По-ве-сти». Дей-стви-тель-но, тут чув-ству-ет-ся яв-ная пе-ре-клич-ка с на-род-ным уст-ным твор-че-ством: с по-го-вор-ка-ми, по-сло-ви-ца-ми, за-гад-ка-ми, ко-то-рые мы в изоби-лии на-хо-дим в рус-ских сказ-ках и бы-ли-нах. Но важ-но по-нять, яв-ля-ют-ся ли сло-ва де-ви-цы Фев-ро-нии «фольк-ло-ром», или же бу-ду-щая кня-ги-ня про-сто ак-тив-но ис-поль-зу-ет об-раз-ное на-род-ное сло-во в сво-ей ре-чи.

Нач-нем с то-го, что жизнь древ-не-рус-ско-го кре-стья-ни-на XIII ве-ка бы-ла про-сто неот-де-ли-ма от все-го, что мы сей-час на-зы-ва-ем фольк-ло-ром. До-суг мо-ло-дые кре-стьян-ские де-вуш-ки про-во-ди-ли в пе-нии пе-сен, рас-ска-зы-ва-нии ска-зок, за-га-ды-ва-нии за-га-док. Рус-ские лю-ди пе-ли про-тяж-ные, ска-зоч-ные пес-ни и во вре-мя ра-бо-ты. Да-же клас-си-че-ская ли-те-ра-ту-ра XIX ве-ка по-сто-ян-но вла-га-ет в уста жи-те-лей де-рев-ни по-го-вор-ки, по-сло-ви-цы, при-ба-ут-ки. Фев-ро-ния, ко-неч-но же, бы-ла очень хо-ро-шо зна-ко-ма со всем этим. От-сю-да и ее ма-не-ра по-сто-ян-но ис-поль-зо-вать в ре-чи по-сло-ви-цы, прит-чи и за-гад-ки, мно-гие из ко-то-рых нам из-вест-ны и по дру-гим фольк-лор-ным ис-точ-ни-кам.

Вто-рой мо-мент: Фев-ро-ния не про-стая де-ви-ца. Она че-ло-век не от ми-ра се-го, ес-ли хо-ти-те - немнож-ко юро-ди-вая. Ее по-ве-де-ние неор-ди-нар-но. Да-же то, что она дер-жит в гор-ни-це лес-но-го жи-те-ля - зай-ца, необыч-но. Но нам все это не уди-ви-тель-но: свя-тые лю-ди ча-сто ве-ли се-бя стран-но, непри-выч-но для окру-жа-ю-щих, и их сло-ва име-ли под-час та-ин-ствен-ный, за-га-доч-ный смысл, ко-то-рый от-кры-вал-ся поз-же. Кста-ти, и при-ру-чен-ный Фев-ро-ни-ей за-яц не дол-жен вы-зы-вать осо-бо-го удив-ле-ния, ведь мно-гие свя-тые лю-ди, жи-вя в гар-мо-нии с при-ро-дой, дру-жи-ли с ди-ки-ми зве-ря-ми. Вспом-ним, как пре-по-доб-ный Сер-гий Ра-до-неж-ский и ба-тюш-ка Се-ра-фим Са-ров-ский кор-ми-ли хле-бом мед-ве-дей, а свя-той Ге-ра-сим Иор-дан-ский при-ру-чил льва и да-же во-зил на нем во-ду для оби-те-ли.

При-вер-жен-ность к фольк-ло-ру бы-ла свой-ствен-на не од-ной толь-ко свя-той Фев-ро-нии. Неко-то-рые на-ши рус-ские по-движ-ни-ки так-же чрез-вы-чай-но его лю-би-ли. Оп-тин-ский ста-рец Ам-вро-сий в пись-мах к раз-ным лю-дям не толь-ко по-сто-ян-но ис-поль-зо-вал кры-ла-тые вы-ра-же-ния рус-ско-го язы-ка, но и сам при-ду-мы-вал по-го-вор-ки и по-сло-ви-цы. Свя-ти-тель Фе-о-фан За-твор-ник так-же ча-сто при-бе-га-ет в сво-их по-уче-ни-ях к на-род-ным фра-зео-ло-гиз-мам.

Свя-тая Фев-ро-ния бы-ла пло-тью от пло-ти про-сто-го рус-ско-го на-ро-да, и в том, что она хо-ро-шо зна-ла уст-ное на-род-ное твор-че-ство и лю-би-ла его, нет ни-че-го уди-ви-тель-но-го.

При-нуж-де-ние к бра-ку или зна-ние во-ли Бо-жи-ей?

Раскаяние князя Петра
Муромского

Но бо-лее слож-ной за-гад-кой яв-ля-ют-ся не ино-ска-за-ния, ко-то-ры-ми го-во-рит с кня-же-ским от-ро-ком Фев-ро-ния, а ее сло-ва о том, что вы-ле-чить кня-зя мо-жет толь-ко тот, кто возь-мет или да-же по-тре-бу-ет кня-зя се-бе. Ко-неч-но же, речь здесь идет не про-сто о том, чтобы врач взял боль-но-го в свой дом и ле-чил его, так ска-зать, ста-ци-о-нар-но. Это и так под-ра-зу-ме-ва-лось, ведь в «По-ве-сти…» го-во-рит-ся, что князь был уже на-столь-ко слаб, что не мог си-деть на коне: его при-вез-ли в Ря-зан-ские зем-ли на под-во-де. К то-му же в тек-сте ска-за-но не «к се-бе», а «се-бе». Нет, здесь все го-раз-до глуб-же.

Мне очень близ-ко объ-яс-не-ние этих слов пре-муд-рой де-ви-цы, ко-то-рое да-ет из-вест-ный фило-лог, ис-сле-до-ва-тель древ-не-рус-ской пись-мен-но-сти Ан-на Ар-хан-гель-ская. По ее мыс-ли, Фев-ро-ния го-во-рит этим ино-ска-за-ни-ем: «Ис-це-ле-ние - это вме-ша-тель-ство в чу-жой ор-га-низм. «Ес-ли я ему не же-на, то как я мо-гу его ле-чить?» Она же не про-фес-сио-наль-ный ле-карь». Дей-стви-тель-но, ни-где не ска-за-но, что Фев-ро-ния за-ни-ма-лась це-ли-тель-ством. Кня-же-ский по-сла-нец на-брел на ее жи-ли-ще, как ему ка-жет-ся, слу-чай-но. Он про-сто хо-чет спро-сить до-ро-гу к из-вест-ным в этой окру-ге вра-чам. И со-вер-шен-но непра-вы те, кто ви-дит в Фев-ро-нии ка-кую-то прак-ти-ку-ю-щую на-род-ную це-ли-тель-ни-цу.

Но на са-мом де-ле встре-ча эта со-вер-шен-но неслу-чай-на. И цель ее да-же не из-ле-че-ние кня-зя, а ис-пол-не-ние во-ли Бо-жи-ей. Неиз-вест-но, об-ла-да-ла ли Фев-ро-ния да-ром ис-це-ле-ния или ей про-сто бы-ло от-кры-то от Бо-га, что Гос-подь через нее ис-це-лит Пет-ра, но несо-мнен-но то, что она зна-ет во-лю Бо-жию. А во-ля Бо-жия все-гда ве-дет че-ло-ве-ка ко спа-се-нию. Де-ви-ца зна-ла - ей это бы-ло от-кры-то от Гос-по-да, - что князь вы-здо-ро-ве-ет толь-ко ес-ли по-обе-ща-ет стать ее му-жем. Ей бы-ло от-кры-то и ее из-бран-ни-че-ство на этот путь. Кста-ти, в жи-ти-ях свя-тых те-ма из-бран-ни-че-ства, зна-ния са-мим свя-тым или его род-ствен-ни-ка-ми о его осо-бом жиз-нен-ном пу-ти, встре-ча-ет-ся до-воль-но ча-сто.

Так вот, Фев-ро-ния во-все не вос-поль-зо-ва-лась мо-мен-том, чтобы удач-но вый-ти за-муж за бо-га-то-го и знат-но-го же-ни-ха, как это мно-гим мо-жет по-ка-зать-ся. Она по-кор-на во-ле Бо-жи-ей, ко-то-рая бы-ла ей от-кры-та. А Гос-подь от-крыл ей, что имен-но этот путь при-ве-дет и ее, и кня-зя к свя-то-сти и спа-се-нию. По-это-му про-сто ко-щун-ствен-на мысль, что Фев-ро-ния как-то ма-ни-пу-ли-ру-ет Пет-ром, шан-та-жи-ру-ет его и при-нуж-да-ет к бра-ку с ней.

Еще один мо-мент: да, пра-вед-ная су-пру-же-ская жизнь свя-тых Пет-ра и Фев-ро-нии яв-ля-ет-ся для нас об-раз-цом се-мей-ной жиз-ни. Но мы ни в ко-ем слу-чае не долж-ны сле-по ко-пи-ро-вать опыт свя-тых, без вся-ко-го рас-суж-де-ния под-ра-жать им во всем. Свя-тые - это осо-бые лю-ди, ко-то-рым бы-ли под-час от-кры-ты очень боль-шие зна-ния об их бу-ду-щей жиз-ни. В чем-то мы, несо-мнен-но, долж-ны сле-до-вать за ни-ми, но ка-кие-то мо-мен-ты их жи-тия яв-ля-ют-ся их лич-ным, непо-вто-ри-мым по-дви-гом. Как при-мер при-ве-ду жи-тие пре-по-доб-но-го Алек-сия, че-ло-ве-ка Бо-жия. По-сле же-нить-бы он в первую же брач-ную ночь ушел из до-ма, оста-вив мо-ло-дую же-ну и ро-ди-те-лей. Мно-го лет про-ве-дя в ве-ли-ких по-дви-гах и ски-та-ни-ях, Алек-сий вер-нул-ся в род-ной дом, но уже в со-вер-шен-но неузна-ва-е-мом об-ли-ке ни-ще-го. Его при-юти-ли в се-нях, там он про-жил несколь-ко лет, ни-кем не узнан-ный, и толь-ко пе-ред смер-тью на-пи-сал ро-ди-те-лям пись-мо, где рас-ска-зал о сво-ей жиз-ни. По-че-му он так по-сту-пил? Для нас это тай-на. Но яс-но од-но: Гос-подь от-крыл ему Свою во-лю, и он по-сле-до-вал этим пу-тем. Сто-ит ли нам, не зна-ю-щим тайн Про-мыс-ла Бо-жи-его, по-сту-пать по-доб-ным об-ра-зом? Ко-неч-но же, нет.

Но вер-нем-ся к «По-ве-сти…». Итак, князь Петр, хо-тя внешне и при-нял усло-вие Фев-ро-нии и обе-щал взять ее в же-ны, ес-ли ис-це-лит-ся, во-все не со-би-рал-ся дер-жать сло-во. А ведь муд-рая де-ва пре-ду-пре-жда-ла: «Ес-ли бу-дет он чи-сто-сер-деч-ным и сми-рен-ным в сло-вах сво-их, то бу-дет здо-ров!» Да-лее ска-за-ние еще раз по-ка-зы-ва-ет, что Фев-ро-ния зна-ла все, что долж-но про-изой-ти по-том. Она от-прав-ля-ет боль-но-го по-па-рить-ся в бане, а са-ма в это вре-мя го-то-вит мазь из хлеб-ной за-квас-ки. По на-ка-зу де-вуш-ки князь ма-жет этим сред-ством все стру-пья, кро-ме од-но-го. На-ут-ро все его те-ло ста-ло здо-ро-вым. Петр по-сы-ла-ет до-че-ри борт-ни-ка да-ры, но свое обе-ща-ние же-нить-ся на ней ис-пол-нять не хо-чет. Вско-ре по-сле при-бы-тия кня-зя в Му-ром его те-ло вновь по-кры-ва-ет-ся яз-ва-ми. Он воз-вра-ща-ет-ся к Фев-ро-нии, ка-ет-ся и со сты-дом про-сит про-ще-ния. «Она же, ни-ма-ло не гне-ва-ясь, ска-за-ла: «Ес-ли станет мне су-пру-гом, то ис-це-лит-ся». Он же твер-дое сло-во дал ей, что возь-мет ее в же-ны», - рас-ска-зы-ва-ет «По-весть…». Ле-че-ние по-вто-ря-ет-ся, и князь же-нит-ся на про-сто-лю-дин-ке. Вот та-кая по-учи-тель-ная ис-то-рия. Как го-во-рит на-род-ная муд-рость: «Не дав-ши сло-ва, кре-пись; а дав-ши - дер-жись».

Кста-ти, кня-зю, как че-ло-ве-ку, на-де-лен-но-му от Бо-га вла-стью, а зна-чит - ли-цу су-гу-бо от-вет-ствен-но-му, вдвойне не при-ста-ло на-ру-шать дан-ное им сло-во. Грех кня-зя еще и в том, что он идет про-тив во-ли Бо-жи-ей, хо-тя по-ни-ма-ет, что Фев-ро-ния на-де-ле-на зна-ни-ем этой во-ли. Об этом ему рас-ска-зал его слу-га, да и сам он пе-ред тем, как при-нять ле-че-ние, устро-ил ис-пы-та-ние для сво-ей вра-че-ва-тель-ни-цы, по-ди-вив-шись по-том ее муд-ро-сти.

Бо-яр-ский бунт

Через неко-то-рое вре-мя по-сле свадь-бы умер стар-ший брат Пет-ра, и князь стал вла-сти-те-лем Му-ро-ма. Но не всем по-нра-ви-лась мо-ло-дая же-на но-во-го кня-зя, да и сам он не всем при-шел-ся по ду-ше. Вла-сто-лю-би-вые бо-яре за-ду-ма-ли «двор-цо-вый пе-ре-во-рот». По-во-дом по-слу-жи-ла же-нить-ба их пра-ви-те-ля на про-стой кре-стьян-ке. «По-весть…» этот эпи-зод опи-сы-ва-ет, ко-неч-но, весь-ма ху-до-же-ствен-но.

По на-у-ще-нию сво-их жен бо-яре сна-ча-ла ста-ли на-стра-и-вать кня-зя про-тив су-пру-ги. В ви-ну ей они ста-ви-ли бе-реж-ли-вую кре-стьян-скую при-выч-ку со-би-рать в ру-ку крош-ки со сто-ла по-сле тра-пезы. Петр, ре-шив про-ве-рить сло-ва вель-мож, как-то по-сле обе-да раз-жал ла-донь Фев-ро-нии и… уви-дел зер-на бла-го-уха-ю-ще-го ла-да-на. Мно-гим этот сю-жет мо-жет на-пом-нить из-вест-ную сказ-ку о Ца-ревне-ля-гуш-ке. Помни-те, как Ва-си-ли-са Пре-муд-рая ли-ла се-бе в ру-кав на-пит-ки со сто-ла и со-би-ра-ла ко-сти? Да, опре-де-лен-ное сход-ство есть. Но Ва-си-ли-са это де-ла-ла спе-ци-аль-но, а не по при-выч-ке к бе-реж-ли-во-сти. И же-ны стар-ших ца-ре-ви-чей ста-ли да-же под-ра-жать ей, пы-та-ясь по-вто-рить чу-до пре-вра-ще-ния остат-ков еды в озе-ро с ле-бе-дя-ми, толь-ко ни-че-го у них не вы-шло.

Ви-ди-мо, уло-вив в этом ме-сте жиз-не-опи-са-ния свя-тых кня-зей слиш-ком яв-ное со-зву-чие с фольк-ло-ром, свя-ти-тель Фила-рет (Гу-милев-ский) не вклю-чил его в свое жи-тие бла-го-вер-ных Пет-ра и Фев-ро-нии. Как не ис-поль-зо-вал он и дру-гой эпи-зод из ис-то-рии бо-яр-ской сму-ты:

«Ми-ну-ло нема-лое вре-мя, и вот од-на-жды при-шли к кня-зю бо-яре его во гне-ве и го-во-рят: «Кня-же, го-то-вы мы все вер-но слу-жить те-бе и те-бя са-мо-держ-цем иметь, но не хо-тим, чтобы кня-ги-ня Фев-ро-ния по-веле-ва-ла же-на-ми на-ши-ми. Ес-ли хо-чешь оста-вать-ся са-мо-держ-цем, путь бу-дет у те-бя дру-гая кня-ги-ня. Фев-ро-ния же, взяв бо-гат-ства, сколь-ко по-же-ла-ет, пусть ухо-дит, ку-да за-хо-чет!» Бла-жен-ный же Петр, в обы-чае ко-то-ро-го бы-ло ни на что не гне-вать-ся, с кро-то-стью от-ве-тил: «Ска-жи-те об этом Фев-ро-нии, по-слу-ша-ем, что она ска-жет».

Неисто-вые же бо-яре, по-те-ряв стыд, за-ду-ма-ли устро-ить пир. Ста-ли пи-ро-вать, и вот, ко-гда опья-не-ли, на-ча-ли ве-сти свои бес-стыд-ные ре-чи, слов-но псы ла-ю-щие, ли-шая свя-тую Бо-жи-его да-ра, ко-то-рый Бог обе-щал ей со-хра-нить и по-сле смер-ти. И го-во-рят они: «Гос-по-жа кня-ги-ня Фев-ро-ния! Весь го-род и бо-яре про-сят у те-бя: дай нам, ко-го мы у те-бя по-про-сим!» Она же в от-вет: «Возь-ми-те, ко-го про-си-те!» Они же, как еди-ны-ми уста-ми, про-мол-ви-ли: «Мы, гос-по-жа, все хо-тим, чтобы князь Петр власт-во-вал над на-ми, а же-ны на-ши не хо-тят, чтобы ты гос-под-ство-ва-ла над ни-ми. Взяв сколь-ко те-бе нуж-но бо-гатств, ухо-ди, ку-да по-же-ла-ешь!» То-гда она ска-за-ла: «Обе-ща-ла я вам, что че-го ни по-про-си-те - по-лу-чи-те. Те-перь я вам го-во-рю: обе-щай-те мне дать, ко-го я по-про-шу у вас». Они же, зло-деи, об-ра-до-ва-лись, не зная, что их ждет, и по-кля-лись: «Что ни на-зо-вешь, то сра-зу бес-пре-ко-слов-но по-лу-чишь». То-гда она го-во-рит: «Ни-че-го ино-го не про-шу, толь-ко су-пру-га мо-е-го, кня-зя Пет-ра!» Они же от-ве-ти-ли: «Ес-ли сам за-хо-чет, ни сло-ва те-бе не ска-жем». Враг по-му-тил их ра-зум - каж-дый по-ду-мал, что ес-ли не бу-дет кня-зя Пет-ра, то по-ста-вят дру-го-го са-мо-держ-ца: а ведь в ду-ше каж-дый из бо-яр на-де-ял-ся са-мо-держ-цем стать.

Бла-жен-ный же князь Петр не за-хо-тел на-ру-шить Бо-жи-их за-по-ве-дей ра-ди цар-ство-ва-ния в жиз-ни этой, он по Бо-жи-им за-по-ве-дям жил, со-блю-дая их, как бо-го-глас-ный Мат-фей в сво-ем Бла-го-вест-во-ва-нии ве-ща-ет. Ведь ска-за-но, что, ес-ли кто про-го-нит же-ну свою, не об-ви-нен-ную в пре-лю-бо-де-я-нии, и же-нит-ся на дру-гой, тот сам пре-лю-бо-дей-ству-ет. Сей же бла-жен-ный князь по Еван-ге-лию по-сту-пил: до-сто-я-ние свое к на-во-зу при-рав-нял, чтобы за-по-ве-ди Бо-жи-ей не на-ру-шить».

Ин-те-рес-но, что свя-ти-тель Фила-рет со свой-ствен-ной ему ис-то-ри-че-ской точ-но-стью от-ме-ча-ет: му-ром-ские бо-яре в сво-ем стрем-ле-нии сверг-нуть кня-зя бы-ли под-стре-ка-е-мы его бли-жай-ши-ми род-ствен-ни-ка-ми, пре-тен-до-вав-ши-ми на кня-же-ние: млад-шим бра-том и пле-мян-ни-ком. Свя-ти-тель Фила-рет опи-сы-ва-ет ис-то-рию с из-гна-ни-ем бла-го-вер-ных кня-зей весь-ма крат-ко. Бо-яре при-сту-па-ют к кня-зю и вы-дви-га-ют ему уль-ти-ма-тум: «или пусть от-пу-стит от се-бя су-пру-гу, оскорб-ля-ю-щую сво-им про-ис-хож-де-ни-ем знат-ных жен, или же оста-вит Му-ром. Князь твер-до пом-нил сло-ва Гос-по-да: «Что Бог со-че-тал, то-го че-ло-век да не раз-лу-чит. Кто от-пу-стит же-ну свою и же-нит-ся на дру-гой, тот пре-лю-бо-дей» (см.: ). По-то-му, вер-ный дол-гу хри-сти-ан-ско-го су-пру-га, князь со-гла-сил-ся от-ка-зать-ся от кня-же-ства. Он остал-ся по-сле то-го с небо-га-ты-ми сред-ства-ми к жиз-ни, и пе-чаль-ные мыс-ли неволь-но при-хо-ди-ли ему на ум. Но ум-ная кня-ги-ня го-во-ри-ла ему: «Не пе-чаль-ся, князь, - ми-ло-сти-вый Бог не оста-вит нас в ни-ще-те». В Му-ро-ме ско-ро от-кры-лись раз-до-ры непри-ми-ри-мые, ис-ка-те-ли вла-сти схва-ти-лись за ме-чи, и мно-гие из вель-мож-ных по-те-ря-ли жизнь. Бо-яре му-ром-ские при-нуж-де-ны бы-ли про-сить кня-зя Да-ви-да и кня-ги-ню Ев-фро-си-нию воз-вра-тить-ся в Му-ром. Так князь, вер-ный дол-гу сво-е-му, вос-тор-же-ство-вал и над вра-га-ми сво-и-ми».

По-че-му свя-ти-тель Фила-рет силь-но со-кра-ща-ет по-вест-во-ва-ние о бун-те бо-яр? Ду-маю, не толь-ко по-то-му, что ви-дит в нем неко-то-рые па-рал-ле-ли с рус-ски-ми сказ-ка-ми. Дей-стви-тель-но, по-дроб-но-сти этой ис-то-рии опи-са-ны до-воль-но фольк-лор-но. Хо-тя рас-сказ о пре-вра-ще-нии кро-шек в ла-дан, по мо-е-му мне-нию, вполне при-ем-лем для жи-тия свя-тых. Да, хит-рость Фев-ро-нии, бла-го-да-ря ко-то-рой она за-би-ра-ет кня-зя с со-бой, име-ет очень по-хо-жие ана-ло-ги в рус-ских на-род-ных сказ-ках: ко-гда же-ну за-став-ля-ют рас-стать-ся с му-жем, она про-сит взять из до-ма са-мое до-ро-гое и, ко-неч-но же, за-би-ра-ет лю-би-мо-го. Но, как мы зна-ем, Фев-ро-ния - зна-ток фольк-ло-ра, так что сто-ит ли удив-лять-ся, ес-ли она по-сту-па-ет «по-ска-зоч-но-му». К то-му же сю-жет «о са-мом до-ро-гом» не толь-ко рус-ский, а так ска-зать, об-ще-че-ло-ве-че-ский. Что для жен-щи-ны долж-но быть са-мым до-ро-гим? Ко-неч-но, лю-би-мый муж-чи-на. По-доб-ным об-ра-зом по-сту-пи-ли и же-ны немец-ко-го го-ро-да Вайн-с-бер-га: ко-гда оса-ждав-шие его раз-ре-ши-ли им уй-ти и взять с со-бой столь-ко, сколь-ко те смо-гут уне-сти на сво-их пле-чах, они, ра-зу-ме-ет-ся, взя-ли - вы-нес-ли - сво-их му-жей.

Но не это сму-ща-ет в рас-ска-зе о кня-же-ском из-гна-нии. Петр при-ни-ма-ет ре-ше-ние не сам - он от-сы-ла-ет рас-по-я-сав-ших-ся вель-мож к сво-ей су-пру-ге: де-скать, спро-си-те у нее, что она об этом ду-ма-ет. Мог-ло ли та-кое быть в XIII ве-ке, да еще в се-мье кня-зя? Нет, ко-неч-но. Для рус-ско-го сред-не-ве-ко-вья та-кая си-ту-а-ция со-вер-шен-но неве-ро-ят-на. Ду-маю, имен-но по этой при-чине, а не из-за его фольк-лор-но-сти этот эпи-зод не вклю-чи-ли в жи-тие и свя-ти-тель Ди-мит-рий Ро-стов-ский, и свя-ти-тель Фила-рет (Гу-милев-ский). Мож-но пред-по-ло-жить, что та-кой не очень прав-до-по-доб-ный ва-ри-ант рас-ска-за об из-гна-нии бла-го-вер-ных кня-зей по-пал в «По-весть…» по-то-му, что пи-са-лась она по уст-ным на-род-ным пре-да-ни-ям о свя-той че-те: глав-ным ав-то-ром ее был про-стой рус-ский на-род. По-это-му и кре-стьян-ка Фев-ро-ния пред-ста-ет как са-мый глав-ный ее пер-со-наж. И князь, пре-кло-ня-ясь пе-ред ее муд-ро-стью, со-ве-ту-ет-ся с ней во всем.

Фила-ре-тов-ский ва-ри-ант бе-се-ды кня-зя с бо-яра-ми мне нра-вит-ся ку-да боль-ше, чем тот же диа-лог в «По-ве-сти…». Петр твер-до пом-нит сло-ва Еван-ге-лия о нерас-тор-жи-мо-сти бра-ка и, вер-ный хри-сти-ан-ско-му су-пру-же-ско-му дол-гу, пред-по-чи-та-ет от-ка-зать-ся от кня-же-ства. А ведь древ-не-рус-ские кня-зья неред-ко за-бы-ва-ли о сво-ем се-мей-ном дол-ге. Иван Ва-си-лье-вич Гроз-ный, при ко-то-ром и бы-ли ка-но-ни-зи-ро-ва-ны бла-го-вер-ные Петр и Фев-ро-ния, двух сво-их жен за-то-чил в мо-на-стырь. Его отец, Ва-си-лий III, по-стриг в мо-на-хи-ни свою за-кон-ную су-пру-гу Со-ло-мо-нию Са-бу-ро-ву за ее бес-пло-дие и же-нил-ся на Елене Глин-ской. Не нуж-но так-же за-бы-вать, что в XIII ве-ке род-ные бра-тья уби-ва-ли друг дру-га, чтобы при-со-еди-нить к сво-им зем-лям еще один на-дел. Так что от-ка-зать-ся от кня-же-ния ра-ди со-хра-не-ния се-мьи и люб-ви к жене - это ве-ли-чай-ший по-двиг для пра-ви-те-ля то-го вре-ме-ни. А еще го-во-рят, что в жи-тии Пет-ра и Фев-ро-нии ни-где не го-во-рит-ся об их люб-ви. Вот она, на-сто-я-щая лю-бовь! И за этот по-двиг люб-ви Гос-подь воз-вра-ща-ет Пет-ру кня-же-ство.

Свя-ти-тель Фила-рет, как бы в под-твер-жде-ние ис-то-рии из-гна-ния Пет-ра, при-во-дит еще один при-мер его сми-ре-ния. Он, опи-ра-ясь на ле-то-пи-си, рас-ска-зы-ва-ет, что бла-го-вер-ный му-ром-ский князь по-мо-га-ет вос-ста-но-вить спра-вед-ли-вость ве-ли-ко-му кня-зю Все-во-ло-ду и участ-ву-ет с ним в борь-бе про-тив прон-ских и ря-зан-ских кня-зей. В на-гра-ду за это Петр по-лу-чил от Все-во-ло-да бо-га-тое Прон-ское кня-же-ство. Ко-гда же быв-шие прон-ские кня-зья по-шли на него вой-ной, крот-кий Петр «по-слал ска-зать им: «Бра-тья! Я не сам со-бою за-нял Пронск: ме-ня по-са-дил тут Все-во-лод. Пронск ваш». И спо-кой-но воз-вра-тил-ся в Му-ром. Ка-кое вы-со-кое бес-ко-ры-стие! Ка-кое глу-бо-кое ува-же-ние к дол-гу люб-ви и че-сти!» - вос-кли-ца-ет свя-ти-тель Фила-рет. Та-кое бес-ко-ры-стие бы-ло, дей-стви-тель-но, боль-шой ред-ко-стью во вре-ме-на кня-же-ских меж-до-усо-биц. А ведь Петр во-все не был ка-ким-то па-ци-фи-стом. Со-глас-но ле-то-пи-сям, он был храб-рым во-и-ном, при-ни-мал уча-стие в несколь-ких во-ен-ных опе-ра-ци-ях. А в 1220 го-ду его вой-ска бы-ли в слав-ном по-хо-де про-тив волж-ских бул-гар.

Фила-рет вклю-ча-ет в со-став-лен-ное им жиз-не-опи-са-ние свя-тых кня-зей и слу-чай с муж-чи-ной, ко-то-рый, за-быв о сво-ей су-пру-ге, за-смот-рел-ся на кра-со-ту Фев-ро-нии. Этот эпи-зод при-ве-ден пол-но-стью, вме-сте с от-ве-та-ми муд-рой кня-ги-ни, но по-че-му-то свя-ти-тель от-но-сит его не ко вре-ме-ни из-гна-ния кня-зей, а уже к их мир-но-му прав-ле-нию, по-сле-до-вав-ше-му по-сле воз-вра-ще-ния.

Ин-те-рес-но, что, ко-гда бы-ва-ешь в Му-ро-ме, не мо-жешь от-де-лать-ся от ощу-ще-ния ре-аль-но-сти все-го, что опи-са-но в «По-ве-сти…». Этот неболь-шой го-род про-сто ды-шит древ-но-стью, «там рус-ский дух, там Русью пахнет». Ко-неч-но, зда-ний вре-мен Пет-ра и Фев-ро-нии не со-хра-ни-лось, но все рав-но в их род-ном го-ро-де со-вер-шен-но ощу-ти-мо при-ка-са-ешь-ся к их жиз-ни. И ко-гда мо-лишь-ся у мо-щей бла-го-вер-ной че-ты, и ко-гда про-сто бро-дишь по му-ром-ским улоч-кам, и ко-гда сто-ишь на на-бе-реж-ной Оки и гля-дишь на храм свя-тых Кос-мы и Да-ми-а-на, воз-двиг-ну-тый Ива-ном Гроз-ным… И ка-жет-ся, что вот сей-час скольз-нут по ре-ке ла-дьи, уно-ся-щие кня-зя и кня-ги-ню на дру-гой бе-рег, прочь от мя-теж-ных бо-яр.

Свя-ти-тель Фила-рет, по-вест-вуя о бла-го-че-сти-вой жиз-ни и муд-ром хри-сти-ан-ском прав-ле-нии свя-тых по-сле воз-вра-ще-ния в Му-ром, пи-шет, что оно «бы-ло прав-до-лю-би-вое, но без су-ро-вой стро-го-сти, ми-ло-сти-вое, но без сла-бо-сти. Ум-ная и бла-го-че-сти-вая кня-ги-ня по-мо-га-ла су-пру-гу со-ве-та-ми и де-ла-ми бла-го-тво-ри-тель-но-сти. Оба жи-ли по за-по-ве-дям Гос-по-да, всех лю-би-ли и не лю-би-ли ни гор-до-сти, ни непра-вед-ной ко-ры-сти; по-ко-и-ли стран-ни-ков, об-лег-ча-ли участь несчаст-ных, чти-ли ино-че-ский и свя-щен-ни-че-ский чин, ограж-дая его от нужд».

Де-ти «без-дет-ной че-ты»

Еще од-ним кам-нем пре-ткно-ве-ния, и, кста-ти, не толь-ко для свет-ских кри-ти-ков, но и для неко-то-рых пра-во-слав-ных, яв-ля-ет-ся от-сут-ствие в «По-ве-сти о Пет-ре и Фев-ро-нии» упо-ми-на-ния об их де-тях. При-хо-дит-ся встре-чать да-же в ра-бо-тах совре-мен-ных бо-го-сло-вов мысль о том, что свя-тые Петр и Фев-ро-ния яко-бы спе-ци-аль-но от-ка-за-лись от те-лес-но-го су-пру-же-ско-го об-ще-ния ра-ди су-гу-бо-го по-дви-га воз-дер-жа-ния и це-ло-муд-рия. А враж-деб-но на-стро-ен-ные кри-ти-ки ис-поль-зу-ют от-сут-ствие в жи-тии ин-фор-ма-ции о де-тях че-ты как контр-ар-гу-мент в по-ле-ми-ке с пра-во-слав-ны-ми: де-скать, ка-кие же это по-кро-ви-те-ли се-мьи, ес-ли они со-зна-тель-но от-ка-за-лись от де-то-рож-де-ния?

Нач-нем с то-го, что для сред-не-ве-ко-во-го рус-ско-го вла-сти-те-ля без-дет-ность яв-ля-лась боль-шой тра-ге-ди-ей. Вы-ше я упо-ми-нал о том, что неко-то-рые пра-ви-те-ли ра-ди рож-де-ния на-след-ни-ка да-же шли про-тив со-ве-сти и ка-но-нов Церк-ви. Осо-бен-но тя-же-лой про-бле-мой бы-ла без-дет-ность для кня-зя вре-мен фе-о-даль-ной раз-дроб-лен-но-сти. Каж-дый князь хо-тел, чтобы его сы-но-вья и вну-ки и даль-ше управ-ля-ли его на-де-лом. В про-тив-ном слу-чае по-сле смер-ти кня-зя кня-же-ство мог-ло пе-рей-ти к его род-ствен-ни-кам, ко-то-рые под-час яв-ля-лись его вра-га-ми. Ни-кто из кня-зей, хо-тя бы из чув-ства от-вет-ствен-но-сти пе-ред на-ро-дом и вве-рен-ны-ми ему зем-ля-ми, не стал бы со-зна-тель-но от-ка-зы-вать-ся от про-дол-же-ния ро-да - да-же ра-ди по-дви-гов це-ло-муд-рия. Очень ма-ло-ве-ро-ят-но, что на это по-шел бы и свя-той Петр Му-ром-ский.

За-ме-тим: факт на-ли-чия де-тей у бла-го-че-сти-вой му-ром-ской че-ты, ко-то-рый по-че-му-то от-ри-ца-ют да-же неко-то-рые цер-ков-ные пи-са-те-ли, яв-ля-ет-ся со-вер-шен-но неопро-вер-жи-мым с ис-то-ри-че-ской точ-ки зре-ния.

В пер-вой ча-сти ста-тьи я уже го-во-рил об ис-то-ри-че-ской иден-ти-фи-ка-ции свя-тых Пет-ра и Фев-ро-нии, и ис-то-рич-ность этих му-ром-ских кня-зей под-твер-жда-ет-ся боль-шим ко-ли-че-ством весь-ма ав-то-ри-тет-ных ис-точ-ни-ков.

О де-тях бла-го-вер-ных кня-зей Му-ром-ских сви-де-тель-ству-ют и «Ро-до-слов-ная му-ром-ских кня-зей», и «Ро-до-слов-ная Вла-ди-мир-ско-Суз-даль-ских кня-зей», и «Лав-рен-тьев-ская ле-то-пись», и жи-тия бла-го-вер-но-го кня-зя Свя-то-сла-ва Вла-ди-мир-ско-го и его сы-на бла-го-вер-но-го кня-зя Ди-мит-рия… Кста-ти, свя-той князь Свя-то-слав был зя-тем Пет-ра и Фев-ро-нии, а бла-го-вер-ный князь Ди-мит-рий - их вну-ком.

У Пет-ра и Фев-ро-нии де-тей бы-ло трое: стар-ший сын Юрий, уна-сле-до-вав-ший по-сле смер-ти от-ца его пре-стол, Свя-то-слав и дочь Ев-до-кия. Так-же из-вест-ны име-на их вну-ков: Яро-слав - сын Юрия; Иоанн и Ва-си-лий - де-ти Свя-то-сла-ва - и сын Ев-до-кии Ди-мит-рий.

Князь Юрий при-нял Му-ром-ское кня-же-ство в 1228 го-ду, был сме-лым во-и-ном, сра-жал-ся про-тив морд-вы, со-глас-но Нов-го-род-ской ле-то-пи-си, бил-ся с Ба-ты-ем. В 1230 го-ду он по-гиб, сра-жа-ясь с мон-го-ла-ми.

Свя-то-слав в 1220 го-ду вме-сте с от-цом участ-во-вал в по-хо-де про-тив волж-ских бул-гар. Лав-рен-тьев-ская ле-то-пись го-во-рит, что он умер в 1228 го-ду, на пас-халь-ной неде-ле, за несколь-ко дней до пра-вед-ной кон-чи-ны сво-их ро-ди-те-лей.

Дочь Пет-ра и Фев-ро-нии Ев-до-кия вы-шла за-муж за сы-на Все-во-ло-да Боль-шое гнез-до - кня-зя Свя-то-сла-ва. Кста-ти, ле-то-пись го-во-рит, что ее отец, князь Му-ром-ский, был на этой свадь-бе. У Ев-до-кии ро-дил-ся сын Ди-мит-рий, ко-то-рый по-сле смер-ти от-ца стал кня-зем Юрьев-Поль-ским. Мне уда-лось по-бы-вать в этом чу-дес-ном ма-лень-ком го-ро-де, ныне немно-го за-пу-щен-ном, но по-преж-не-му пре-крас-ном, с древни-ми мо-на-сты-ря-ми, хра-ма-ми и дру-ги-ми па-мят-ни-ка-ми ста-ри-ны. И там хра-нят па-мять о юрьев-ском кня-зе Ди-мит-рии - вну-ке Пет-ра и Фев-ро-нии.

И зять Пет-ра и Фев-ро-нии Свя-то-слав, и внук Ди-мит-рий бы-ли про-слав-ле-ны Цер-ко-вью как свя-тые бла-го-вер-ные кня-зья.

По-че-му же «По-весть о Пет-ре и Фев-ро-нии» не да-ет нам све-де-ний о де-тях свя-тых кня-зей, несмот-ря на то, что их име-на бы-ли очень хо-ро-шо из-вест-ны во вре-ме-на ее на-пи-са-ния? Ду-маю, та-кой про-бел объ-яс-ня-ет-ся до-воль-но про-сто. Жи-тия свя-тых, как пра-ви-ло, со-об-ща-ют о де-тях по-движ-ни-ков то-гда, ко-гда они ка-ким-то об-ра-зом при-ни-ма-ли уча-стие в их по-дви-ге или же са-ми яв-ля-лись свя-ты-ми. В жи-тии Пет-ра и Фев-ро-нии, со-став-лен-ном свя-ти-те-лем Ди-мит-ри-ем Ро-стов-ским, не упо-ми-на-ет-ся об их де-тях ско-рее все-го так-же по этой же при-чине. А свя-ти-тель Фила-рет пи-шет толь-ко об од-ном сыне му-ром-ской че-ты - Свя-то-сла-ве; мож-но пред-по-ло-жить, что он ин-те-ре-сен со-ста-ви-те-лю жи-тия по-то-му, что умер на од-ной пас-халь-ной сед-ми-це со сво-и-ми ро-ди-те-ля-ми.

День кон-чи-ны или име-ни-ны?

Петр и Феврония Муромские
с житием. Икона. Русь. 1618 г.

Как нам из-вест-но из «По-ве-сти о Пет-ре и Фев-ро-нии», из всех их жи-тий, а так-же из ле-то-пис-ных ис-точ-ни-ков, бла-го-вер-ные кня-зья ото-шли ко Гос-по-ду в один день. Свя-ти-тель Фила-рет, опи-ра-ясь на ис-то-ри-че-ские до-ку-мен-ты, го-во-рит, что по-чи-ли они в ап-ре-ле, на пас-халь-ной сед-ми-це 1228 го-да и, со-глас-но их за-ве-ща-нию, бы-ли по-гре-бе-ны в од-ном гро-бе. Он не упо-ми-на-ет о том, что нера-зум-ные лю-ди хо-те-ли на-ру-шить за-ве-ща-ние свя-тых и по-ло-жить их в от-дель-ных гро-бах, а они каж-дый раз вновь ока-зы-ва-лись вме-сте. Но это со-вер-шен-но не озна-ча-ет, что дан-ный эпи-зод яв-ля-ет-ся вы-мыш-лен-ным: в жи-ти-ях свя-тых мы на-хо-дим опи-са-ние го-раз-до бо-лее ве-ли-ких и непо-сти-жи-мых чу-дес. Жи-тие, со-став-лен-ное свя-ти-те-лем Фила-ре-том, до-воль-но крат-ко; его за-да-чей бы-ло под-верг-нуть «По-весть…» Ер-мо-лая-Ераз-ма кри-ти-че-ско-му ис-то-ри-че-ско-му ана-ли-зу и по воз-мож-но-сти отобрать про-ве-рен-ные и мак-си-маль-но до-сто-вер-ные фак-ты.

По-че-му же мы празд-ну-ем день пре-став-ле-ния бла-го-вер-ных Му-ром-ских кня-зей не вес-ной, в ап-ре-ле, а 25 июня по ста-ро-му сти-лю (со-от-вет-ствен-но, 8 июля по-но-во-му)? Свя-ти-тель пи-шет: «Ес-ли по ле-то-пи-си скон-ча-лись в ап-ре-ле, то 25-й день июня на-доб-но при-знать за день от-кры-тия мо-щей». То есть он по-ла-га-ет, что день празд-но-ва-ния кон-чи-ны свя-той че-ты (чтобы не де-лать его из-за пас-халь-ной неде-ли днем пе-ре-хо-дя-щим) про-сто при-уро-чи-ли к дню об-ре-те-ния мо-щей. Но это толь-ко пред-по-ло-же-ние. Ни во вре-ме-на свя-ти-те-ля Фила-ре-та, ни тем бо-лее в на-ши дни не бы-ло вы-яс-не-но, в ка-кой точ-но день от-кры-ли мо-щи.

По по-во-ду па-мя-ти свя-тых Пет-ра и Фев-ро-нии имен-но 25 июня (8 июля) у ме-ня есть своя вер-сия. Очень ча-сто, ко-гда точ-ный день па-мя-ти свя-то-го нам неиз-ве-стен, празд-но-ва-ние его кон-чи-ны уста-нав-ли-ва-ют в день име-нин. В цер-ков-ном ка-лен-да-ре мы мо-жем най-ти мно-же-ство свя-тых с оди-на-ко-вы-ми име-на-ми, но жив-ших в со-вер-шен-но раз-ное вре-мя, па-мять ко-то-рых при-хо-дит-ся на один и тот же день. 25 июня - это день пре-по-доб-но-му-че-ни-цы Фев-ро-нии де-вы, свя-той IV ве-ка. Она небес-ная по-кро-ви-тель-ни-ца бла-го-вер-ной Фев-ро-нии Му-ром-ской - дру-гой Фев-ро-нии в ме-ся-це-сло-ве нет. А вот свя-тых с име-нем Петр до-ста-точ-но мно-го. По-это-му, не зная точ-но-го дня смер-ти му-ром-ских чу-до-твор-цев, уста-но-ви-ли день их па-мя-ти празд-но-вать 25 июня.

Дни цер-ков-ных празд-ни-ков - это да-ле-ко не все-гда точ-ная да-та ка-ко-го-то ис-то-ри-че-ско-го со-бы-тия. Мы зна-ем, что да-же да-та Рож-де-ства Хри-сто-ва услов-на, а Пас-ха во-об-ще пе-ре-хо-дя-щий празд-ник.

Су-ще-ству-ет аб-со-лют-но лож-ное мне-ние, что день по-чи-та-ния свя-тых Пет-ра и Фев-ро-нии как небес-ных по-кро-ви-те-лей се-мьи и су-пру-же-ства - это со-вер-шен-но но-вое, совре-мен-ное ве-я-ние. Де-скать, за-хо-те-ли при-ду-мать рус-ский ана-лог дню свя-то-го Ва-лен-ти-на, вот и уста-но-ви-ли в 2008 го-ду День се-мьи, люб-ви и вер-но-сти. Да, в на-ше вре-мя день свя-тых Пет-ра и Фев-ро-нии при-об-рел осо-бое зна-че-ние. Стро-ят-ся но-вые хра-мы этим свя-тым, уста-нав-ли-ва-ют-ся па-мят-ни-ки, все боль-ше лю-дей празд-ну-ют их па-мять, а глав-ное - на-чи-на-ют мо-лить-ся им. Но Петр и Фев-ро-ния по-чи-та-ют-ся как по-кро-ви-те-ли се-мьи уже дав-но. В XIX ве-ке свя-ти-тель Фила-рет пи-сал, что свя-тые кня-зья «в жиз-ни сво-ей бы-ли об-раз-цом хри-сти-ан-ско-го су-пру-же-ства, го-то-вые на все ли-ше-ния для еван-гель-ской за-по-ве-ди о неру-ши-мом со-ю-зе. И ныне они мо-лит-ва-ми сво-и-ми низ-во-дят небес-ное бла-го-сло-ве-ние на всту-па-ю-щих в брак. Так по-ка-зы-ва-ют мно-гие опы-ты за-гроб-ной жиз-ни их». И к свя-тым Пет-ру и Фев-ро-нии об-ра-ща-лись за по-мо-щью в се-мей-ной жиз-ни еще за-дол-го до ве-ка XIX-го.

Еще немно-го о ле-ген-дах и ми-фах

Неко-то-рые ис-сле-до-ва-те-ли, в ос-нов-ном фило-ло-ги и куль-ту-ро-ло-ги, лю-бят срав-ни-вать «По-весть о Пет-ре и Фев-ро-нии» с кельт-ски-ми и дру-ги-ми за-пад-но-ев-ро-пей-ски-ми ле-ген-да-ми, осо-бен-но с ро-ма-ном о Три-стане и Изоль-де. И дей-стви-тель-но, при же-ла-нии мож-но най-ти в древ-не-рус-ской «По-ве-сти…» нечто сход-ное с этим ры-цар-ским ска-за-ни-ем. Что это? Дей-стви-тель-но ли «По-весть» Ер-мо-лая-Ераз-ма во-бра-ла в се-бя ев-ро-пей-ские ле-ген-ды, ка-ким-то об-ра-зом про-ник-шие на Русь, или это про-сто слу-чай-ное сов-па-де-ние?

Нач-нем с то-го, что свя-щен-ник Ер-мо-лай со-би-рал ма-те-ри-а-лы для на-пи-са-ния жи-тия свя-тых бла-го-вер-ных кня-зей в му-ром-ских и ря-зан-ских об-ла-стях, то есть в сред-не-рус-ской по-ло-се. Это ска-за-ния да-же не Ки-ев-ской, а Вла-ди-мир-ской Ру-си. Очень слож-но пред-по-ло-жить, что во вре-ме-на, ко-гда про-ник-но-ве-ние ино-стран-цев в цен-траль-ную часть Рос-сии бы-ло ми-ни-маль-ным, во вла-ди-мир-ские края бы-ли за-ве-зе-ны ка-кие-то за-пад-ные ле-ген-ды.

Су-ще-ству-ет нема-ло ра-бот, где при-во-дит-ся срав-ни-тель-ный ана-лиз «По-ве-сти…» и ро-ма-на о Три-стане и Изоль-де. Я про-чел до-воль-но мно-го ста-тей на эту те-му, но ни в од-ной из них не на-шел объ-яс-не-ния этим сов-па-де-ни-ям. Ака-де-мик Д.С. Ли-ха-чев в ра-бо-те «По-весть о Пет-ре и Фев-ро-нии Му-ром-ских» ни-сколь-ко не на-ста-и-ва-ет на ка-ком-то за-им-ство-ва-нии за-пад-ных ле-генд. Он вос-хи-ща-ет-ся «По-ве-стью…», ее уди-ви-тель-ным по-э-ти-че-ским язы-ком, об-ра-за-ми и пи-шет о том, что «есть что-то об-щее… с за-пад-но-ев-ро-пей-ским сред-не-ве-ко-вым по-вест-во-ва-ни-ем о Три-стане и Изоль-де». Но так ли по-хо-жи два этих ска-за-ния?

Я еще раз пе-ре-чи-тал ро-ман о Три-стане и Изоль-де в из-ло-же-нии Жо-зе-фа Бе-дье. Ска-жу чест-но: ес-ли не ста-вить за-да-чи най-ти в нем па-рал-ле-ли с ераз-мо-вой «По-ве-стью…», мож-но во-об-ще не за-ме-тить ка-кой-то общ-но-сти двух этих про-из-ве-де-ний. Во всем ро-мане мне ви-дят-ся толь-ко два эпи-зо-да, сход-ных с те-ми, что есть и в жиз-не-опи-са-нии му-ром-ских кня-зей. Три-стан то-же по-беж-да-ет дра-ко-на и за-боле-ва-ет от его яда, по-ло-жив дра-ко-ний язык к се-бе в кар-ман. Его на-хо-дят без со-зна-ния, при-но-сят в дом Изоль-ды, но ле-чит его не она, а ее мать, ко-роле-ва: имен-но она го-то-вит сна-до-бье, а Изоль-да лишь по-мо-га-ет ей. И вто-рой сход-ный мо-мент - это смерть Три-ста-на и Изоль-ды: они так-же уми-ра-ют в один день. При этом ро-ман Бе-дье - до-воль-но объ-ем-ное про-из-ве-де-ние, в несколь-ко раз боль-ше «По-ве-сти…». Три-стан со-вер-ша-ет раз-ные по-дви-ги (убий-ство дра-ко-на не са-мый глав-ный из них), с ним и Изоль-дой про-ис-хо-дит мас-са со-бы-тий, со-вер-шен-но непо-хо-жих на со-бы-тия жиз-ни Пет-ра и Фев-ро-нии. Сю-жет ле-ген-ды очень хит-ро спле-тен, да и Изоль-да во-об-ще не од-на - в ро-мане це-лых две Изоль-ды. И са-мое глав-ное: «По-весть о Пет-ре и Фев-ро-нии» - это гимн су-пру-же-ской люб-ви и вер-но-сти. Свою лю-бовь су-пру-ги про-но-сят через всю зем-ную жизнь, а по-том име-ют ее про-дол-же-ние в веч-но-сти. А ры-цар-ский ро-ман о Три-стане и Изоль-де - со-всем на-обо-рот: это по-весть о су-пру-же-ской из-мене, о блуд-ной стра-сти. О двух лю-бов-ни-ках, ко-то-рые не мо-гут быть вме-сте и со-еди-ня-ют-ся, уми-рая в один день. Кста-ти, су-ще-ству-ют вер-сии ро-ма-на, из ко-то-рых убра-на эта пе-чаль-ная кон-цов-ка.

Не бу-дем по-дроб-но оста-нав-ли-вать-ся на дра-коне. Ска-за-ния о зме-ях и змее-бор-цах есть у мно-гих и мно-гих на-ро-дов. С дра-ко-на-ми бо-ро-лись не толь-ко на Ру-си и в За-пад-ной Ев-ро-пе, но и в Иране, Ва-ви-лоне, Гре-ции, не го-во-ря уже о Ки-тае, Япо-нии и Ин-дии. С кем толь-ко не срав-ни-ва-ли, к при-ме-ру, свя-то-го Ге-ор-гия, по-бе-див-ше-го змея! От-ку-да бе-рут-ся ска-за-ния о дра-ко-нах, мы уже го-во-ри-ли в пер-вой ча-сти ста-тьи. Змей, дра-кон - лю-би-мая ли-чи-на диа-во-ла в древ-но-сти, по-то-му у мно-гих на-ро-дов дра-кон - во-пло-ще-ние зла (хо-тя и не вез-де; в неко-то-рых стра-нах дра-ко-нов обо-жеств-ля-ли, но, тем не ме-нее, сра-жа-лись с ни-ми). Су-ще-ству-ет и тео-рия о том, что дра-ко-ны - это со-хра-нив-ши-е-ся древ-ние яще-ры.

Го-раз-до важ-нее объ-яс-нить схо-жесть кон-чи-ны пер-со-на-жей кельт-ской ле-ген-ды и рус-ских свя-тых. Но преж-де все-го не бу-дем за-бы-вать, что, в от-ли-чие от вы-мыш-лен-ных ге-ро-ев ро-ма-на, Петр и Фев-ро-ния - ре-аль-ные лю-ди, и их кон-чи-на в один день не вы-мы-сел, а ис-то-ри-че-ский факт. Да-лее: в ро-мане Бе-дье Три-ста-на и Изоль-ду кла-дут спра-ва и сле-ва от ча-сов-ни, а по-том вы-рас-та-ет тер-нов-ник, ко-то-рый со-еди-ня-ет две их мо-ги-лы. И ес-ли здесь это лишь кра-си-вый по-э-ти-че-ский об-раз, то сов-мест-ное по-гре-бе-ние Пет-ра и Фев-ро-нии - это, опять-та-ки, ре-аль-ность: они дей-стви-тель-но бы-ли по-хо-ро-не-ны вме-сте. По при-ка-зу Ива-на Гроз-но-го над мо-ги-лой свя-тых бы-ла по-стро-е-на цер-ковь Рож-де-ства Бо-го-ро-ди-цы. Они ле-жа-ли вме-сте под юж-ной сто-ро-ной церк-ви. Поз-же их мо-щи от-кры-ли и пе-ре-нес-ли в сам храм. Сей-час они по-чи-ва-ют в жен-ском Тро-иц-ком мо-на-сты-ре, ку-да бы-ли пе-ре-не-се-ны уже в на-ше вре-мя.

Что же ка-са-ет-ся мо-ти-ва смер-ти го-ря-чо лю-бя-щих друг дру-га лю-дей в один день, то он не ев-ро-пей-ский и не рус-ский, а все-че-ло-ве-че-ский. К.Г. Юнг на-зы-вал это «кол-лек-тив-ным бес-со-зна-тель-ным». Есть «кол-лек-тив-ное бес-со-зна-тель-ное», при-су-щее от-дель-но-му эт-но-су, а есть об-ще-че-ло-ве-че-ское бес-со-зна-тель-ное. Все че-ло-ве-че-ство со-зда-но Бо-гом как еди-ный че-ло-ве-че-ский род, и при всех эт-ни-че-ских и куль-тур-ных раз-ли-чи-ях у всех на-ро-дов очень мно-го об-ще-го. По-это-му неуди-ви-тель-но, что в по-хо-жих си-ту-а-ци-ях мы оди-на-ко-во мыс-лим и в на-шем со-зна-нии всплы-ва-ют очень близ-кие об-ра-зы. В под-твер-жде-ние то-го, что мо-тив о смер-ти в один день об-щий для со-вер-шен-но раз-ных на-ро-дов, мож-но при-ве-сти по-э-му тюрк-ско-го ав-то-ра XV ве-ка Али-ше-ра На-вои о двух влюб-лен-ных «Лей-ли и Медж-нун». Вот стро-ки из нее, рас-ска-зы-ва-ю-щие об их смер-ти: «Воз-люб-лен-ная ру-ки под-ня-ла, / воз-люб-лен-но-му ду-шу от-да-ла. / Воз-люб-лен-ный скло-нил-ся не ды-ша, / к воз-люб-лен-ной ушла его ду-ша».

Мы зна-ем, что Петр и Фев-ро-ния име-ли го-ря-чее же-ла-ние уй-ти вме-сте и про-си-ли Бо-га, «чтобы в од-но вре-мя уме-реть им». И Гос-подь ис-пол-нил про-ше-ние двух лю-бя-щих сер-дец.

Еще немнож-ко об уди-ви-тель-ных сов-па-де-ни-ях, об-ще-че-ло-ве-че-ских об-ра-зах и кол-лек-тив-ном бес-со-зна-тель-ном. Есть ра-бо-ты по ис-сле-до-ва-нию про-ис-хож-де-ния ми-фов, в ко-то-рых мож-но най-ти очень ин-те-рес-ные срав-не-ния. Вот ев-ро-пей-ская ле-ген-да о ко-ро-ле Ар-ту-ре: в Лон-доне, в цен-тре го-ро-да, бы-ла ча-сов-ня; воз-ле нее ле-жал ка-мень с тор-ча-щим из него ме-чом; меч, ко-то-рый ни-кто не мог из-влечь, вы-нул юно-ша Ар-тур; спу-стя ка-кое-то вре-мя ру-ка Вла-ды-чи-цы озе-ра, по-явив-шись над во-да-ми, даст ему меч Экс-ка-ли-бур. А те-перь вьет-нам-ская ле-ген-да: дво-ря-ни-ну Ле Лою ду-хи по-ве-ле-ли воз-гла-вить вос-ста-ние про-тив ки-тай-ских за-хват-чи-ков; из озе-ра, воз-ле ко-то-ро-го он жил, вы-плы-ла ги-гант-ская че-ре-па-ха с ме-чом во рту. Ге-рой бе-рет этот меч, с по-мо-щью чу-дес-но-го ору-жия про-го-ня-ет ки-тай-цев и ста-но-вит-ся ко-ро-лем. По-хо-же? Это бу-дет по-кру-че, чем Три-стан и Изоль-да.

Под-ве-дем неко-то-рые ито-ги. «По-весть о Пет-ре и Фев-ро-нии Му-ром-ских» - пре-крас-ное и весь-ма по-учи-тель-ное про-из-ве-де-ние древ-не-рус-ской сло-вес-но-сти. За ве-ка «По-весть…» проч-но во-шла в цер-ков-ный оби-ход и поль-зу-ет-ся боль-шой по-пуляр-но-стью и ав-то-ри-те-том у пра-во-слав-но-го на-ро-да. Да, она не во-шла в ма-ка-рьев-ские Че-тьи-Ми-неи, но бы-ла вклю-че-на в дру-гие сбор-ни-ки жи-тий, та-кие как Го-ду-нов-ские и Ми-лю-тин-ские Ми-неи.

Мы не на-хо-дим в ней ка-ких-то яв-ных неле-по-стей и ис-ка-же-ний цер-ков-но-го уче-ния. Мож-но ска-зать, что един-ствен-ной фак-ти-че-ской ошиб-кой «По-ве-сти…» яв-ля-ет-ся пу-та-ни-ца с кня-же-ски-ми име-на-ми.

Цер-ковь - это жи-вой ор-га-низм, она са-ма от-тор-га-ет все вред-ное и при-ни-ма-ет то, что при-но-сит поль-зу.

Со-став-ляя жиз-не-опи-са-ния свя-тых, ни-кто и ни-ко-гда не стре-мил-ся к аб-со-лют-ной, до-ку-мен-таль-ной точ-но-сти. Важ-но бы-ло дру-гое: ду-хов-ная до-сто-вер-ность жи-тия. В «По-ве-сти…» от-ца Ераз-ма мно-го ли-те-ра-тур-но-сти, но ведь и зна-ме-ни-тые «Жи-тия свя-тых» свя-ти-те-ля Ди-мит-рия Ро-стов-ско-го то-же весь-ма ли-те-ра-тур-ны. Ли-ри-че-ские от-ступ-ле-ния, по-дроб-но-сти, диа-ло-ги, мо-лит-вы, ко-то-рые он вла-га-ет в уста свя-тых, име-ют яв-но ху-до-же-ствен-ный ха-рак-тер. Кро-ме ис-то-ри-че-ских дан-ных в его жи-ти-ях об-шир-но ис-поль-зу-ют-ся и на-род-ные ска-за-ния о по-движ-ни-ках.

На ди-мит-ри-ев-ских Че-тьях-Ми-не-ях вос-пи-та-ны мно-гие по-ко-ле-ния на-ших пра-во-слав-ных пред-ков. Лю-ди ве-ка-ми чи-та-ли жи-тий-ную ли-те-ра-ту-ру и по-лу-ча-ли ду-хов-ную поль-зу. «По-весть о Пет-ре и Фев-ро-нии» то-же при-но-сит мно-гим на-зи-да-ние, ду-хов-ное уте-ше-ние и слу-жит учеб-ни-ком су-пру-же-ской люб-ви и вер-но-сти.

Про-то-и-е-рей Па-вел Гу-ме-ров

Выбор редакции

Расшифровываем натальную карту дома

Знак Зодиака составляет всего 50% Вашей личности. Остальные 50% нельзя узнать, читая общие гороскопы. Нужно составить индивидуальный...

От чего помогает тутовник

Описание растения шелковица белая. Состав и калорийность ягод, полезные свойства и предполагаемый вред. Рецепты вкусных блюд и применение...

Фотоотчет «День рождения Самуила Яковлевича Маршака в группе

Как и большинство его коллег, советских детских писателей и поэтов, Самуил Маршак не сразу начал писать для детей. Он родился в 1887...

Дыхание при высоком давлении Правильное дыхание при высоком давлении

Дыхательная гимнастика по методу Стрельниковой помогает справляться с приступами высокого давления. Правильное выполнение упражнений -...

Брянский государственный университет им

О ВУЗе Брянский государственный университет имени академика И.Г. Петровского - самый крупный вуз региона, в котором обучается более 14...

Задания для проверки орфографической и пунктуационной грамотности

Вопрос №1. 1). Вставьте пропущенные буквы, объясните написание слов. Прил…жжение, выр…сти, к…снуться, м…кать, разг…раться, ск…кать,...

Макроэкономический календарь

Экономический календарь Форекс – это настольная книга каждого трейдера независимо от опыта торговли и уровня профессионализма, и особенно...

Интересные приметы про пауков

Представители класса паукообразных – существа, живущие рядом с человеком на протяжении многих веков. Но этого времени оказалось...

К чему снятся свадебные туфли К чему снятся свадебные туфли на каблуке

Белые туфли у девушек и женщин практически всегда ассоциируются со свадебным нарядом, хотя белый цвет туфель уже давно не обязателен. А...

Новое