Маниш кар армения. При перепечатке материалов ссылка на "Литературная Армения" обязательна

Истоки винодельни "MARAN WINERY" уходят в 1828-1830 годы, когда в армянский уезд Вайоц дзор репатриировали из Персии Саркис и Маран - сына и невестку Эйната, князя Хоя. В 1860 г. Арутюн, сын Саркиса, насадил в родном селе Артабуйнк самый прекрасный виноградник села и в честь матери назвал его "Марани айги" - "Сад Маран".

Имя это перешло на весь род - отныне вся семья наша стала называться Мараненц. Виноградник же этот создан на том самом месте, где в 451 году героически пали в борьбе с персами последние армянские воины Аварайрской битвы и где впоследствии возвели часовню и изваяли хачкары. Место это ныне называется Хачкари так - "Под Хачкарами".

Дело Арутюна продолжил его сын - Аваг из рода Маран, человек нелегкой судьбы. Свой последний бой с турками он принял в ущелье реки Арпа весной 1920 года. Чтобы не попасть в плен, Аваг бросился с высокой скалы в реку, и турецкая пуля поразила его, когда он уже был в воде. Но каким-то чудом Аваг выжил.
Нашли его чисто случайно, через три дня, очень далеко от ущелья - возле села Арени. Он жил и трудился до 1938 года и в истории села остался как человек исключительной отваги и скромности. А вздымающаяся над Арпой высокая скала до сих пор называется Аваги кар - "Утес Авага".

В 1931-м году родился младший сын Авага - Фрунзик. Свой виноградник он насадил еще в пятидесятые годы прошлого века в родном Артабуйнке - над селом, на высоте 1600 метров и, видимо, на том же самом месте, где около 900 лет назад находился "Сад Седы".
Неведомо, кем была и когда жила женщина по имени Седа, но в одной из надписей на стене монастыря Цахац кар упоминается о том, что еще в 1251 году некий благодетель составил монастырю дарственную на Сад Седы.

Общество с ограниченной ответственностью "Маран" было основано в 1991-м году. Тогда же из винограда Арени была изготовлена пробная партия вина. Начиная с 1993-го года мы начали продавать его под названием "Нораван". Этикетку разработал архитектор Нарек Саргсян. Благодаря оригинальному оформлению и "крестному отцу" вина Арташесу Эмину вино это сразу обрело свое достойное место на рынке только-только обретшей независимость, холодной и бессветной Армении.
Потом пришел 1996-й год. С нашими французскими партнерами мы начали новую программу.

Сочетание национальных традиций армянского виноделия и французских технологий привело к рождению наших новых вин - одно другого лучше, одно другого удачней.
Начиная с 2002 года, мы кроме виноградного выпускаем также гранатовое вино под названием "Макич Параджанов". Такое название вину мы дали в честь дяди по отцу знаменитого режиссера Сергея Параджанова, винодела и виноторговца.

С 2007 года в продажу поступили боярышниковая, абрикосовая и кизиловая водки под общей торговой маркой "Барк" - так в средневековой Армении назывались плодовые вина. Особенности изготовления водок такого вида мы почерпнули из древних рукописей Матенадарана.
Мы участвовали во многих выставках, удостаивались золотых и серебряных медалей. Вышли за пределы Армении и завоевали сердца многих, поэтому вовсе не случайно, что сегодня наша продукция занимает особое место в ряду армянских вин и экспортируется в Россию и Францию.

Наш виноградник основан в 2000-2001 годах в вайоц-дзорском селе Ахавнадзор. Кстати, именно здесь находится большая часть виноградников Вайоц дзора - около 500 га. Внизу они почти упираются в реку, а наверху - тонут в облаках.
Ахавнадзорские виноградари утверждают, что они самые древние в мире армяне и что село их существует еще со времен патриарха Ноя. Якобы после Великого потопа, когда Араратская равнина была еще покрыта водой, Ной вновь выпустил голубя, и птица принесла виноградный черенок именно из их ущелья. Отсюда и появилось название села - Ахавнадзор, то есть Голубиное ущелье.

Армине - исполнительный директор "Марана". Корнями она - из сада Лейлан и крепости Нрбин, что в вайоц-дзорском селе Елпин: здесь родились ее отец Сергей и мать Сирвард - люди такие же славные, как и их село.
В безмерной любви к миру Армине, воистину прелестной девы Наири, кроется секрет нашего вина, - вина, каждая капля которого проникнута ее неустанной заботой, напоена ее добротой и лаской.

Заведует нашими погребами "кравчий" Деро. Елпинец. Благороден, как и наше вино, а может, само вино впитало его благородство. И каждый Божий день мир становится лучше и добрее, ибо каждая наша бутылка, пустившаяся в путь на далекие рынки, несет с собой детскую чистоту и кристальную ясность души Деро.

Будущее "Марана" это сыновья Авага и Армине - Фрунзик-Ваагн и Тигран" вместе с первым нашим урожаем. Ибо и сами они потомки лозы и крещены в Нораванке.

Вина и плодовые водки
Мы производим как виноградные, так и плодовые вина. Виноградные - сухое, полусладкое и сладкое - делаются в основном из вайоц-дзорского сорта Черное Арени. Как сухие, так и сладкие продаем после как минимум полуторалетней бочковой выдержки.
В некоторых случаях они хранятся также в бутылках - это уже коллекционное вино. А полусухие и полусладкие реализуем преимущественно на следующий после сбора урожая год.
Из плодовых производим гранатовое и абрикосовое вино. Гранаты из Мартакертского района Арцаха - Карабаха, абрикосы же ехегнадзорские. Гранатовое вино, как и виноградное, представлено во всех вариантах, а абрикосовое - пока только полусладкое.

Качество отличное, шрифт комфортный, бумага белая.

"В пятницу, сразу после полудня, когда солнце, перевалившись через высокий зенит, чинно покатилось к западному краю долины, Севоянц Анатолия легла помирать."

Так начинается одна из немногих книг, которая была прочитана мной за пару дней с большим удовольствием.

Маран - маленькая армянская деревушка, расположенная на вершине горы, почти отрезанная от долины, - неторопливо рассказывает свою историю и истории своих немногочисленных жителей. Время здесь течёт медленно и лениво, времена года сменяют друг друга, принося с собой радость или горе, робкую надежду или обречённость. Жители "деревни стариков" - по большей части своей люди добродушные, где-то наивные, свято верящие в приметы и сны, чуднЫе и чУдные, трогательные и смешные, со своими традициями и ритуалами, страхами и радостями. Умеющие радоваться мелочам, с простой мудростью относящиеся к жизни, они вызывают симпатию и не оставляют равнодушным. На протяжении всей истории хочется либо смеяться вместе с ними, радуясь за них, либо закусывать губу, сопереживая их горю.

"Раз в два-три года Валинка перестирывала шерстяные одеяла и прошивала неизменный солнечный круг в сердцевине – в память о матери, о сестре, о братьях и о детях, ушедших, словно песок сквозь пальцы, в небытие, на тот край вселенной, который заперт от смертных семью огромными печатями, каждая печать – величиной с игольное ушко и тяжестью в целую гору – не разглядеть, чтобы отпереть, и не отодвинуть, чтобы пройти."

Удивительно атмосферная книга. Герои, к которым привязываешься, переживаешь, искренне радуешься, когда случаются у них маленькие и большие радости, сочувствуешь им, когда очередное горе тихо и незаметно или громко и наотмашь бьёт каждого из них, а то и вовсе грозится предать забвению всю их крохотную деревушку. Книга о жизни, и несмотря на то, что горе и смерть идут по пятам этих милейших людей, не давая порой им ни головы поднять, ни вдохнуть спокойно, история вышла доброй, тёплой, часто - смешливой, светлой и трогающей душу.

"Скажу честно – если бы я попал в такую ситуацию, тоже бы себе места не находил. Но мужик на то и мужик, чтобы сомневаться, но не отступать."

"Голод стер отличия между богатыми и бедными, выстроил всех, словно в день Страшного суда, в одну унизительную шеренгу к краю могилы, измывался над ними с размахом, с неприкрытым удовольствием..."

Интересная подача, стиль приятный, слог лёгкий. Иногда немного длинные предложения, но к этому привыкаешь и перестаёшь терять нить повествования. Красиво и легко передана атмосфера деревенской жизни, природы, времён года и суток. Мне всегда по душе, когда не только "активную" часть умеет автор подать, но и описания и лирические отступления приятно читать, погружаясь в созданную атмосферу. Тем, кто не любит или не привычен к сценам с описанием естественных физиологических процессов, некоторые моменты могут быть не совсем приятны, но стоит себе напомнить, что всё это - реальная жизнь, такая, как она есть, и читается с пониманием и спокойно.

"...ближе всех к небесам старики и дети. Старики потому, что им скоро уходить, а дети потому, что недавно пришли. Первые уже догадываются, а вторые еще не забыли, как они пахнут, небеса."

"Не береди раны, иначе никогда не научишься быть счастливым."

Присутствует в книге и мистика, так умело и аккуратно вплетенная в сюжетную линию, что воспринимаешь её как вполне имеющую место быть, и что именно так всё и было.

"Без ведома и желания Бога миг человеческого счастья в дни и недели не превратится. Он так и останется мигом - мимолетным и скоротечным. Раз тебе даровали счастье, прими его с благодарностью. Не оскорбляй благих намерений небес недоверием, будь достоин дара, которым они тебя наградили."

Очень интересно и красиво автор заканчивает свой рассказ. Имеется в виду не саму сюжетную линию (хотя и она весьма внезапно порой и то весело, то грустно поворачивается), а "финальная фраза", которую было приятно и "вкусно" прочесть и узнать почему так названа книга и три части, на которые она разделена. Цитировать не буду - пусть останется приятное для тех, кто захочет прочесть книгу.

В целом после прочтения история оставляет приятное послевкусие со светлой грустью, улыбкой на лице и каким-то особенным греющим теплом в душе.

Это название книги, которое мне настолько понравилось, что для рассказа о ней я не стала придумывать свое. Звучит, как притча, правда? Что же это за яблоки, и где они упали?

Меня история увлекла за собой сразу. Знаете, как важна первая фраза? “Миссис Дэллоуэй сказала, что сама купит цветы”. Отправь она за ними горничную, как сложилась б ы удивительная книга Вирджинии Вулф?

Роман Наринэ Абгарян начинается так: “В пятницу, сразу после полудня, когда солнце, перевалившись через высокий зенит, чинно покатилось к западному краю долины, Севоянц Анатолия легла помирать ”. А происходит это в деревне Маран, которая болтается “словно пустое коромысло на плече” горы Маниш-кар. Где-то в Армении.

Это рассказ о жизни, неведомой большинству из нас. Где всему есть свой срок и свой черед: когда играть свадьбу, когда сея ть табак, собирать шелковицу, отправляться за конским щавелем и готовить целебные снадобья. Здесь живут все вместе, и каждый словно на ладони – “со всеми горестями, обидами, болезнями и редкими, но такими долгожданными радостями ”. Жители Марана верны себе, негласным законам и своим представлениям о мире. Они знают, что петухи отпугивают своим криком смерть, и что есть такие решения и поступки, которые осуждению не подлежат.

За плечами у героев с завораживающими на наш слух именами – Магтахинэ, Сатеник, Ясаман, Ованес – война, страшный голод и землетрясение, уничтожившее половину поселения. Может, потому они такие сильные, те, кто выстояли?

“Землетрясению не удалось согнать меня с места, ей удастся?” – сердито кивал он в сторону треснувшей стены. Валинка иногда спорила с ним, а иногда покорялась – пусть. Раз за столько лет ему не надоело воевать с трещиной, то и ладно. У каждого свой смысл жизни и своя война .

В их мире нет суеты. Здесь умеют работать, и любое дело кажется исполненным особой значимости, будь то вычистить до блеска дом к приезду дорогого гостя или привести в порядок заброшенную библиотеку. Расставить в ней книги по цвету, а не по алфавиту (!), и превратить ее в “Вавилон для живности”, где каждой пичужке и букашке найдется корм и приют.

Попав в этот мир, начинаешь дышать “глубоко и свободно, приноравливаясь к новому для себя ощущению размеренности бытия, которым было пронизано все вокруг – начиная от обступающего макушку Маниш-кара древнего леса, каждое дерево которого, казалось, говорило на своем языке, и заканчивая людьми ”.

В сюжете много неожиданных поворотов, но пересказывать их немилосердно по отношению к потенциальному читателю. Я не хочу лишить вас предвкушения и наслаждения. У романа любопытная структура, он состоит из трех крупных частей: Тому, кто видел, Тому, кто рассказал, и Тому, кто слушал. В конце (и не только) наворачиваются слезы. Оттого, что вселенная проще, чем иной полагае т мудрец, … что приходит всему свой конец. Да простит меня за вольность мой любимый Пастернак! Прочтите! Это не вульгарная мелодрама. Эта книга о достойном и весьма достойно написана.

Гла-ва из ро-ма-на

В пят-ни-цу, сра-зу пос-ле по-луд-ня, ког-да солн-це, пе-ре-ва-лив-шись че-рез зе-нит, чин-но поп-лы-ло к за-пад-но-му краю до-ли-ны, Се-воянц Ана-то-лия лег-ла по-ми-рать.

Пе-ред тем как отой-ти в мир иной, она тща-тель-но по-ли-ла ого-род и на-сы-па-ла ку-рам кор-му с за-па-сом - ма-ло ли ког-да со-се-ди об-на-ру-жат ее без-ды-хан-ное те-ло, не хо-дить же пти-це не-корм-ле-ной! Да-лее от-ки-ну-ла крыш-ки стоя-щих под во-досточ-ны-ми же-ло-ба-ми дож-де-вых бо-чек - на слу-чай вне-зап-ной гро-зы, что-бы лью-щи-ми свер-ху по-то-ка-ми во-ды не смы-ва-ло фун-да-мент до-ма. По-том она по-ша-ри-ла по ку-хон-ным пол-кам, соб-ра-ла все не-дое-ден-ные при-па-сы - плош-ки со сли-воч-ным мас-лом, сы-ром и ме-дом, краю-ху хле-ба и по-ло-ви-ну от-вар-ной ку-ри-цы, и от-нес-ла в прох-лад-ный пог-реб. Вы-та-щи-ла из ши-фонье-ра «смёртное»: глу-хое шерстя-ное платье с бе-лым кру-жев-ным во-рот-нич-ком, длин-ный пе-ред-ник с вы-ши-ты-ми гладью кар-ма-на-ми, туф-ли на плос-кой по-дош-ве, вя-за-ные гул-па (всю жизнь мерз-ли но-ги), тща-тель-но прости-ран-ное и выг-ла-жен-ное ниж-нее белье, а так-же пра-ба-буш-ки-ны чет-ки с се-реб-ря-ным крести-ком - Яса-ман до-га-дает-ся вло-жить их ей в ру-ку.

Оста-ви-ла одеж-ду на са-мом вид-ном месте госте-вой ком-на-ты - на тя-же-лом, пок-ры-том хол-що-вой сал-фет-кой ду-бо-вом сто-ле (ес-ли под-нять край этой сал-фет-ки, мож-но разг-ля-деть два глу-бо-ких, от-чет-ли-вых сле-да от уда-ров то-по-ра), вод-ру-зи-ла на стоп-ку смёртно-го кон-верт с день-га-ми - на по-хо-рон-ные рас-хо-ды, вы-та-щи-ла из ко-мо-да ста-рую клеен-ча-тую ска-терть и уш-ла в спаль-ню. Там она ра-зоб-ра-ла постель, раз-ре-за-ла клеен-ку по-по-лам, посте-ли-ла на просты-ню од-ну по-ло-ви-ну, лег-ла, нак-ры-лась вто-рой по-ло-ви-ной, на-ки-ну-ла свер-ху одея-ло, сло-жи-ла на гру-ди ру-ки, за-во-зи-лась за-тыл-ком, удоб-но уст-раи-ваясь на по-душ-ке, глу-бо-ко вздох-ну-ла и зак-ры-ла гла-за. Сле-дом сра-зу же вста-ла, рас-пах-ну-ла до упо-ра обе створ-ки ок-на, под-пер-ла их горш-ка-ми с ге-ранью - что-бы не зах-лоп-ну-лись, и сно-ва лег-ла. Те-перь мож-но не бес-по-коить-ся, что по-ки-нув-шая ее брен-ное те-ло ду-ша бу-дет по-те-рян-но блуж-дать по ком-на-те. Ос-во-бо-див-шись, она сра-зу же вы-порх-нет в отк-ры-тое ок-но - навст-ре-чу не-бе-сам.

Та-кие скру-пу-лез-ные и под-роб-ные при-го-тов-ле-ния име-ли под со-бой весь-ма зна-чи-тель-ную и пе-чаль-ную при-чи-ну - вот уже вто-рой день Се-воянц Ана-то-лия исте-ка-ла кровью. Об-на-ру-жив на ис-под-нем не-по-нят-ные бу-рые пят-на, она сна-ча-ла обом-ле-ла, по-том вни-ма-тель-но расс-мот-ре-ла их и, убе-див-шись, что это дейст-ви-тель-но кровь, горь-ко расп-ла-ка-лась. Но, усты-див-шись свое-го стра-ха, одер-ну-ла се-бя и пос-пеш-но утер-ла сле-зы краем ко-сын-ки. За-чем пла-кать, ес-ли неиз-беж-но-го не ми-но-вать. У каж-до-го своя смерть: ко-му-то она отк-лю-чает серд-це, у ко-го-то, глу-мясь, от-ни-мает ра-зум, а ей, ста-ло быть, оп-ре-де-ли-ла уй-ти от по-те-ри кро-ви.

В том, что не-дуг неиз-ле-чим и ско-ро-те-чен, Ана-то-лия не сом-не-ва-лась. Ведь не зря он прон-зил са-мую бес-по-лез-ную и бесс-мыс-лен-ную часть ее те-ла - мат-ку. Слов-но на-ме-кал, что это ка-ра, нис-пос-лан-ная ей за то, что она не смог-ла вы-пол-нить свое-го глав-но-го пред-наз-на-че-ния - ро-дить де-тей.

Зап-ре-тив се-бе пла-кать и роп-тать и тем са-мым сми-рив-шись с неиз-беж-ным, Ана-то-лия на удив-ле-ние быст-ро ус-по-кои-лась. По-ры-лась в белье-вом сун-ду-ке, изв-лек-ла ста-рую просты-ню, раз-ре-за-ла ее на нес-коль-ко частей, соо-ру-ди-ла не-кое по-до-бие прок-ла-док. Но к ве-че-ру вы-де-ле-ния ста-ли та-ки-ми обиль-ны-ми, что ка-за-лось - где-то внут-ри у нее лоп-ну-ла боль-шая и неис-ся-кае-мая ве-на. Приш-лось пустить в ход те ма-лые за-па-сы ва-ты, ко-то-рые хра-ни-лись до-ма. Так как ва-та гро-зи-лась вско-рости за-кон-чить-ся, Ана-то-лия рас-по-ро-ла край одея-ла, вы-та-щи-ла от-ту-да нес-коль-ко кло-ков овечьей шерсти, тща-тель-но ее про-мы-ла и рассте-ли-ла су-шить-ся на по-до-кон-ни-ке. Ко-неч-но, мож-но бы-ло схо-дить к жи-ву-щей по со-седст-ву Шлап-канц Яса-ман и поп-ро-сить ва-ты у нее, но Ана-то-лия не ста-ла это-го де-лать - вдруг не удер-жит-ся, расп-ла-чет-ся и расс-ка-жет под-ру-ге о своей смер-тель-ной бо-лез-ни. Яса-ман тут же вспо-ло-шит-ся, мет-нет-ся к Са-те-ник, да-бы та отп-ра-ви-ла в до-ли-ну мол-нию за ка-ре-той ско-рой по-мо-щи… Разъез-жать по вра-чам, что-бы они му-чи-ли ее бо-лез-нен-ны-ми и бес-по-лез-ны-ми про-це-ду-ра-ми, Ана-то-лия не на-ме-ре-ва-лась. Ре-ши-ла уме-реть, сох-ра-няя достоинст-во и уми-рот-во-ре-ние, в ти-ши-не и спо-койст-вии, в сте-нах до-ма, где она про-жи-ла свою не-лег-кую и нап-рас-ную жизнь.

Лег-ла она позд-но, дол-го разг-ля-ды-ва-ла се-мей-ный аль-бом, ли-ца ка-нув-ших в ле-ту род-ных под скуд-ным ос-ве-ще-нием ке-ро-си-но-вой лам-пы выг-ля-де-ли осо-бен-но пе-чаль-ны-ми и за-дум-чи-вы-ми. Ско-ро уви-дим-ся, шеп-та-ла Ана-то-лия, гла-дя каж-дую кар-точ-ку свои-ми ог-ру-бев-ши-ми от тя-же-ло-го де-ре-венс-ко-го тру-да паль-ца-ми, ско-ро уви-дим-ся. Нес-мот-ря на по-дав-лен-ное и тре-вож-ное состоя-ние, ус-ну-ла она лег-ко и прос-па-ла до са-мо-го ут-ра. Прос-ну-лась от вспо-ло-шен-но-го кри-ка пе-ту-ха - пти-ца бестол-ко-во ше-бар-ши-лась в ку-рят-ни-ке, с не-тер-пе-нием до-жи-даясь то-го ча-са, ког-да ее вы-пустят по-гу-лять по ого-род-ным гряд-кам. Ана-то-лия вни-ма-тель-но прис-лу-ша-лась к се-бе. Са-мо-чувст-вие оп-ре-де-ли-ла как впол-не снос-ное - ес-ли не счи-тать ло-мо-ты в пояс-ни-це и лег-ко-го го-ло-вок-ру-же-ния, вро-де ни-че-го и не бес-по-кои-ло. Осто-рож-но под-ня-лась, схо-ди-ла в сор-тир, с ка-ким-то злым удов-лет-во-ре-нием убе-ди-лась, что кро-ви ста-ло еще боль-ше. Вер-ну-лась в дом, соо-ру-ди-ла из кло-ка шерсти и лос-ку-та тка-ни прок-лад-ку. Ес-ли де-ло и даль-ше так пой-дет, то к завт-раш-не-му ут-ру из нее вы-те-чет вся кровь. Зна-чит, еще од-но-го вос-хо-да в ее жиз-ни мо-жет просто не слу-чить-ся.

Она постоя-ла на ве-ран-де, впи-ты-вая каж-дой кле-точ-кой бе-реж-ный ут-рен-ний свет. Схо-ди-ла к со-сед-ке - поз-до-ро-вать-ся и уз-нать, как у нее де-ла. Яса-ман за-тея-ла боль-шую стир-ку - как раз ста-ви-ла на дро-вя-ную печ-ку тя-же-лый чан с во-дой. По-ка во-да гре-лась, они по-го-во-ри-ли о том о сем, об-су-ди-ли жи-тейс-кие де-ла. Ско-ро пос-пеет шел-ко-ви-ца, на-до бу-дет ее трясти, со-би-рать пло-ды, из од-ной части ва-рить си-роп, дру-гую часть су-шить, а третью оста-вить до-хо-дить в де-ре-вян-ной боч-ке, что-бы по-том пустить на ту-то-вую са-мо-гон-ку. Да и за конс-ким ща-ве-лем по-ра уже со-би-рать-ся, че-рез не-де-лю-дру-гую бу-дет позд-но - на жар-ком июньс-ком солн-це тра-ва быст-ро гру-беет и де-лает-ся неп-ри-год-ной для пи-щи. Ана-то-лия уш-ла от под-ру-ги, ког-да во-да в ча-не за-ки-пе-ла. Те-перь мож-но не бес-по-коить-ся, Яса-ман о ней до завт-раш-не-го ут-ра не вспом-нит. По-ка пости-рает белье, по-ка нак-рах-ма-лит его, под-си-нит, раз-ве-сит су-шить-ся на солн-це, со-бе-рет, пог-ла-дит. Толь-ко к позд-не-му ве-че-ру и уп-ра-вит-ся. Так что у Ана-то-лии бу-дет доста-точ-но вре-ме-ни, что-бы ти-хо отой-ти в мир иной.

Ус-по-коен-ная этим обстоя-тельст-вом, ут-ро она про-ве-ла в не-спеш-ных буд-нич-ных хло-по-тах и лишь пос-ле по-луд-ня, ког-да солн-це, пе-рей-дя ку-пол не-ба, чин-но поп-лы-ло к за-пад-но-му краю до-ли-ны, лег-ла по-ми-рать.

Ана-то-лия бы-ла млад-шей из трех до-че-рей Се-воянц Ка-пи-то-на и единст-вен-ной из всей его семьи, ко-му уда-лось до-жить до пре-клон-но-го воз-раста. Слы-хан-ное ли де-ло - в фев-ра-ле спра-ви-ла пя-ти-де-ся-ти-вось-ми-ле-тие, - не-бы-ва-лая для ее род-ных да-та.

Мать свою она пом-ни-ла пло-хо - та умер-ла, ког-да ей бы-ло семь лет. У нее бы-ли нео-бы-чай-но-го зо-ло-тисто-го от-тен-ка мин-да-ле-вид-ные гла-за и густые ме-до-вые куд-ри. Зва-ли ее очень соз-вуч-но ее внеш-ности - Во"ске . Мать зап-ле-та-ла свои чу-дес-ные во-ло-сы в ту-гую ко-су, ук-ла-ды-ва-ла ее с по-мощью де-ре-вян-ных шпи-лек в тя-же-лый узел на за-тыл-ке и хо-ди-ла, чуть зап-ро-ки-нув на-зад го-ло-ву. Часто во-ди-ла паль-ца-ми по шее, жа-ло-ва-лась, что та не-меет. Раз в год отец са-жал ее у ок-на, бе-реж-но рас-че-сы-вал во-ло-сы и ак-ку-рат-но под-ре-зал их на уров-не пояс-ни-цы - вы-ше под-ре-зать мать не поз-во-ля-ла. И до-че-рям ни-ког-да не об-ре-за-ла ко-сы - длин-ные во-ло-сы долж-ны бы-ли убе-речь их от прок-ля-тия, ко-то-рое кру-жи-ло над ни-ми вот уже во-сем-над-цать лет, с то-го дня, ког-да она выш-ла за-муж за Се-воянц Ка-пи-то-на.

На са-мом де-ле за-муж за не-го долж-на бы-ла пой-ти ее стар-шая сест-ра, Та-те-вик. Та-те-вик тог-да бы-ло шест-над-цать, и че-тыр-над-ца-ти-лет-няя Вос-ке, вто-рая де-воч-ка на вы-данье в боль-шой семье Агу-ли-санц Га-ре-ги-на, при-ни-ма-ла са-мое дея-тель-ное участие в под-го-тов-ке к тор-жест-ву. По ве-ко-вой, чти-мой мно-ги-ми по-ко-ле-ния-ми ма-ран-цев тра-ди-ции, пос-ле це-ре-мо-нии вен-ча-ния свадь-бу долж-ны бы-ли сыг-рать в до-ме не-весты, а по-том - в до-ме же-ни-ха. Но гла-вы се-мей Ка-пи-то-на и Та-те-вик - двух бо-га-тых и ува-жае-мых ро-дов Ма-ра-на - ре-ши-ли объе-ди-нить-ся и сыг-рать од-ну боль-шую свадь-бу на мей-да-не . Тор-жест-во обе-ща-ло быть нес-лы-хан-ным по раз-ма-ху. Отец Ка-пи-то-на, ре-шив по-ра-зить вооб-ра-же-ние мно-го-чис-лен-ных гостей, отп-ра-вил в до-ли-ну двух своих зятьев, что-бы они приг-ла-си-ли на свадь-бу му-зы-кан-тов ка-мер-но-го теат-ра. Те вер-ну-лись устав-шие, но до-воль-ные, и объя-ви-ли, что чо-пор-ные му-зы-кан-ты сра-зу же сме-ни-ли гнев на ми-лость (ви-дан-ное ли это де-ло - приг-ла-шать в де-рев-ню теат-раль-ный ор-кестр!), ког-да уз-на-ли о щед-ром го-но-ра-ре в две зо-ло-тые мо-не-ты каж-до-му и за-па-се про-ви-зии на не-де-лю, ко-то-рый пос-ле тор-жест-ва обе-ща-ли доста-вить на те-ле-ге в театр зятья Ка-пи-то-на. Отец Та-те-вик го-то-вил свой сюрп-риз - на свадь-бу был приг-ла-шен са-мый из-вест-ный тол-ко-ва-тель снов до-ли-ны. За воз-наг-раж-де-ние в де-сять зо-ло-тых он сог-ла-сил-ся за-ни-мать-ся своим ре-мес-лом на про-тя-же-нии все-го дня, единст-вен-ное, что поп-ро-сил - по-мочь с достав-кой необ-хо-ди-мо-го для ра-бо-ты обо-ру-до-ва-ния: шат-ра, стек-лян-но-го ша-ра на мас-сив-ной брон-зо-вой подстав-ке, сто-ла для га-да-ний, ши-ро-кой тах-ты, двух ва-зо-нов с густо-пах-ну-щим раз-ла-пистым расте-нием не-ви-дан-ной до-се-ле по-ро-ды и ди-ко-вин-ных спи-раль-ных све-чей из спе-циаль-ных сор-тов растер-то-го в по-ро-шок де-ре-ва, ко-то-рые го-ре-ли по нес-коль-ку ме-ся-цев, расп-рост-ра-няя вок-руг им-бир-ный и мус-кус-ный аро-мат, но не до-го-ра-ли. На свадь-бу, кро-ме ма-ран-цев, бы-ли приг-ла-ше-ны пол-сот-ни жи-те-лей до-ли-ны, в боль-шинст-ве своем - ува-жае-мые и состоя-тель-ные лю-ди. О предстоя-щем празд-нест-ве, обе-щав-шем прев-ра-тить-ся чуть ли не в па-мят-ное со-бы-тие, на-пи-са-ли да-же в га-зе-тах, и это бы-ло осо-бен-но по-чет-но, по-то-му что преж-де прес-са ни-ког-да не упо-ми-на-ла о тор-жест-вах в семьях, не имев-ших дво-рянс-ко-го проис-хож-де-ния.

Но слу-чи-лось то, че-го ник-то не ожи-дал - за че-ты-ре дня до бра-ко-со-че-та-ния не-веста слег-ла с ли-хо-рад-кой, про-му-чи-лась в го-ря-чеч-ном бре-ду сут-ки и, не при-хо-дя в соз-на-ние, скон-ча-лась.

В день ее по-хо-рон над Ма-ра-ном, ви-ди-мо, раз-верз-лись ка-кие-то иные, тем-ные вра-та, и высту-пи-ли дру-гие, об-рат-ные не-бес-ным си-лы, по-то-му что ни-чем иным, кро-ме по-мут-не-ния рас-суд-ка, по-ве-де-ние глав двух се-мейств объяс-нить бы-ло нель-зя. Сра-зу же пос-ле от-пе-ва-ния, не-дол-го по-со-ве-щав-шись, они ре-ши-ли не от-ме-нять свадь-бу.

Не про-па-дать же рас-хо-дам, - объя-вил за по-ми-наль-ным сто-лом бе-реж-ли-вый Агу-ли-санц Га-ре-гин. - Ка-пи-тон хо-ро-ший па-рень, ра-бо-тя-щий и ува-жи-тель-ный, лю-бой бу-дет рад за-по-лу-чить та-ко-го зя-тя. Та-те-вик Бог заб-рал к се-бе, зна-чит, так то-му и суж-де-но бы-ло слу-чить-ся, грех роп-тать на его во-лю. Но у нас имеет-ся еще од-на дочь на вы-данье. Так что мы с Ане-сом ре-ши-ли, что за-муж за Ка-пи-то-на пой-дет Вос-ке.

Ник-то не пос-мел воз-ра-зить муж-чи-нам, и бе-зу-теш-ной пос-ле по-те-ри лю-би-мой сест-ры Вос-ке ни-че-го не оста-ва-лось, как без-ро-пот-но вый-ти за-муж за Ка-пи-то-на. Траур по Та-те-вик отод-ви-ну-ли на не-де-лю. Свадь-бу от-гу-ля-ли боль-шую, шум-ную и очень сыт-ную, ви-но и ту-то-вая са-мо-гон-ка ли-лись ре-кой, сер-ви-ро-ван-ные под от-кры-ты-м не-бом сто-лы ло-ми-лись от все-воз-мож-ных блюд, об-ла-чен-ный в тем-ные сюр-ту-ки и на-чи-щен-ные до блес-ка бо-тин-ки ор-кестр наиг-ры-вал поль-ки и ме-нуэ-ты, ма-ран-цы ка-кое-то вре-мя нап-ря-жен-но прис-лу-ши-ва-лись к неп-ри-выч-ной уху клас-си-чес-кой му-зы-ке, но по-том, по-ряд-ком ох-ме-лев, мах-ну-ли ру-кой на при-ли-чия и пусти-лись в обыч-ный де-ре-венс-кий пляс.

В ша-тер тол-ко-ва-те-ля снов ма-ло кто на-ве-ды-вал-ся - не до то-го бы-ло раз-го-ря-чен-ным обиль-ной едой и питьем гостям свадь-бы. Вос-ке ту-да за ру-ку при-ве-ла обес-по-коен-ная двою-род-ная те-тя, ког-да де-вуш-ка, улу-чив ми-ну-ту, расс-ка-за-ла в двух сло-вах сон, ко-то-рый ей прис-нил-ся на-ка-ну-не вен-ча-ния. Тол-ко-ва-тель ока-зал-ся кро-хот-ным, ис-си-ня-ху-дым и не-ве-роят-но, аж уст-ра-шаю-ще урод-ли-вым ста-ри-ком. Он по-ка-зал ру-кой, ку-да сесть Вос-ке, - та обом-ле-ла, разг-ля-дев ми-зи-нец его пра-вой ру-ки - длин-ный, мно-го лет не стри-жен-ный тем-ный но-готь, сог-нув-шись ско-бой, оги-бал по-ду-шеч-ку паль-ца и рос вдоль ла-до-ни, в сто-ро-ну кри-во-го за-пястья, ско-вы-вая дви-же-ния всей кисти. Те-тю ста-рик бес-це-ре-мон-но вы-про-во-дил из шат-ра, ве-лев по-де-жу-рить у вхо-да, сам уст-роил-ся на-про-тив, ши-ро-ко расста-вив но-ги в ди-ко-вин-ных ша-ро-ва-рах и све-сив меж-ду ко-лен длин-ные тон-кие кисти, и мол-ча уста-вил-ся на Вос-ке.

Мне сест-ра прис-ни-лась, - от-ве-ти-ла на его не-за-дан-ный воп-рос де-вуш-ка. - Стоя-ла спи-ной - в кра-си-вом платье, с впле-тен-ной в ко-су жем-чуж-ной нитью. Я хо-те-ла об-нять ее, но она не да-лась. Обер-ну-лась ко мне - ли-цо по-че-му-то ста-рое, в мор-щи-нах. И рот та-кой… слов-но язык не уме-щает-ся. Я зап-ла-ка-ла, а она отош-ла в угол ком-на-ты, вып-лю-ну-ла ка-каю-то тем-ную жид-кость се-бе в ла-до-ни, про-тя-ну-ла мне и го-во-рит: «Не ви-дать те-бе счастья, Вос-ке». Я пе-ре-пу-га-лась и прос-ну-лась. Но са-мое страш-ное слу-чи-лось пос-ле, ког-да я отк-ры-ла гла-за и по-ня-ла, что сон про-дол-жает-ся. Вре-мя бы-ло ран-нее эн-баш-ти , пе-ту-хи еще не кри-ча-ли; я пош-ла по-пить во-ды, за-чем-то взгля-ну-ла вверх, на по-то-лок, и уви-де-ла в ер-ди-ке пе-чаль-ное ли-цо Та-те-вик. Она ски-ну-ла мне под но-ги свой го-лов-ной обо-док с на-кид-кой и ис-чез-ла. А обо-док и на-кид-ка, кос-нув-шись по-ла, рас-сы-па-лись в прах.

Вос-ке тя-же-ло раз-ры-да-лась, раз-ма-зы-вая по ще-кам чер-ную крас-ку с рес-ниц - единст-вен-ную кос-ме-ти-ку, ко-то-рой поль-зо-ва-лись жен-щи-ны Ма-ра-на. Из рас-ши-тых до-ро-гим кру-же-вом и се-реб-ря-ны-ми мо-не-та-ми раз-ре-зов шел-ко-вой мин-та-ны выг-ля-ды-ва-ли ее хруп-кие детс-кие за-пястья, на вис-ке тре-вож-но за-би-лась го-лу-бая бес-по-мощ-ная жил-ка.

Тол-ко-ва-тель снов с шу-мом вы-дох-нул, из-дав про-тяж-ный, разд-ра-жаю-щий слух звук.

Вос-ке осек-лась и ис-пу-ган-но уста-ви-лась на не-го.

Слу-шай ме-ня, де-воч-ка, - проск-ри-пел ста-рик, - сон я те-бе объяс-нять не бу-ду, про-ку в этом ни-ка-ко-го, все рав-но ни-че-го уже не из-ме-нить. Единст-вен-ное, что по-со-ве-тую, ни-ког-да не сост-ри-гай во-ло-сы, пусть они всег-да прик-ры-вают те-бе спи-ну. У каж-до-го че-ло-ве-ка - свой обе-рег. У ме-ня,- тут он по-ма-хал пе-ред но-сом Вос-ке пра-вой ру-кой,- но-готь ми-зин-ца. А у те-бя, ста-ло быть, - во-ло-сы.

Хо-ро-шо, - шеп-ну-ла Вос-ке. Она по-дож-да-ла нем-но-го, на-деясь на ка-кие-то еще ука-за-ния, но тол-ко-ва-тель снов хра-нил уг-рю-мое мол-ча-ние. Тог-да она под-ня-лась, что-бы уй-ти, но, соб-рав-шись с ду-хом, заста-ви-ла се-бя спро-сить: - Вы не знае-те, по-че-му имен-но во-ло-сы?

Не мо-гу знать. Но раз она ки-ну-ла те-бе го-лов-ной убор - зна-чит, хо-те-ла прик-рыть то, что мо-жет убе-речь те-бя от прок-ля-тия, - не от-ры-вая взгля-да от ды-мя-щей-ся све-чи, от-ве-тил ста-рик.

Вос-ке выш-ла из шат-ра, ис-пы-ты-вая сме-шан-ные чувст-ва. С од-ной сто-ро-ны, ей бы-ло не так тре-вож-но, по-то-му что часть свое-го бес-по-койст-ва она оста-ви-ла тол-ко-ва-те-лю снов. Но в то же вре-мя не от-пус-ка-ла мысль, что ей приш-лось хоть и не из зло-го умыс-ла, но все-та-ки выста-вить по-кой-ную сест-ру в гла-зах посто-рон-не-го че-ло-ве-ка чуть ли не ведь-мой. Ког-да она пе-рес-ка-за-ла пе-ре-ми-нав-шей-ся в не-тер-пе-нии у шат-ра тет-ке про-ро-чест-во ста-ри-ка, та по-че-му-то нес-ка-зан-но об-ра-до-ва-лась.

Глав-ное, что нам не-че-го боять-ся. Де-лай так, как он те-бе по-со-ве-то-вал, и все обой-дет-ся. А ду-ша Та-те-вик на со-ро-ко-вой день по-ки-нет на-шу греш-ную зем-лю и оста-вит те-бя в по-кое.

Вос-ке вер-ну-лась за сва-деб-ный стол - к но-воис-пе-чен-но-му му-жу, роб-ко улыб-ну-лась ему. Тот сму-тил-ся, улыб-нул-ся в от-вет и вне-зап-но густо пок-рас-нел - нес-мот-ря на со-лид-ный по пат-риар-халь-ным мер-кам двад-ца-ти-лет-ний воз-раст, Ка-пи-тон был очень стес-ни-тель-ным и роб-ким юно-шей. Три ме-ся-ца на-зад, ког-да в семье пош-ли раз-го-во-ры о том, что по-ра бы его же-нить, муж стар-шей сест-ры сде-лал ему по-да-рок - от-вез в до-ли-ну и оп-ла-тил ночь в до-ме тер-пи-мости. В Ма-ран Ка-пи-тон вер-нул-ся в боль-шой расте-рян-ности. Не ска-зать, что ночь утех, про-ве-ден-ная в объя-тиях пах-ну-щей ро-зо-вой во-дой, гвоз-ди-кой и по-том пуб-лич-ной жен-щи-ны, не приш-лась ему по ду-ше. Ско-рее нао-бо-рот - он был ог-лу-шен и за-во-ро-жен те-ми то-ми-тель-но жар-ки-ми лас-ка-ми, ко-то-ры-ми она его щед-ро ода-ри-ла. Но неяс-ное чувст-во гад-ли-вости, лег-кая тош-но-та, ко-то-рая за-ро-ди-лась в нем в ту са-мую ми-ну-ту, ког-да он пой-мал вы-ра-же-ние ее ли-ца - из-ви-ваясь слов-но змея, из-да-вая глу-хие сто-ны и лас-кая его ис-кус-но и страст-но, она умуд-ря-лась сох-ра-нять та-кую бес-чувст-вен-ную, ка-мен-ную ми-ну, слов-но не лю-бовью за-ни-ма-лась, а чем-то со-вер-шен-но буд-нич-ным,- не да-ва-ли ему по-коя. Со свойст-вен-ной его воз-расту оп-ро-мет-чи-вой то-роп-ли-востью ре-шив, что та-кое рас-чет-ли-во-бесстыд-ное по-ве-де-ние при-су-ще в посте-ли всем жен-щи-нам, он ни-че-го хо-ро-ше-го от бра-ка не ждал. Имен-но по-то-му, ког-да отец объя-вил, что пос-ле смер-ти стар-шей до-че-ри Агу-ли-санц Га-ре-ги-на он дол-жен же-нить-ся на млад-шей, Ка-пи-тон лишь мол-ча кив-нул в знак сог-ла-сия. Ка-кая раз-ни-ца, на ком же-нить-ся? Все жен-щи-ны по су-ти своей лжи-вы и нес-по-соб-ны к иск-рен-ним чувст-вам.

Бли-же к но-чи, ког-да офи-циан-ты при-ня-лись по-да-вать к сто-лам соч-ные лом-ти за-пе-чен-но-го в спе-циях око-ро-ка и рас-сып-ча-тую пшен-ную ка-шу со шквар-ка-ми и жа-ре-ным лу-ком, хмель-ные сва-ты, под визг-ли-вый вой зур-ны и одоб-ри-тель-ный гул гостей свадь-бы от-ве-ли мо-ло-дых в спаль-ню и за-пер-ли их там на за-сов, обе-щав вы-пустить ут-ром. Остав-шись с му-жем нае-ди-не, Вос-ке горь-ко раз-ры-да-лась, но, ког-да Ка-пи-тон по-до-шел к ней, что-бы об-нять и уте-шить, не от-толк-ну-ла его, а, нао-бо-рот, приль-ну-ла к не-му и ми-гом при-тих-ла, толь-ко всхли-пы-ва-ла и смеш-но шмы-га-ла но-сом.

Я боюсь, - под-ня-ла она к не-му свое зап-ла-кан-ное ли-чи-ко.

Я то-же, - просто от-ве-тил Ка-пи-тон.

Этот не-за-мыс-ло-ва-тый, но прон-зи-тель-ный в своей иск-рен-ности и тро-га-тель-ности диа-лог, вы-го-во-рен-ный стыд-ли-вым ше-по-том, свя-зал их мо-ло-дые и го-лод-ные до люб-ви серд-ца не-раз-рыв-но и нав-сег-да. Уже по-том, в посте-ли, при-жи-мая к гру-ди свою юную суп-ру-гу и с приз-на-тель-ностью ло-вя каж-дое ее дви-же-ние, каж-дый вздох, каж-дое неж-ное при-кос-но-ве-ние, Ка-пи-тон сго-рал от сты-да за то, что пос-мел срав-нить ее с жен-щи-ной из до-ли-ны. Вос-ке в его объя-тиях све-ти-лась и пе-ре-ли-ва-лась, слов-но дра-го-цен-ный ка-му-шек, она гре-ла и на-пол-ня-ла смыс-лом всё, что его ок-ру-жа-ло, от-ны-не и прис-но она ста-ла всем са-мым до-ро-гим, что есть и бу-дет в его жиз-ни.

Спустя не-де-лю, ког-да Агу-ли-санц Га-ре-гин и его зятья, просто-во-ло-сые и без-молв-ные, оде-тые с ног до го-ло-вы в чер-ное, за-би-ли трех по-ро-дистых тел-ков, от-ва-ри-ли мя-со без со-ли и раз-нес-ли его по де-рев-не на боль-ших под-но-сах - лю-ди отк-ры-ва-ли две-ри и мол-ча за-би-ра-ли по-ло-жен-ную каж-до-му до-му пор-цию: раз-го-ва-ри-вать, ког-да те-бе при-но-сят мя-со жерт-вен-но-го жи-вот-но-го, нель-зя, - Вос-ке за-ве-си-ла ок-на своей спаль-ни неп-ро-ни-цае-мой тканью и воз-на-ме-ри-лась до кон-ца своих дней но-сить траур по сест-ре. Она из-во-ди-ла се-бя бес-ко-неч-ны-ми поста-ми и про-во-ди-ла в церк-ви дол-гие ве-че-ра, мо-лясь за упо-кой ду-ши Та-те-вик и вып-ра-ши-вая у нее про-ще-ние, в скорб-ном соп-ро-вож-де-нии ма-те-ри, не-весток и двою-род-ных те-ток раз в не-де-лю по-се-ща-ла клад-би-ще, что-бы поу-ха-жи-вать за мо-ги-лой сест-ры. Свет-лое и тем-ное вре-мя су-ток слов-но по-ме-ня-лись для нее места-ми - ночью она лю-би-ла и гре-ла солн-цем, а днем прев-ра-ща-лась в пас-мур-ное и го-рест-ное су-щест-во. Та-те-вик к ней ни-ког-да боль-ше не при-хо-ди-ла, и этот факт очень пе-ча-лил Вос-ке. Она так и не прости-ла ме-ня, ина-че обя-за-тель-но бы прис-ни-лась еще раз, гло-тая сле-зы, де-ли-лась она свои-ми пе-ре-жи-ва-ния-ми с му-жем.

Что-бы как-то отв-лечь же-ну от пе-чаль-ных мыс-лей, Ка-пи-тон пред-ло-жил ей за-нять-ся меб-ли-ров-кой до-ма, достав-ше-го-ся им по-сле свадь-бы. Рань-ше в этом до-ме оби-та-ли его не-за-муж-няя тет-ка и ба-буш-ка - ба-бо Ма-нэ, но по-том они пе-реб-ра-лись к от-цу Ка-пи-то-на, оста-вив мо-ло-дым ос-но-ва-тель-ное, толсто-бо-кое и тем-но-ва-тое, но об-жи-тое и уют-ное жи-ли-ще с боль-шой де-ре-вян-ной ве-ран-дой, вы-со-ким чер-да-ком и ухо-жен-ным фрук-то-вым са-дом. Вос-ке наот-рез от-ка-зы-ва-лась пе-реез-жать, по-то-му что дом на-хо-дил-ся в дру-гом кон-це Ма-ра-на. Но Ка-пи-тон упорст-во-вал - жи-вя вда-ли от скор-бя-щих род-ных, она мень-ше бу-дет вспо-ми-нать о сест-ре и быст-рее сми-рит-ся с го-речью ут-ра-ты.

С боль-шой нео-хо-той усту-пив уве-ще-ва-ниям му-жа, Вос-ке не-ожи-дан-но для се-бя ув-лек-лась но-вым за-ня-тием и так рья-но взя-лась за де-ло, что да-же за-ка-за-ла в до-ли-не нес-коль-ко жур-на-лов по ин-терье-ру. Тща-тель-но изу-чив их, она оста-но-ви-ла свой вы-бор на сто-ло-вой из мо-ре-но-го ду-ба: оваль-ный обе-ден-ный стол, че-ты-ре оби-тые тем-но-зе-ле-ным бар-ха-том ши-ро-кие тах-ты, три де-сят-ка стульев - си-дя-чих мест долж-но быть мно-го, по-то-му что гостей всег-да бу-дет по-лон дом, - и нес-коль-ко ук-ра-шен-ных ис-кус-ной резь-бой бу-фе-тов с вы-со-ки-ми стек-лян-ны-ми створ-ка-ми, ку-да мож-но бу-дет уб-рать вы-чур-ный сер-виз на двад-цать че-ты-ре пер-со-ны и мно-жест-во дру-гой по-су-ды, по-лу-чен-ной в по-да-рок от гостей на свадь-бу. Плот-ни-ку Ми-на-су, взяв-ше-му-ся в точ-ности восп-роиз-вести ме-бель, приш-лось на-нять двух под-мастерьев к своим трем, что-бы ус-петь к ука-зан-но-му сро-ку - Вос-ке уже бы-ла бе-ре-мен-на пер-вым ре-бен-ком и хо-те-ла спра-вить-ся с меб-ли-ров-кой до-ма до его рож-де-ния. Вре-мя до ро-дов она про-во-ди-ла в ру-ко-де-лии - вы-ши-ла на па-ру с ма-терью нес-коль-ко ска-тер-тей и пок-ры-вал, два комп-лек-та постель-но-го белья, при-да-ное и на-ряд для крестин мла-ден-ца. Еже-не-дель-но, пос-ле ри-туаль-но-го по-се-ще-ния клад-би-ща, она на-ве-ды-ва-лась в плот-ниц-кую Ми-на-са, что-бы про-конт-ро-ли-ро-вать ра-бо-ту. Ми-нас крях-тел и хму-рил-ся, но мол-ча тер-пел ви-зи-ты Вос-ке, прав-да, быст-ро вып-ро-ва-жи-вал ее до-мой, мо-ти-ви-руя тем, что жен-щи-не, осо-бен-но бе-ре-мен-ной, не приста-ло на-хо-дить-ся в про-пах-шей ядо-ви-тым ла-ком и му-жиц-ким по-том мастерс-кой. Но ви-зи-ты в плот-ниц-кую не прош-ли да-ром - ме-бель бы-ла го-то-ва вов-ре-мя, и, ед-ва при-ве-дя в по-ря-док дом и спра-вив но-во-селье, Вос-ке слег-ла в схват-ках. Че-рез сут-ки она по-да-ри-ла свое-му Ка-пи-то-ну дочь, ко-то-рую наз-ва-ли На-зе-ли. Спустя два го-да ро-ди-лась Са-ло-мэ, еще че-рез пол-то-ра го-да - млад-шая, Ана-то-лия.

Лас-ко-вая и пре-дуп-ре-ди-тель-ная к му-жу, Вос-ке бы-ла нем-но-го-слов-на и очень сдер-жан-на с до-черь-ми - Ана-то-лия не при-по-ми-на-ла, что-бы та на-зы-ва-ла их умень-ши-тель-но-лас-ка-тель-ны-ми сло-ва-ми или по-ми-нут-но осы-па-ла по-це-луя-ми, как это де-ла-ли дру-гие ма-те-ри. Она ни-ког-да не хва-ли-ла их, но и не ру-га-ла. Ес-ли что-то не нра-ви-лось, мол-ча под-жи-ма-ла гу-бы или же за-ди-ра-ла бровь. Этой вы-со-ко вздер-ну-той бро-ви де-воч-ки осте-ре-га-лись боль-ше, чем постоян-но-го вор-ча-ния преста-ре-лой ба-бо Ма-нэ, единст-вен-ной родст-вен-ни-цы, ко-то-рая уце-ле-ла пос-ле страш-но-го зем-лет-ря-се-ния, смыв-ше-го в безд-ну за-пад-ное пле-чо Ма-ниш-Ка-ра. Слу-чи-лось это бедст-вие в год, ког-да долж-на бы-ла ро-дить-ся Са-ло-мэ. Ба-бо Ма-нэ пе-реб-ра-лась к ним, что-бы по-мо-гать с ма-лень-кой На-зе-ли - му-чи-мой тя-же-лы-ми присту-па-ми тош-но-ты Вос-ке слож-но бы-ло справ-лять-ся с не-по-сед-ли-вым ре-бен-ком. Бе-да наг-ря-ну-ла мо-роз-ным де-кабрьс-ким по-луд-нем: зем-ля под но-га-ми сод-рог-ну-лась, за-во-ро-ча-лась, за-гу-де-ла - про-тяж-но, с вы-во-ра-чи-ваю-щим ду-шу за-вы-ва-нием, рас-ко-ло-ла пле-чо Ма-ниш-Ка-ра и рух-ну-ла в про-пасть, ув-ле-кая за со-бой до-ма с прист-рой-ка-ми и дво-ра-ми, зах-ле-бы-ваю-щих-ся в кри-ке лю-дей и жив-ность, ко-то-рая, пред-чувст-вуя приб-ли-жаю-щее-ся нес-частье, ме-та-лась в ко-ров-ни-ках и хле-вах, тщет-но пы-таясь прив-лечь вни-ма-ние и пре-дуп-ре-дить хо-зяев.

Уце-лев-шая часть де-рев-ни пе-ре-нес-ла удар сти-хии му-жест-вен-но и с достоинст-вом: лю-ди отс-лу-жи-ли зау-по-кой-ные служ-бы в кро-хот-ной ча-сов-не (стоя-щая на краю де-рев-ни цер-ковь Гри-го-ра Лу-са-во-ри-ча рух-ну-ла в про-пасть пер-вой) и ра-зош-лись по до-мам - ук-реп-лять ис-пещ-рен-ные глу-бо-ки-ми тре-щи-на-ми сте-ны и об-ру-шив-шие-ся кры-ши, при-во-дить в по-ря-док по-ва-лен-ные на-бок де-ре-вян-ные часто-ко-лы. Раз-го-во-ров о том, что на-до бы пе-рее-хать в от-но-си-тель-но бе-зо-пас-ные ни-зи-ны, тог-да еще не ве-лось - они слу-чи-лись мно-го поз-же. Пос-ле зем-лет-ря-се-ния мей-дан опустел - ни-ког-да боль-ше там не про-во-ди-лись шум-ные празд-ни-ки и гу-ля-ния. Нес-коль-ко раз по ста-рой па-мя-ти приез-жа-ли из до-ли-ны цы-га-не, расс-ка-зы-ва-ли, что часть рух-нув-ших в про-пасть до-мов унес-ло се-лем да-ле-ко на за-пад и при-би-ло к чу-жим де-рев-ням и что лю-ди, жив-шие в этих до-мах, це-лы и нев-ре-ди-мы, но ни-ког-да не вер-нут-ся, по-то-му что пе-ре-жи-тый страх от-бил им па-мять и они не знают, что ког-да-то жи-ли на ма-куш-ке пок-ры-той ве-ко-вым ле-сом и бла-го-дат-ны-ми паст-би-ща-ми го-ры. Цы-ган выс-лу-ши-ва-ли с бла-го-дар-ностью, ода-ри-ва-ли вся-ким скар-бом и тряпьем - и от-пус-ка-ли с ми-ром: каж-дый в ду-ше на-деял-ся, что они расс-ка-зы-вают прав-ду и что нес-част-ные оби-та-те-ли за-пад-но-го кры-ла Ма-ниш-Ка-ра жи-вы. И да-же то, что они те-перь го-во-ри-ли на дру-гих язы-ках и но-си-ли дру-гую одеж-ду, не име-ло ни-ка-ко-го зна-че-ния: в кон-це кон-цов, не-бо вез-де оди-на-ко-во си-нее и ве-тер дует ров-но так, как в краю, где те-бе пос-част-ли-ви-лось ро-дить-ся.

Цы-га-не приез-жа-ли еще нес-коль-ко раз, а по-том пе-реста-ли - они пер-вы-ми ощу-ти-ли приб-ли-же-ние но-вой ка-таст-ро-фы и од-наж-ды ис-чез-ли - без-молв-но и нав-сег-да, раст-во-рив-шись в жар-ком ма-ре-ве по-лу-ден-но-го солн-ца, сле-пя-ще-зо-ло-том, как те мо-не-ты, ко-то-ры-ми они расп-ла-чи-ва-лись в яр-ма-роч-ные дни на мей-да-не, пой-ман-ные за ру-ку за ри-туаль-ный просту-пок во-ровст-ва.

Ана-то-лия ро-ди-лась в ночь пе-ред пос-лед-ним их появ-ле-нием в де-рев-не. Ба-бо Ма-нэ как раз уве-ла к со-сед-ке стар-ших прав-ну-чек, что-бы дать от-дох-нуть обес-си-лев-шей пос-ле тя-же-лых ро-дов Вос-ке, ря-дом, под ма-те-ринс-ким бо-ком, бе-реж-но уку-тан-ная в теп-лое одея-ло, спа-ла кро-хот-ная Ана-то-лия - единст-вен-ная из до-че-рей Се-воянц Ка-пи-то-на, как две кап-ли во-ды по-хо-жая на свое-го смуг-ло-го де-да, от-ту-да и шло имя их ро-да «Се-воянц», по-то-му что «сев» в пе-ре-во-де с ма-ранс-ко-го оз-на-чает «чер-ный». Цы-ган-ка - пол-но-ва-тая и низ-ко-рос-лая жен-щи-на с ед-ва за-мет-ным шра-мом на ле-вой ще-ке, бесп-ре-пятст-вен-но вош-ла в дом, прош-ла, ниг-де не оста-нав-ли-ваясь, по всем ком-на-там, без сту-ка заг-ля-ну-ла к Вос-ке.

Та ис-пу-га-лась, при-под-ня-лась на лок-те, прик-ры-ла мла-ден-ца. Цы-ган-ка сде-ла-ла ус-по-каи-ваю-щий жест ру-кой - не бой-ся, я те-бе пло-хо-го не сде-лаю, по-дош-ла к кро-ва-ти, заг-ля-ну-ла в ли-чи-ко ре-бен-ку.

Как на-зо-вешь?

Ана-то-лия.

Кра-си-во.

Она вып-ря-ми-лась, отог-ну-ла край одея-ла и просты-ню, по-доб-ра-ла свои раз-ноц-вет-ные обор-ча-тые юб-ки, се-ла, по-мужс-ки расста-вив но-ги и све-сив меж-ду ни-ми тон-кие длин-ные кисти рук. Ее по-за по-ка-за-лась Вос-ке смут-но зна-ко-мой: кто-то уже го-во-рил ей важ-ные сло-ва, си-дя точ-но так - опер-шись лок-тя-ми о расстав-лен-ные ко-ле-ни, но кто имен-но, она вспом-нить по-че-му-то не смог-ла - слов-но ей ма-но-ве-нием ру-ки стер-ли па-мять.

Мы сю-да не вер-нем-ся боль-ше, ни-ког-да. От-дай из своих ук-ра-ше-ний то, от че-го ты хо-те-ла бы из-ба-вить-ся. Так на-до, - мед-лен-но про-го-во-ри-ла цы-ган-ка. Го-лос у нее был хрип-лый, про-ку-рен-ный, часто пре-ры-вал-ся на окон-ча-ниях слов, слов-но не хва-та-ло ды-ха-ния до-го-во-рить.

Вос-ке да-же в го-ло-ву не приш-ло воз-ра-зить неп-ро-ше-ной гостье: бы-ло в ее сос-ре-до-то-чен-ном и тя-же-лом взгля-де и вы-ра-же-нии ли-ца неч-то та-кое, что застав-ля-ло про-ник-нуть-ся к ней бесп-ре-кос-лов-ным до-ве-рием. Поэ-то-му она выг-реб-ла при-выч-ным жестом из-под спи-ны длин-ные ме-до-вые во-ло-сы, от-ки-ну-ла их на по-душ-ку - так они не ме-ша-ли ле-жать, сло-жи-ла на гру-ди ру-ки и за-ду-ма-лась. Ук-ра-ше-ний у нее ма-ло, и все по-да-ре-ны сги-нув-ши-ми при зем-лет-ря-се-нии род-ны-ми. От-да-вать что-ни-будь од-но рав-но-силь-но бы-ло от-ка-зу от па-мя-ти.

Отк-рой верх-ний ящик ко-мо-да, там ле-жит шка-тул-ка. Вы-бе-ри что-ни-будь са-ма,- пос-ле не-дол-гих ко-ле-ба-ний на-ко-нец ре-ши-лась Вос-ке.

Цы-ган-ка тя-же-ло вста-ла, расп-ра-ви-ла край просты-ни и одея-ла, выд-ви-ну-ла ящик, за-пусти-ла ту-да ру-ку, вы-та-щи-ла не гля-дя ка-кое-то ук-ра-ше-ние, спря-та-ла его за па-зу-ху и нап-ра-ви-лась к вы-хо-ду.

По-че-му вы боль-ше не вер-не-тесь? - оста-но-ви-ла ее воп-ро-сом Вос-ке.

Цы-ган-ка взя-лась за руч-ку две-ри.

Это-го я ска-зать те-бе не мо-гу.

Чуть по-ко-ле-бав-шись, до-ба-ви-ла:

Ме-ня зо-вут Пат-ри-на.

Вос-ке хо-те-ла наз-вать-ся, но цы-ган-ка рез-ко за-мо-та-ла го-ло-вой - не на-до. По-том тща-тель-но за-ку-та-лась в теп-лую шаль, ко-рот-ко кив-ну-ла и выш-ла. Как толь-ко дверь за ней зак-ры-лась, у Вос-ке зак-ру-жи-лась го-ло-ва. Она от-ки-ну-лась на по-душ-ку, по-ле-жа-ла с за-кры-ты-ми гла-за-ми, что-бы пе-реж-дать приступ дур-но-ты, и нео-жи-дан-но для се-бя зас-ну-ла. Про-бу-ди-лась она в пол-ной уве-рен-ности, что ви-зит цы-ган-ки ей прис-нил-ся, од-на-ко не-зад-ви-ну-тый ящи-чек ко-мо-да го-во-рил об об-рат-ном. Она поп-ро-си-ла ба-бо Ма-нэ пе-ре-дать ей шка-тул-ку с ук-ра-ше-ния-ми, не дос-чи-та-лась тя-же-ло-го се-реб-ря-но-го перст-ня с си-ним аме-тистом. Это бы-ло ба-буш-ки-но коль-цо, ко-то-рое по пра-ву нас-ле-до-ва-ния долж-но бы-ло пе-рей-ти стар-шей ее внуч-ке, Та-те-вик. Но доста-лось Вос-ке.

В ком-на-те пах-ло ве-чер-ней све-жестью и сов-сем нем-но-го - ро-маш-ко-вой го-речью. Вы-па-ла ро-са, вы-тя-ну-ла из по-лу-сон-ных цве-тов густой аро-мат и раз-ли-ла его над зем-лей. Еще час-дру-гой - и насту-пит ночь, на Ма-ниш-Кар она над-ви-гает-ся стре-ми-тель-но и вне-зап-но, слов-но из-за уг-ла; ка-за-лось, толь-ко что го-ри-зонт пе-ре-ли-вал-ся за-кат-ны-ми лу-ча-ми, а че-рез се-кун-ду все уже за-топ-ле-но дре-мо-той, не-бо сов-сем низ-кое, в щед-рой рос-сы-пи звезд, и сверч-ки поют так, слов-но в пос-лед-ний раз.

Вот бы знать, о чем они поют, - про-бор-мо-та-ла Ана-то-лия и нео-жи-дан-но для се-бя расс-мея-лась, да так неу-дач-но, что по-да-ви-лась собст-вен-ной слю-ной. От-каш-ляв-шись, при-под-ня-лась на лок-те, от-пи-ла из ста-ка-на - гра-фин с во-дой всег-да стоял на прик-ро-ват-ной тум-боч-ке: при-выч-ка, ко-то-рую она за-ве-ла со вре-мен бра-ка, муж, боль-шой во-дох-леб, пог-ло-щал жид-кость в ог-ром-ных ко-ли-чест-вах, да-же ночью, а что-бы не под-ни-мать-ся лиш-ний раз, тре-бо-вал каж-дый ве-чер остав-лять на прик-ро-ват-ной тум-боч-ке гра-фин со све-жей во-дой. Вот уже двад-цать лет, как его и след простыл, а Ана-то-лия ежед-нев-но по ста-рой па-мя-ти на-ли-ва-ла в гра-фин све-жей во-ды. На сле-дую-щее ут-ро она пус-ка-ла ее на по-лив расте-ний в горш-ках и сно-ва на-пол-ня-ла по-су-ди-ну во-дой. И так изо дня в день, каж-дый день, два де-сят-ка лет.

Вы-пив во-ды, она с пре-ве-ли-кой осто-рож-ностью по-вер-ну-лась на бок, по-ша-ри-ла ру-кой под со-бой, поп-рав-ляя клеен-ку. Меж ног бы-ло влаж-но и про-тив-но, тща-тель-но соо-ру-жен-ная прок-лад-ка - Ана-то-лия пре-дус-мот-ри-тель-но про-ло-жи-ла ее пак-лей, что-бы доль-ше дер-жа-лась, - про-тек-ла наск-возь, а ноч-ная со-роч-ка на-мок-ла и при-лип-ла сза-ди. Приш-лось под-ни-мать-ся и пе-рео-де-вать-ся. Ана-то-лия про-де-ла-ла все ма-ни-пу-ля-ции, по-дав-ляя тош-но-ту. По-че-му-то всё, что проис-хо-ди-ло с ее те-лом, вы-зы-ва-ло у нее чу-до-вищ-ное разд-ра-же-ние и брезг-ли-вость. Кро-ви ста-ло еще боль-ше, она хлеста-ла с ка-кой-то неп-рео-до-ли-мой, злой си-лой, слов-но спе-ши-ла как мож-но быст-рее по-ки-нуть ее чре-во. Ана-то-лия уб-ра-ла ис-пач-кан-ное белье с глаз до-лой под кро-вать, лег-ла, разг-ла-ди-ла вто-рой лос-кут клеен-ки, нак-ры-лась им, на-ки-ну-ла свер-ху одея-ло, тща-тель-но за-ку-тав ступ-ни - но-ги зяб-ли да-же ле-том, в са-мую жа-ру.

Ско-рее бы уже по-ме-реть, - вздох-ну-ла, прик-ры-ла гла-за и по-кор-но ныр-ну-ла в омут вос-по-ми-на-ний. С ни-ми вре-мя ле-те-ло не-за-мет-ней.

Ей бы-ло семь лет, ког-да уш-ла ма-ма - за-то-пи-ла ба-ню, вы-ку-па-ла до-че-рей, уло-жи-ла в постель, а на то вре-мя, по-ка во-зи-лась с ни-ми, зак-ры-ла зас-лон-ку печ-ной тру-бы, что-бы за-дер-жать жар. За-па-мя-то-ва-ла по-том ее отк-рыть и уго-ре-ла нас-мерть. Устав-ший по-сле тя-же-лой ра-бо-ты Ка-пи-тон ус-нул, не дож-дав-шись же-ны, а прос-нув-шись сре-ди но-чи и не об-на-ру-жив ее ря-дом, вы-бил дверь ба-ни, вы-нес ее на ру-ках - Вос-ке, па-дая, за-це-пи-ла двер-цу пе-чи, та рас-пах-ну-лась, и часть вы-сы-пав-ших-ся уг-лей, по-че-му-то не по-гас-нув от вла-ги, спа-ли-ла ее див-ные ме-до-вые куд-ри.

Прок-ля-тие Та-те-вик настиг-ло нас! - воз-ве-дя к не-бу ко-ря-вые смуг-лые ру-ки, ры-да-ла в го-лос ста-рень-кая ба-бо Ма-нэ, ей к то-му вре-ме-ни пе-ре-ва-ли-ло за сто - по-лус-ле-пая, не-мощ-ная, дни нап-ро-лет она про-во-ди-ла на тах-те, об-ло-жив-шись му-та-ка-ми, и, ше-лестя проз-рач-ны-ми бу-си-на-ми че-ток, шеп-та-ла мо-лит-вы. Смерть Вос-ке заста-ви-ла ее под-нять-ся и взва-лить на свои сог-бен-ные пле-чи за-бо-ты по до-му; она про-жи-ла еще пять лет и уш-ла в са-мый страш-ный го-лод, по-хо-ро-нив обес-си-лев-ших от не-дое-да-ния стар-ших прав-ну-чек. Са-ло-мэ угас-ла пер-вой, на сле-дую-щий день отош-ла На-зе-ли, де-во-чек по-ло-жи-ли в один гроб, прик-ры-ли длин-ны-ми во-ло-са-ми - го-лод, кро-ме здо-ровья и кра-со-ты, заб-рал у них пыш-ные ме-до-вые, ма-те-ринс-кие ко-сы. Ба-бо Ма-нэ про-мы-ла их в ла-ван-до-вой во-де, про-су-ши-ла на сквоз-ня-ке, рас-че-са-ла и нак-ры-ла, слов-но пок-ры-ва-лом, стаяв-шие до проз-рач-ности те-ла прав-ну-чек.

Ка-пи-тон от-вез млад-шую дочь в до-ли-ну - к даль-ней род-не, оста-вил им шка-тул-ку с дра-го-цен-ностя-ми Вос-ке и сбе-ре-жен-ные за все го-ды не-лег-ко-го крестьянс-ко-го тру-да средст-ва - со-рок три зо-ло-тые мо-не-ты. Каж-дый раз, ког-да Ана-то-лия зак-ры-ва-ла гла-за, пе-ред ее внут-рен-ним взо-ром вста-вал отец - ис-ху-да-лый, с вва-лив-ши-ми-ся ще-ка-ми и по-тух-шим взгля-дом мо-ло-дой муж-чи-на, за ко-рот-кий срок прев-ра-тив-ший-ся в дрях-ло-го ста-ри-ка, она за-дер-жи-ва-ла ды-ха-ние, что-бы не раз-ры-дать-ся от ди-кой, тер-заю-щей серд-це бо-ли, ког-да вспо-ми-на-ла, как он при-жал ее к своей гру-ди, шеп-нул на ухо - хо-тя бы ты вы-жи-ви, доч-ка, как вы-шел из до-му, плот-но прик-рыв за со-бой дверь - и боль-ше не при-хо-дил, ни-ког-да.

Вер-ну-лась она в Ма-ран спустя дол-гие семь лет, к то-му вре-ме-ни прию-тив-шая ее семья ус-пе-ла пустить по вет-ру ук-ра-ше-ния ма-те-ри, единст-вен-ное, что оста-лось Ана-то-лии - ка-мея из на-ту-раль-ной ра-ко-ви-ны, неж-но-ро-зо-вая, в бе-же-вый пе-ре-лив, с ис-кус-но вы-ре-зан-ной юной де-вуш-кой, си-дя-щей впо-луо-бо-рот на кро-хот-ной скамье под сенью ивы и выг-ля-ды-ваю-щей ко-го-то вда-ли. За го-ды, про-ве-ден-ные в до-ли-не, Ана-то-лия нау-чи-лась мно-го-му, и в пер-вую оче-редь гра-мо-те, сче-ту и пись-му, в шко-лу ее не от-да-ва-ли, объяс-няя это тем, что средств на об-ра-зо-ва-ние нет, но же-на трою-род-но-го дя-ди, жен-щи-на нес-част-ная и бесп-рав-ная, на-хо-дя-щая-ся ско-рее в ро-ли прис-лу-ги, чем хо-зяй-ки до-ма, при-го-во-рен-ная всю жизнь тер-петь постоян-ные пья-ные вы-ход-ки му-жа и сы-но-вей, обу-чи-ла ее все-му, что зна-ла са-ма. Она ни-ког-да не оби-жа-ла Ана-то-лию, бы-ла очень лас-ко-ва и пре-дуп-ре-ди-тель-на к ней, за-щи-ща-ла от гру-бости и хамст-ва трою-род-ных братьев, а пе-ред са-мой своей кон-чи-ной - уми-ра-ла она дол-го и му-чи-тель-но, от ка-кой-то не-ве-до-мой бо-лез-ни, мед-лен-но и неук-лон-но раз-ру-шав-шей ее здо-ровье, - отп-ра-ви-ла де-вят-над-ца-ти-лет-нюю Ана-то-лию на поч-то-вом фур-го-не об-рат-но в Ма-ран.

Ана-то-лия к то-му вре-ме-ни вы-рос-ла в ми-ло-вид-ную де-вуш-ку - ис-си-ня-чер-ные де-довс-кие гла-за, олив-ко-вая ко-жа, длин-ные, до-хо-дя-щие до се-ре-ди-ны икр, нео-жи-дан-но льня-ные, в ме-до-вый пе-ре-лив, ма-те-ринс-кие куд-ри. Во-ло-сы она зап-ле-та-ла в пыш-ную ко-су, ук-ла-ды-ва-ла ее на за-тыл-ке тя-же-лым уз-лом и хо-ди-ла, как Вос-ке, чуть от-ки-нув на-зад го-ло-ву. Ста-рень-кая мать Яса-ман, уви-дев ее пос-ле столь-ких лет раз-лу-ки, ах-ну-ла и схва-ти-лась за серд-це - как же ты по-хо-жа на обоих своих ро-ди-те-лей, де-воч-ка, слов-но сое-ди-ни-ла нес-част-ные их ду-ши в своей. Ана-то-лия нес-ка-зан-но об-ра-до-ва-лась то-му, что со-се-ди пе-ре-жи-ли го-лод. Яса-ман, ко-то-рая бы-ла стар-ше ее на двад-цать два го-да и к то-му вре-ме-ни уже нян-чи-ла пер-во-го вну-ка, взя-лась со своим му-жем Ова-не-сом по-мо-гать ей при-во-дить в по-ря-док од-рях-лев-ший дом и под-ни-мать ого-род. Они ук-ре-пи-ли под-пор-ка-ми зад-нюю сте-ну, за-ме-ни-ли ссох-шие-ся окон-ные ра-мы на но-вые, за-ла-та-ли про-ва-лив-ший-ся пол ве-ран-ды. Со вре-ме-нем Ана-то-лия иск-рен-не при-вя-за-лась к ним, и при-вя-зан-ность эта бы-ла взаим-ной. К Ана-то-лии, единст-вен-ной вы-жив-шей до-че-ри свое-го со-се-да и дру-га, Ова-нес от-но-сил-ся с оте-чес-кой за-бо-той и вни-ма-нием, а Яса-ман ста-ла для нее всем - ма-терью, сест-рой, под-ру-гой, пле-чом, на ко-то-рое мож-но опе-реть-ся, ког-да жизнь ста-но-вит-ся сов-сем не-вы-но-си-мой.

За вре-мя, про-ве-ден-ное в до-ли-не, Ана-то-лия от-вык-ла от тяж-ко-го де-ре-венс-ко-го тру-да, прош-ло не-ма-ло вре-ме-ни, по-ка она сно-ва на-учи-лась справ-лять-ся и с ого-ро-дом, и с го-тов-кой, и с убор-кой. Что-бы об-лег-чить се-бе жизнь, она за-пер-ла боль-шую часть ком-нат в до-ме, оп-ре-де-лив под жилье ро-ди-тельс-кую спаль-ню, гости-ную и кух-ню, но раз в две не-де-ли ей при-хо-ди-лось тща-тель-но при-би-рать-ся вез-де, про-ти-рать пыль, вы-но-сить про-вет-ри-вать-ся на солн-це или на све-жий, пах-ну-щий инеем мо-роз тя-же-лые одея-ла из овечьей шерсти, по-душ-ки, му-та-ки и ков-ры. По-нем-но-гу она об-за-ве-лась жив-ностью - Яса-ман по-да-ри-ла ей ку-роч-ку, ко-то-рая пер-вое вре-мя оби-та-ла в ста-ром ку-рят-ни-ке, что-бы не оста-вать-ся без пе-ту-ха. Но по-том, ког-да она вы-си-де-ла яй-ца, Ана-то-лия заб-ра-ла ее с пи-ща-щим и ко-по-ша-щим-ся вы-вод-ком к се-бе, один из цып-лят - бое-ви-тый, вздор-ный с пер-вых дней жиз-ни, вы-рос в знат-но-го пе-те-ла, настоя-ще-го по-тас-ку-на, с охо-той пок-ры-ваю-ще-го не толь-ко свой ку-ри-ный га-рем, но и пер-на-тую женс-кую по-ло-ви-ну со-сед-них дво-ров, за что не раз по-па-дал в кро-ва-вые дра-ки, от-ку-да, впро-чем, неиз-мен-но вы-хо-дил по-бе-ди-те-лем и дол-го по-том ку-ка-ре-кал с за-бо-ра, на-во-дя страх и тре-пет на по-вер-жен-ных про-тив-ни-ков. Сле-дом Ана-то-лия об-за-ве-лась ко-зой, нау-чи-лась зак-ва-ши-вать ма-цун и де-лать пра-виль-ную брын-зу - мяг-кую, неж-ную, мо-лоч-но-влаж-ную на сре-зе. Пер-вое вре-мя пек-ла хлеб под прис-мот-ром Яса-ман, по-том под-на-то-ре-ла и справ-ля-лась са-ма. По воск-ре-сеньям, в са-мую рань, хо-ди-ла на клад-би-ще, а по-том в ча-сов-ню - по-ми-нать род-ных. Клад-би-ще за го-ды ее от-сутст-вия уве-ли-чи-лось в два ра-за, Ана-то-лия об-хо-ди-ла мол-ча-ли-вые ка-мен-ные кресты, вы-чи-ты-вая вы-се-чен-ные на них име-на це-лых се-мей.

Спустя пол-го-да пос-ле возв-ра-ще-ния она уст-рои-лась на ра-бо-ту в биб-лио-те-ку. Взя-ли ее ту-да, нев-зи-рая на от-сутст-вие об-ра-зо-ва-ния, просто по-то-му, что ра-бо-тать бы-ло боль-ше не-ко-му - ста-рая биб-лио-те-кар-ша не пе-ре-жи-ла го-ло-да, а ни-ко-го дру-го-го, кто сог-ла-сил-ся бы за жал-кие гро-ши про-во-дить пять дней в не-де-лю в пыль-ном, застав-лен-ном книж-ны-ми пол-ка-ми по-ме-ще-нии, не наш-лось. Де-тей в Ма-ра-не не оста-лось, единст-вен-но-му пе-ре-жив-ше-му го-лод ре-бен-ку, вну-ку Ме-ли-канц Ва-но, ед-ва ис-пол-ни-лось пять лет, по-строен-ные на-ка-ну-не го-ло-да шко-ла и биб-лио-те-ка прак-ти-чес-ки пусто-ва-ли, но Ана-то-лия не уны-ва-ла: жизнь вез-де пробьет се-бе до-ро-гу, ско-ро ро-дит-ся но-вое по-ко-ле-ние де-тей, и все вер-нет-ся на кру-ги своя.

Биб-лио-те-ка по-ка-за-лась ей раем, местом, где мож-но от-дох-нуть от ежед-нев-ных од-нооб-раз-ных и опосты-лев-ших до-маш-них за-бот. Ана-то-лия тща-тель-но пе-ре-мы-ла пол-ки, на-тер-ла их до блес-ка до-маш-ним вос-ком, пе-реб-ра-ла чи-та-тельс-кие фор-му-ля-ры, по но-вой расста-ви-ла кни-ги, иг-но-ри-руя шифр и ал-фа-вит-ный по-ря-док и ру-ко-водст-вуясь иск-лю-чи-тель-но цве-то-вы-ми пред-поч-те-ния-ми - вни-зу те, ко-то-рые в тем-ных об-лож-ках, а на-вер-ху те - что в свет-лых. За-ве-ла кру-гом расте-ния - ду-шистый го-ро-шек, алоэ и ге-рань, на горш-ки пусти-ла гли-ня-ные ши-ро-ко-гор-лые кув-ши-ны, ко-то-рые простаи-ва-ли без де-ла в пог-ре-бе, толь-ко схо-ди-ла в плот-ниц-кую Ми-на-са - с прось-бой прос-вер-лить на до-ныш-ках ды-роч-ки для лиш-ней вла-ги. Под-мастерье Ми-на-са, кря-жистый, не-вы-со-кий му-жи-чок, вдо-вый и без-дет-ный, в го-ды го-ло-да по-хо-ро-нив-ший всю свою семью, сра-зу по-ло-жил на нее глаз. Он лич-но доста-вил в биб-лио-те-ку кув-ши-ны, заг-ля-ды-вал по-том еще нес-коль-ко раз - яко-бы ра-зуз-нать, нуж-на ли по-мощь, си-дел до-позд-на, не сво-дил взгля-да со сму-щен-ной Ана-то-лии, а спустя ме-сяц явил-ся к ней до-мой, с пред-ло-же-нием по-же-нить-ся. Ана-то-лия не лю-би-ла его и зна-ла, что не по-лю-бит, но за-муж пой-ти сог-ла-си-лась, просто по-то-му, что вы-хо-дить бы-ло боль-ше не за ко-го - сво-бод-ных муж-чин в де-рев-не не оста-лось, а те, ко-то-рые бы-ли, не под-хо-ди-ли по воз-расту: или мо-ло-дые, или же, нао-бо-рот, очень ста-рые. Брак по-лу-чил-ся нес-част-ли-вым, за во-сем-над-цать дол-гих лет, про-жи-тых с му-жем, она так и не уз-на-ла, что та-кое лас-ко-вое сло-во или за-бот-ли-вое от-но-ше-ние. Муж ока-зал-ся на удив-ле-ние черст-вым и рав-но-душ-ным че-ло-ве-ком, был неук-люж и неот-зыв-чив в посте-ли, на роб-кие прось-бы Ана-то-лии быть хоть чу-точ-ку неж-нее от-ве-чал гру-бым хо-хо-том, часто брал ее си-лой - она ле-жа-ла пос-ле про-пах-шая его по-том и не-мы-той плотью и, гло-тая сле-зы, не-на-ви-де-ла се-бя всей ду-шой. Единст-вен-ной меч-те - ро-дить де-тей и пос-вя-тить се-бя их вос-пи-та-нию - не суж-де-но бы-ло сбыть-ся: ей так и не уда-лось за-бе-ре-ме-неть. Муж сна-ча-ла толь-ко об-ви-нял ее в бесп-ло-дии, но с го-да-ми ста-но-вил-ся мрач-ней и не-тер-пи-мее, вы-ве-ден-ный из се-бя ее бесс-ло-вес-ной по-кор-ностью, разд-ра-жал-ся и зве-рел, а под ко-нец за-вел при-выч-ку на-пи-вать-ся и по-ко-ла-чи-вать ее, ва-лить на пол и тас-кать по до-му за ко-сы, но-ро-вя не про-пустить ни од-ной ком-на-ты, а по-том за-пи-рал до ут-ра в по-лу-сы-ром хо-зяйст-вен-ном по-ме-ще-нии. С каж-дым ра-зом ста-но-вясь все бес-по-щад-нее, он, на-вер-ное, ког-да-ни-будь убил бы ее, ес-ли бы не страх пе-ред ис-по-линс-ким Ова-не-сом, ко-то-рый, за-ме-тив од-наж-ды кро-во-под-тек на ску-ле Ана-то-лии, ни-че-го не го-во-ря, пря-ми-ком нап-ра-вил-ся в мастерс-кую, вы-дер-нул его из-за плот-ниц-ко-го стан-ка, про-та-щил за ши-во-рот по дво-ру и за-ки-нул на вы-со-кую по-лен-ни-цу. Ушел, сверк-нув гла-зом:

Еще раз под-ни-мешь на нее ру-ку - убью те-бя без раз-го-во-ров, яс-но?

Заступ-ни-чест-во Ова-не-са спас-ло Ана-то-лии жизнь, но прев-ра-ти-ло в не-вы-но-си-мую му-ку каж-дый ее день - те-перь муж до-во-дил ее умею-чи, в пол-ней-шей ти-ши-не: вы-во-ра-чи-вал ру-ки, бил по суста-вам - что-бы не вид-но бы-ло сле-дов, из-во-дил при-дир-ка-ми, отк-ро-вен-но глу-мил-ся над ней. Ана-то-лия тер-пе-ла мол-ча, не жа-ло-ва-лась - боя-лась, что Ова-нес сдер-жит сло-во и убьет ее го-ре-му-жа, а при-чи-нять ко-му-ли-бо вред она не хо-те-ла.

Единст-вен-ной от-ду-ши-ной в ее бесп-рос-вет-ных буд-нях ста-ло чте-ние. Пер-вые го-ды, ког-да биб-лио-те-ка сов-сем пусто-ва-ла, она пре-да-ва-лась лю-би-мо-му за-ня-тию все ра-бо-чее вре-мя нап-ро-лет. По-нем-но-гу, бла-го-да-ря наи-тию и врож-ден-но-му вку-су, нау-чи-лась от-ли-чать хо-ро-шую ли-те-ра-ту-ру от пло-хой, влю-би-лась в клас-си-ков - русс-ких и фран-цузс-ких, но гра-фа Толсто-го воз-не-на-ви-де-ла бе-зо-го-во-роч-но и нав-сег-да - сра-зу пос-ле проч-те-ния «Ан-ны Ка-ре-ни-ной». Вы-чис-лив в его от-но-ше-нии к ге-рои-ням нестер-пи-мое без-ду-шие и вы-со-ко-ме-рие, она за-пи-са-ла гра-фа в са-мо-ду-ры и дес-по-ты и уб-ра-ла толстен-ные то-ма его книг по-даль-ше от глаз - что-бы мень-ше расст-раи-вать-ся. До-ве-ден-ная из-де-ва-тельст-ва-ми му-жа до край-не-го от-чая-ния, ми-рить-ся с та-кой несп-ра-вед-ли-востью еще и на книж-ных стра-ни-цах она не на-ме-ре-ва-лась.

В сво-бод-ное от чте-ния вре-мя Ана-то-лия на-во-ди-ла в биб-лио-те-ке уют и кра-со-ту: за-ве-си-ла ок-на лег-ки-ми сит-це-вы-ми што-ра-ми - в по-ло-ви-ну дли-ны, что-бы не ли-шать расте-ния сол-неч-но-го све-та, при-та-щи-ла из до-му па-лас и посте-ли-ла его вдоль об-ве-шан-ной порт-ре-та-ми пи-са-те-лей сте-ны, а неу-доб-ные си-денья де-ре-вян-ных ла-вок ук-ра-си-ла ве-се-лень-ки-ми по-душ-ка-ми, ко-то-рые са-ма же и сши-ла из раз-ноц-вет-ных лос-ку-тов.

Биб-лио-те-ка те-перь на-по-ми-на-ла ухо-жен-ную оран-же-рею-чи-таль-ню - все по-до-кон-ни-ки и про-хо-ды меж-ду пол-ка-ми бы-ли обстав-ле-ны кув-ши-на-ми и горш-ка-ми с расте-ния-ми, Ана-то-лия пе-ре-вез-ла из быв-ше-го име-ния Ар-ша-ка-бе-ка (ны-не за-ко-ло-чен-но-го и за-бы-то-го До-ма куль-ту-ры) во-семь тя-же-лых псев-доан-тич-ных ва-зо-нов и раз-ве-ла в них чай-ные ро-зы, ду-шистую козью жи-мо-лость и гор-ные ли-лии. Ро-зы цве-ли нев-по-пад и пах-ли так, что при-ма-ни-ва-ли своим аро-ма-том пчел - те за-ле-та-ли в отк-ры-тые фор-точ-ки и нем-но-го поп-лу-тав в склад-ках сит-це-вых штор, бе-зо-ши-боч-но на-хо-ди-ли до-ро-гу к расте-ниям. Соб-рав цве-точ-ную пыль-цу, они уле-та-ли об-рат-но, что-бы вер-нуть-ся вновь. Од-наж-ды осенью, при-ма-нен-ный слад-ко-ва-то-горь-ким за-па-хом пло-дов жи-мо-лости, в ок-но за-ле-тел це-лый пче-ли-ный рой и, за-бив-шись за по-то-лоч-ную бал-ку, воз-на-ме-рил-ся, ви-ди-мо, остать-ся там нав-сег-да. И Ана-то-лии приш-лось обе-гать всю де-рев-ню в поис-ках дво-ра, с па-се-ки ко-то-ро-го уле-те-ли пче-лы. В подк-ле-ти вы-рос боль-шой му-ра-вей-ник - му-равьи-ные тро-пы, кри-во пет-ляя, тя-ну-лись по до-ща-тым насти-лам к вход-ной две-ри и ис-че-за-ли за по-ро-гом. Кар-низ кры-ши по пе-ри-мет-ру об-ле-пи-ли гнез-да ласто-чек - из го-да в год они при-ле-та-ли ту-да, что-бы вы-вести но-вых птен-цов. По осе-ни, сра-зу пос-ле от-ле-та птиц, Ана-то-лии при-хо-ди-лось от-мы-вать на-руж-ные сте-ны от по-ме-та и про-че-го му-со-ра об-мо-тан-ной ве-тошью мет-лой. Од-наж-ды она об-на-ру-жи-ла во-робьи-ное гнез-до в печ-ной тру-бе и вы-нуж-де-на бы-ла до-жи-дать-ся то-го вре-ме-ни, ког-да птен-цы вы-лу-пят-ся, ок-реп-нут и уле-тят, и толь-ко пос-ле бе-реж-но пе-ре-нес-ла гнез-до на де-ре-во. Ина-че мож-но бы-ло спуг-нуть ро-ди-те-лей, и те нав-сег-да по-ки-ну-ли бы гнез-до, заб-ро-сив на произ-вол судь-бы не-до-си-жен-ные яй-ца.

Биб-лио-те-ка со вре-ме-нем ста-ла на-по-ми-нать Ва-ви-лон для жив-ности: вся-кая пи-чуж-ка или бу-каш-ка на-хо-ди-ли здесь приют и мно-жи-лись с уди-ви-тель-ной ре-ти-востью. Ана-то-лия остав-ля-ла на по-до-кон-ни-ках блюд-ца с са-хар-ной во-дой - для ба-бо-чек и божьих ко-ро-вок, смасте-ри-ла нес-коль-ко кор-му-шек для птиц и вы-са-ди-ла во дво-ре не-боль-шой ого-род - на ра-дость му-равьям. Так она и про-во-ди-ла дни, ше-лестя стра-ни-ца-ми лю-би-мых, пах-ну-щих ко-жа-ным пе-реп-ле-том книг, без-дет-ная и нес-част-ная, ок-ру-жен-ная не-вин-ны-ми соз-да-ния-ми - на ра-бо-те и тер-зае-мая не-на-вистью суп-ру-га - в от-цовс-ком до-ме.

Спустя вре-мя шко-ла шат-ко-вал-ко, но наб-ра-ла на-чаль-ный класс, и в биб-лио-те-ке на-ко-нец поя-ви-лись ма-лень-кие по-се-ти-те-ли. Ана-то-лия об-ру-ши-ла на них всю свою не-раст-ра-чен-ную ма-те-рин-скую лю-бовь. На сто-ле, ря-дом с де-ре-вян-ным лот-ком с чи-та-тельс-ки-ми фор-му-ля-ра-ми, она всег-да дер-жа-ла ва-зоч-ку с су-хоф-рук-та-ми и до-маш-ним пе-ченьем. Ес-ли де-ти про-си-ли по-пить, на-ли-ва-ла им чая или ком-по-та, а по-том разв-ле-ка-ла вы-чи-тан-ны-ми или же при-ду-ман-ны-ми исто-рия-ми. Взрос-лые ред-ко заг-ля-ды-ва-ли в биб-лио-те-ку, не до книг им бы-ло, а вот де-ти - смеш-ные, лю-бо-пыт-ные, гла-застые - мог-ли про-во-дить там ча-сы нап-ро-лет. Они с тро-га-тель-ной осто-рож-ностью бро-ди-ли сре-ди ва-зо-нов и горш-ков с расте-ния-ми, но-ро-вя при-ню-хать-ся к каж-до-му цвет-ку, наб-лю-да-ли за по-ле-том пчел, до-ли-ва-ли в блюд-ца са-хар-ной во-ды, чи-та-ли, де-ла-ли уро-ки, отв-ле-каясь на мно-го-чис-лен-ные воп-ро-сы, ко-то-ры-ми сы-па-ли неп-рестан-но. Ухо-дя, обя-за-тель-но подстав-ля-ли для по-це-луя щеч-ку. Ана-то-лия иск-рен-не ве-ри-ла, что лю-бовь де-тей не что иное, как уте-ше-ние не-бес за ее без-дет-ность.

Пусть хо-тя бы так, - сми-рен-но сог-ла-ша-лась она со своей судь-бой.

Му-чи-тель-ная и тя-же-лая лич-ная жизнь, на про-тя-же-нии во-сем-над-ца-ти дол-гих лет не-ми-нуе-мо ка-тя-щая-ся под от-кос, кон-чи-лась боль-шой тра-ге-дией. Муж, обоз-лен-ный всеоб-щим лас-ко-вым к ней от-но-ше-нием, ре-шил окон-ча-тель-но под-пор-тить ей жизнь и од-наж-ды пот-ре-бо-вал уво-лить-ся с ра-бо-ты. Обыч-но бесс-ло-вес-ная, Ана-то-лия нео-жи-дан-но, да-же для се-бя, от-ве-ти-ла твер-дым от-ка-зом. А ког-да он при-выч-но за-мах-нул-ся на нее, приг-ро-зи-ла по-жа-ло-вать-ся Ова-не-су.

Пусть он те-бя уму-ра-зу-му нау-чит, - вы-па-ли-ла в серд-цах она. - А ес-ли не возь-мешь-ся за ум - раз-ве-дусь с то-бой. За-пом-ни, в моем от-цовс-ком до-ме ты ру-ки на ме-ня боль-ше не под-ни-мешь!

Муж не-хо-ро-шо при-щу-рил-ся, смол-чал. Но, дож-дав-шись, ког-да она уй-дет на ра-бо-ту, уст-роил настоя-щий пог-ром - вы-бил две-ри во всех ком-на-тах, раз-нес то-по-ром ме-бель, не по-ща-дил да-же сун-дук, ко-то-рый Ана-то-лия бе-рег-ла как зе-ни-цу ока - там, бе-реж-но про-ло-жен-ные су-ше-ной ла-ван-дой и мят-ным листом, ле-жа-ли платьи-ца, ту-фель-ки и иг-руш-ки по-кой-ных сестер.

Прив-ле-чен-ная шу-мом Яса-ман по-боя-лась за-хо-дить в дом, от-пра-ви-ла за под-ру-гой в биб-лио-те-ку вну-ка, а са-ма по-бе-жа-ла в дру-гой ко-нец де-рев-ни - за му-жем. Ког-да за-пы-хав-ший-ся Ова-нес доб-рал-ся до места, Ана-то-лия ле-жа-ла без соз-на-ния на по-лу гости-ной, из-би-тая до по-лус-мер-ти, а на глад-кой по-верх-ности оваль-но-го сто-ла зия-ли два глу-бо-ких сле-да от уда-ров то-по-ра - это оз-ве-рев-ший муж, расп-ластав ее на сто-леш-ни-це, от-сек под ко-рень чу-дес-ные ме-до-вые ко-сы и, крик-нув ей в ли-цо с тор-жест-вую-щим зло-рад-ством: «Те-перь ты сдох-нешь без своих во-лос», - скрыл-ся из до-му, заб-рав на-пос-ле-док все ее скуд-ные сбе-ре-же-ния. По-го-ня за ним ни-че-го не да-ла - он умуд-рил-ся уе-хать на поч-то-вом фур-го-не в до-ли-ну, где и сги-нул с кон-ца-ми и ни-ког-да бо-лее не да-вал о се-бе знать.

Яса-ман вы-ха-жи-ва-ла под-ру-гу мо-лит-ва-ми и це-леб-ны-ми настоя-ми. Де-рев-ня, пот-ря-сен-ная слу-чив-шим-ся, за-мер-ла в тре-вож-ном ожи-да-нии - каж-дый пом-нил о прок-ля-тии, ко-то-рое нис-пос-ла-ла на семью Агу-ли-санц Вос-ке и Се-воянц Ка-пи-то-на Та-те-вик.

Но Ана-то-лия, ко всеоб-ще-му об-лег-че-нию, быст-ро пош-ла на поп-рав-ку и ско-ро сно-ва выш-ла на ра-бо-ту. У нее еще дол-го ло-ми-ло те-ло - осо-бен-но к пе-ре-ме-не по-го-ды, и зре-ние пост-ра-да-ло от уда-ра ку-ла-ком по го-ло-ве - приш-лось съез-дить в до-ли-ну, что-бы за-ка-зать се-бе оч-ки, но она не роп-та-ла и выг-ля-де-ла да-же счаст-ли-вой, по-то-му что на-ко-нец-то ос-во-бо-ди-лась от гне-ту-ще-го стра-ха, прес-ле-до-вав-ше-го ее все го-ды бра-ка.

Ста-рик Ми-нас, дож-дав-шись, ког-да она поп-ра-вит-ся, заг-ля-нул к ней до-мой, сму-щен-но крях-тя, из-ви-нял-ся за не-пу-те-во-го по-мощ-ни-ка и пред-ла-гал по-чи-нить ис-пор-чен-ную ме-бель, но Ана-то-лия от-ка-за-лась что-ли-бо восста-нав-ли-вать. Она по-нем-но-гу вы-нес-ла во двор об-лом-ки и сожг-ла их дот-ла, единст-вен-ное, что оста-ви-ла - оваль-ный стол из мо-ре-но-го ду-ба, со сле-да-ми от уда-ров то-по-ра. Ова-нес при-та-щил ей ши-фоньер, Ей-бо-ганц Ва-лин-ка усту-пи-ла кро-вать и тах-ту, а Яку-ли-чанц Маг-та-хи-нэ - боль-шой де-ре-вян-ный ларь. Ми-нас по-ти-хо-неч-ку по-чи-нил меж-ком-нат-ные две-ри и пе-рек-ра-сил до-ща-тые по-лы. От бы-ло-го бо-га-то-го ви-да до-ма не оста-лось и сле-да, но скуд-ная обста-нов-ка не пе-ча-ли-ла Ана-то-лию, она всег-да уме-ла до-вольст-во-вать-ся ма-лым. Нес-ка-зан-но ра-до-ва-лась чу-дом уце-лев-ше-му аль-бо-му с фо-тог-ра-фия-ми - взя-ла его на ра-бо-ту, что-бы от-рестав-ри-ро-вать ко-ре-шок, да так и за-бы-ла на сто-ле, чем и спас-ла его.

До вой-ны, не-ми-нуе-мым мо-ро-ком кру-жив-шей над до-ли-ной, оста-ва-лось пять лет, и все эти го-ды Ана-то-лия про-жи-ла в без-мя-теж-ном, бла-гос-ло-вен-ном по-кое. Дни она про-во-ди-ла в биб-лио-те-ке, ве-че-ра - у се-бя или же у Яса-ман, по вы-ход-ным на-ве-ща-ла род-ных на клад-би-ще - по-са-жен-ная на мо-ги-ле от-ца пла-ку-чая ива раз-рос-лась, раз-ве-си-ла над ка-мен-ны-ми креста-ми свои длин-ные тон-кие вет-ви, ше-лесте-ла се-реб-ристо-зе-ле-ны-ми листья-ми бес-ко-неч-ные мо-лит-вы. Ана-то-лия рас-по-ла-га-лась меж-ду надг-ро-бия-ми, ес-ли поз-во-ля-ла по-го-да, до-позд-на, до ли-ло-во-го за-ка-та. Иног-да за-сы-па-ла, прис-ло-нив-шись вис-ком к прох-лад-но-му хач-ка-ру. Сле-ва ле-жа-ли мать с от-цом, спра-ва - сест-ры и ба-бо Ма-нэ. Ана-то-лия си-де-ла, обх-ва-тив ко-ле-ни ру-ка-ми, и расс-ка-зы-ва-ла им счаст-ли-вые исто-рии: о де-тях, ко-то-рых с каж-дым го-дом, сла-ва Бо-гу, рож-да-лось все боль-ше, о чай-ных ро-зах, что при-ма-ни-ва-ли своим аро-ма-том це-лые рои пчел, о му-равьи-ных тро-пах, тя-нув-ших-ся из-под по-ла кро-хот-ны-ми стеж-ка-ми к биб-лио-теч-но-му по-ро-гу.

Так она и ста-ре-ла - мед-лен-но и неук-лон-но, в ок-ру-же-нии до-ро-гих серд-цу приз-ра-ков, оди-но-кая, но счаст-ли-во уми-рот-во-рен-ная. Яса-ман, ко-то-рую бес-по-кои-ло оди-но-чест-во под-ру-ги, нес-коль-ко раз на-ме-ка-ла, что неп-ло-хо бы ей еще раз вый-ти за-муж, но Ана-то-лия от-ри-ца-тель-но ка-ча-ла го-ло-вой - позд-но, да и не-за-чем. Что я ви-де-ла хо-ро-ше-го от од-но-го му-жа, что-бы ждать хо-ро-шее от вто-ро-го?

Вой-на слу-чи-лась в год, ког-да ей ис-пол-ни-лось со-рок два. Сна-ча-ла из до-ли-ны ста-ли при-хо-дить смут-ные из-вестия о пе-рест-рел-ках на восточ-ных гра-ни-цах, по-том за-бил тре-во-гу Ова-нес, до-тош-но чи-таю-щий га-зе-ты. Су-дя по сроч-ным сооб-ще-ниям о боях, де-ла на гра-ни-цах - восточ-ной, а за-тем и юго-за-пад-ной - шли из рук вон пло-хо. Зи-мой по-дос-пе-ла весть об объяв-лен-ной всеоб-щей мо-би-ли-за-ции. Спустя ме-сяц всех муж-чин Ма-ра-на, спо-соб-ных дер-жать в ру-ках ору-жие, заб-ра-ли на фронт. А по-том вой-на приш-ла в до-ли-ну. Раз-вер-ну-лась ог-ром-ным клы-кастым вер-ту-ном, заг-ре-бая в свой чу-до-вищ-ный во-до-во-рот строе-ния и лю-дей. Склон Ма-ниш-Ка-ра, по ко-то-ро-му змеи-лась единст-вен-ная до-ро-га, ве-ду-щая в Ма-ран, пок-рыл-ся рыт-ви-на-ми - сле-да-ми от ми-но-мет-ных обст-ре-лов. Де-рев-ня на дол-гие го-ды пог-ру-зи-лась в бесп-рос-вет-ную те-мень, го-лод и хо-лод. Бом-беж-ки обор-ва-ли ли-нии элект-ро-пе-ре-дач и вы-би-ли стек-ла в ок-нах. Приш-лось об-тя-ги-вать ра-мы по-лиэ-ти-ле-но-вой плен-кой, по-то-му что неот-ку-да бы-ло достать но-вые стек-ла, да и ка-кой смысл их встав-лять, ес-ли сле-дую-щий обст-рел не-ми-нуе-мо прев-ра-тит их в гру-ду ос-кол-ков? Осо-бен-но бес-по-щад-ны-ми бом-беж-ки ста-но-ви-лись в се-зон се-ва, на-ме-рен-но не да-вая ра-бо-тать в по-ле, а скуд-но-го уро-жая с ого-ро-да хва-та-ло не-на-дол-го. Дров, что-бы про-то-пить пе-чи и хо-тя бы из-ба-вить-ся от му-чи-тель-но-го хо-ло-да, неот-ку-да бы-ло до-быть: лес ки-шел вра-жес-ки-ми ла-зут-чи-ка-ми, не ща-див-ши-ми ни-ко-го - ни жен-щин, ни ста-ри-ков. На растоп-ку приш-лось пус-кать де-ре-вян-ные часто-ко-лы, по-том - чер-дач-ные кры-ши и са-раи, спустя вре-мя ста-ли раз-би-рать ве-ран-ды.

Пер-вая зи-ма вы-да-лась осо-бен-но му-чи-тель-ной, Ана-то-лии приш-лось пе-реб-рать-ся жить на кух-ню, поб-ли-же к пе-чи. В осталь-ных нео-тап-ли-вае-мых ком-на-тах ста-ло не-воз-мож-но на-хо-дить-ся - об-тя-ну-тые плен-кой ок-на не за-щи-ща-ли от сы-рости и хо-ло-да, а сте-ны и по-тол-ки пок-ры-лись толстым слоем инея, ко-то-рый, ес-ли нем-но-го приг-ре-ва-ло, под-таи-вал и сте-кал лу-жи-ца-ми на ме-бель, одея-ла и ков-ры, без-возв-рат-но их пор-тя. Скуд-ные за-па-сы ке-ро-си-на для ламп быст-ро ис-сяк-ли, сле-дом кон-чи-лись све-чи. Шко-ла с наступ-ле-нием хо-ло-дов зак-ры-лась, биб-лио-те-ка то-же пусто-ва-ла. Ана-то-лия наг-ру-зи-ла те-леж-ку кни-га-ми, ко-то-рые воз-на-ме-ри-лась пе-ре-чи-тать за зи-му, а так-же горш-ка-ми и ва-зо-на-ми с расте-ния-ми и при-вез-ла их до-мой, в теп-ло. За-го-ро-ди-ла угол кух-ни, подсте-ли-ла со-ло-мы, пе-ре-се-ли-ла ту-да бе-ре-мен-ную ко-зу - к кон-цу ян-ва-ря та при-нес-ла двух коз-лят. Так и про-ве-ла бес-ко-неч-но дол-гую и хо-лод-ную зи-му - воз-ле пе-чи, в ок-ру-же-нии расте-ний, лю-би-мых книг и мел-ко ме-ме-каю-щих ко-зо-чек. Мыть-ся при-хо-ди-лось частя-ми, в де-ре-вян-ном ко-ры-те - сна-ча-ла го-ло-ва, по-том верх-няя часть ту-ло-ви-ща, по-том ниж-няя. Она мы-лась, стыд-ли-во по-вер-нув-шись к ко-зам спи-ной - стес-ня-лась. Зи-ма вы-да-лась снеж-ной, поэ-то-му хо-дить за во-дой на род-ник на-доб-ности не бы-ло, Ана-то-лия за-чер-пы-ва-ла в вед-ра снег, часть остав-ля-ла на ночь - отстоять-ся, на питье и го-тов-ку, а дру-гую гре-ла на пе-чи и пус-ка-ла на стир-ку и мытье по-су-ды. В чет-верг и пят-ни-цу при-хо-ди-лось вы-но-сить по-мои на ве-ран-ду, что-бы они осты-ли на хо-ло-де, и лишь по-том вы-ли-вать. По ста-рин-но-му, неу-кос-ни-тель-но соб-лю-даю-ще-му-ся ма-ран-ца-ми по-верью го-ря-чую во-ду в чет-верг и пят-ни-цу лить на зем-лю бы-ло нель-зя - что-бы не ош-па-рить ног Христу.

Зим-ние дни бы-ли по-хо-жи друг на дру-га, слов-но проз-рач-ные кам-ни в чет-ках ба-бо Ма-нэ, с ко-то-ры-ми Ана-то-лия не расста-ва-лась ни-ког-да. Ут-ром она вы-би-ра-лась в ку-рят-ник - под-сы-пать зер-на пти-це и заб-рать яй-ца, да-лее кор-ми-ла коз, уби-ра-лась на кух-не и го-то-ви-ла что-ни-будь на ско-рую ру-ку, а по-том чи-та-ла на про-тя-же-нии не-дол-го-го сму-ро-го дня. С наступ-ле-нием кро-меш-ной но-чи дре-ма-ла на тах-те, за-вер-нув-шись в нес-коль-ко одеял, или же просто ле-жа-ла, наб-лю-дая гас-ну-щее све-че-ние уг-лей сквозь не-боль-шое от-верстие в зас-лон-ке дро-вя-ной пе-чи. Под ру-кой всег-да ле-жал аль-бом с фо-тог-ра-фия-ми род-ных, она про-листы-ва-ла его, ути-рая краем ру-ка-ва сле-зы, мол-ча-ла. Расс-ка-зы-вать бы-ло не-че-го, а до-саж-дать им жа-ло-ба-ми не хо-те-лось.

Вес-на наста-ла чуть поз-же, чем обыч-но, толь-ко к се-ре-ди-не мар-та из-му-чен-ный хо-ло-дом и тем-но-той Ма-ран, на-ко-нец, с об-лег-че-нием вы-дох-нул, заск-ри-пел две-ря-ми и ка-лит-ка-ми, рас-пах-нул ок-на, впус-кая в до-ма сол-неч-ный свет. Ра-дость от то-го, что на-ко-нец-то ми-но-ва-ла бесп-рос-вет-ная ле-дя-ная зи-ма, бы-ла так ве-ли-ка, что за-тми-ла страх пе-ред смертью. Ма-ран-цы дав-но уже при-вык-ли к обст-ре-лу, поэ-то-му, не об-ра-щая на не-го вни-ма-ния, за-ня-лись бы-то-вы-ми де-ла-ми, коих ока-за-лось ог-ром-ное ко-ли-чест-во. Ник-то не мог пред-по-ло-жить, что про-ник-шие в ком-на-ты хо-лод и сы-рость в состоя-нии при-чи-нить столь-ко вре-да иму-щест-ву. Нуж-но бы-ло хо-ро-шо про-вет-рить и об-су-шить от-сы-рев-шие за зи-му ком-на-ты, что-бы по-бе-дить вез-де-су-щую пле-сень, умуд-рив-шую-ся про-лезть во все белье-вые сун-ду-ки и ши-фонье-ры. Сте-ны, по-лы и ме-бель приш-лось об-ра-ба-ты-вать раст-во-ром квас-цов и ку-по-ро-са, а стир-ки хва-ти-ло на дол-гий ме-сяц, по-то-му что пе-ре-мы-вать приш-лось все - на-чи-ная от постель-ных при-над-леж-ностей и одеж-ды и за-кан-чи-вая ков-ра-ми и па-ла-са-ми. Ра-бо-ты бы-ло так мно-го, что в биб-лио-те-ку уда-лось выб-рать-ся лишь к кон-цу ап-ре-ля, ког-да нем-но-го поу-тих-ли бом-беж-ки и в шко-ле во-зоб-но-ви-лись за-ня-тия.

Ана-то-лия за-во-зи-лась ще-кой по по-душ-ке, горь-ко вздох-ну-ла, от-го-няя на-бе-жав-шие сле-зы. С то-го дня прош-ло мно-го лет, но вся-кий раз она с боль-шим тру-дом справ-ля-лась с глу-бо-кой ду-шев-ной болью, ког-да вспо-ми-на-ла, в ка-ком бедст-вен-ном состоя-нии заста-ла биб-лио-те-ку. Сы-рость, про-ник-нув сквозь за-тя-ну-тые плен-кой ок-на, доб-ра-лась да-же до са-мых верх-них по-лок, пок-рыв чу-до-вищ-ны-ми пят-на-ми пле-се-ни ко-жа-ные пе-реп-ле-ты и без-возв-рат-но по-жел-тев-шие, ис-ко-ре-жен-ные стра-ни-цы книг. Гос-по-ди, Гос-по-ди, пла-ка-ла Ана-то-лия, од-ну за дру-гой об-хо-дя обстав-лен-ные книж-ны-ми тру-пи-ка-ми пол-ки, что же я на-де-ла-ла, как же я их не убе-рег-ла?

Заг-ля-нув-шая в биб-лио-те-ку ди-рект-ри-са шко-лы об-на-ру-жи-ла ее на по-ро-ге: Ана-то-лия си-де-ла, обхв-а-тив го-ло-ву ру-ка-ми, и, мер-но рас-ка-чи-ваясь, ры-да-ла - по-детс-ки бе-зу-теш-но, взах-леб. Ди-рект-ри-са - по-жи-лая круп-ная жен-щи-на с тя-же-лой мужс-кой че-люстью и мо-гу-чи-ми пле-ча-ми - мол-ча выс-лу-ша-ла ее сбив-чи-вые объяс-не-ния, по-том прош-лась по биб-лио-те-ке, вы-дер-ну-ла нау-гад нес-коль-ко книг, про-листа-ла их, по-ка-ча-ла го-ло-вой. Вер-ну-ла их на место, при-ню-ха-лась к паль-цам, по-мор-щи-лась. Вы-та-щи-ла пла-ток, брез-гли-во утер-ла ру-ки.

Ну и что ты мог-ла сде-лать, Ана-то-лия? Они все рав-но бы по-гиб-ли.

Но как же так? Как же так? Ста-рая биб-лио-те-кар-ша их в го-лод убе-рег-ла, а я не смог-ла в вой-ну убе-речь.

Тог-да ок-на бы-ли це-лы, а те-перь… Кто же мог знать, что так вый-дет!

Ана-то-лия предп-ри-ня-ла тщет-ную по-пыт-ку спасти кни-ги. При-нес-ла мо-ток белье-вой ве-рев-ки, про-тя-ну-ла с де-ся-ток ря-дов по дво-ру. Об-ве-си-ла от края до края кни-га-ми, в на-деж-де на то, что солн-це и ве-тер вы-тя-нут вла-гу, а там, быть мо-жет, по-лу-чит-ся как-ни-будь их от-рестав-ри-ро-вать. Со сто-ро-ны ка-за-лось, буд-то над биб-лио-теч-ным дво-ром взмы-ла стая раз-ноц-вет-ных птиц, взмы-ла - и по-вис-ла в воз-ду-хе, уны-ло опустив свои бес-по-лез-ные крылья. Ана-то-лия хо-ди-ла меж-ду ря-да-ми, во-ро-ши-ла стра-ни-цы. Про-ве-ла ночь в биб-лио-те-ке, на слу-чай дож-дя. На вто-рой день кни-ги по-жух-ли и ста-ли осы-пать-ся стра-ни-ца-ми, слов-но листья по осе-ни. Ана-то-лия соб-ра-ла их, вы-ва-ли-ла за за-бор, за-пер-ла биб-лио-те-ку - и ни-ког-да боль-ше ту-да не возв-ра-ща-лась.

Спустя еще семь тя-же-лых лет вой-на отсту-пи-ла, заб-рав с со-бой мо-ло-дое по-ко-ле-ние. Од-ни по-гиб-ли, дру-гие, что-бы спасти семьи, уе-ха-ли в спо-кой-ные и бла-го-по-луч-ные края. К то-му вре-ме-ни, ког-да Ана-то-лии ис-пол-ни-лось пять-де-сят во-семь, в Ма-ра-не оста-лись толь-ко ста-ри-ки, не по-же-лав-шие по-ки-дать зем-лю, где по-кои-лись их пред-ки. Бу-ду-чи са-мой мо-ло-дой жи-тель-ни-цей де-рев-ни, Ана-то-лия ни-чем внеш-не не от-ли-ча-лась от той же Яса-ман, ко-то-рой в до-че-ри го-ди-лась. Хо-ди-ла, как и осталь-ные ста-руш-ки, в шерстя-ных длин-ных платьях, по-вя-зы-ва-ла пе-ред-ник, уби-ра-ла во-ло-сы под ко-сын-ку, ко-то-рую за-тя-ги-ва-ла при-чуд-ли-вым уз-лом на за-тыл-ке. На глу-хо застег-ну-том во-ро-те но-си-ла неиз-мен-ную ка-мею - единст-вен-ное ук-ра-ше-ние, ко-то-рое оста-лось от ма-те-ри. На-деж-ды на то, что жизнь ког-да-ни-будь из-ме-нит-ся к луч-ше-му, ник-то из ма-ран-цев не ле-леял. Де-рев-ня крот-ко и при-го-во-рен-но до-жи-ва-ла свои пос-лед-ние го-ды, и Ана-то-лия - вместе с ней.

За ок-ном раз-ли-лась юж-ная ночь, во-ди-ла по по-до-кон-ни-ку роб-ки-ми лун-ны-ми лу-ча-ми, расс-ка-зы-ва-ла неж-ным сверч-ко-вым стре-ко-том о сно-ви-де-ниях, что гре-зи-лись ми-ру. Ана-то-лия ле-жа-ла на по-душ-ках, при-жав к гру-ди аль-бом с фо-тог-ра-фия-ми род-ных, - и пла-ка-ла.