Глава о капитане копейкине краткое содержание. Значение «Повести о капитане Копейкине» в поэме Н

Гоголевская “Повесть о капитане Копейкине” является вставкой в главу 10 “Мертвых душ”. На совещании, где городские чиновники пытаются угадать, кто такой на самом деле Чичиков, почтмейстер выдвигает гипотезу, что он – капитан Копейкин, и рассказывает историю этого последнего.

Капитан Копейкин участвовал в кампании 1812 года и в одном из боев с французами лишился руки и ноги. Не в силах с таким тяжким увечьем найти пропитание он отправился в Петербург просить милости государя. В столице Копейкину подсказали, что в великолепном доме на Дворцовой набережной заседает высшая комиссия по подобным делам во главе с неким генерал-аншефом.

Капитан Копейкин явился туда на своей деревянной ноге и, прижавшись в уголку, ждал выхода вельможи посреди других просителей, которых было много, как “бобов на тарелке”. Генерал вскоре вышел и стал, подходя ко всем, спрашивать, зачем кто пришел. Копейкин рассказал, что, проливая кровь за отечество, был изувечен и теперь не может обеспечить сам себя. Вельможа на первый раз отнесся к нему благосклонно и велел “понаведаться на днях”.

Дня через три-четыре капитан Копейкин вновь явился к вельможе, полагая, что получит документы на пенсию. Однако министр сказал, что вопрос нельзя решить так скоро, ибо государь с войсками еще за границей. и распоряжения о раненых последуют лишь после его возвращения в Россию. Копейкин вышел в страшной горести: у него уже совсем кончались деньги.

Не зная, как быть дальше, капитан решил идти к вельможе в третий раз. Генерал, увидев его, вновь посоветовал “вооружиться терпением” и ожидать приезда государя. Копейкин стал говорить, что по крайней нужде у него нет возможности ждать. Вельможа в досаде отошел от него, а капитан крикнул: не уйду с этого места, пока мне не дадут резолюцию. Генерал заявил тогда, что если Копейкину дорого жить в столице, то он вышлет его за казенный счет. Капитана посадили в тележку с фельдъегерем и повезли, неизвестно куда. Слухи о нем на время прекратились, однако не прошло и двух месяцев, как в рязанских делах появилась шайка разбойников, и ее атаманом был не кто другой.

На этом рассказ почтмейстера в “Мертвых душах” обрывается: полицмейстер поставил ему на вид, что Чичиков, у которого целы обе руки и обе ноги, никак не может быть Копейкиным. Почтмейстер хлопнул рукой по лбу, публично назвал себя телятиной и признал свою ошибку.

Короткая “Повесть о капитане Копейкине” почти не связана с основным сюжетом “Мертвых душ” и производит даже впечатление маловажного инородного вкрапления. Однако известно, что Гоголь придавал ей весьма большое значение. Он сильно переживал, когда первый вариант “Капитана Копейкина” не был пропущен цензурой, и говорил: “Повесть” – “одно из лучших мест в поэме, и без нее – прореха, которой я ничем не в силах залатать”.

Первоначально “Повесть о Копейкине” была длиннее. В продолжении ее Гоголь описывал, как капитан со своей шайкой грабил в рязанских лесах только казенные экипажи, не трогая частных лиц, и как после многих разбойничьих подвигов уехал в Париж, послав оттуда письмо царю с просьбой не преследовать сотоварищей. Литературоведы до сих спорят, почему Гоголь считал “Повесть о капитане Копейкине” весьма весомой для “Мертвых душ” в целом. Возможно, она имела непосредственное отношение ко второй и третьей частям поэмы, которые писатель не успел завершить.

Прообразом прогнавшего Копейкина министра, скорее всего, послужил известный временщик Аракчеев.

(Пока оценок нет)

Сочинения по темам:

1. За столом в тихой келье творит свои исторические писания мудрец. Во всю ширину его фолианта простираются тонкие писания – свидетели...
2. Валентин Григорьевич Распутин – замечательный современный писатель. Его перу принадлежат хорошо известные читателям произведения: “Деньги для Марии” (1967 г.), “Последний...
3. Два генерала очутились на необитаемом остро­ве. «Служили генералы всю жизнь в какой-то ре­гистратуре; там родились, воспитались и состари­лись, следовательно, ничего...
4. Повесть «Убиты под Москвой» написана Константином Воробьевым в 1961 году. Писатель эпиграфом к произведению взял стихи Твардовского. Курсанты идут на...

«Повесть о капитане Копейкине» - вставной эпи­зод в поэме «Мертвые души» Н. В. Гоголя, посредст­вом которого автор вводит в произведение тему взаи­моотношений «маленького человека» и верховной власти. Капитан Копейкин «после кампании двена­дцатого года... вместе с ранеными прислан был...». Ос­тавшись инвалидом после войны («ему оторвало руку и ногу»), капитан остался без средств к существова­нию. Отдавший много лет своей жизни служению Ро­дине, Копейкин стал не нужен даже собственной се­мье: «Наведался было домой к отцу, отец говорит: «Мне нечем тебя кормить, я... сам едва достаю хлеб» ». Солдат готов работать, но не может: «только рука-то у него... левая». Остается у него последняя надежда на государя, на его «монаршую милость». Приехав в Пе­тербург, он идет на прием к вельможе, который обна­деживает Копейкина и просит прийти на днях. Этот вельможа - само олицетворение власти, достатка. С неприкрытой иронией Н. В. Гоголь описывает дом, в котором проживает генерал: «Избенка... мужичья: стеклушки в окнах... полуторасаженные зеркала, так что вазы и все, что там ни есть в комнатах, кажутся как бы внаруже... драгоценные мраморы на стенах, металлические галантереи, какая-нибудь ручка у дверей, так что нужно... забежать наперед в мелочную лавочку, да купить на грош мыла, да прежде часа два тереть им руки, да потом уже решишься ухватиться за нее,- словом: лаки на всем такие - в некотором роде умапомрачение».

А уж как «уважают» вельможного чиновника! «Все, что ни было в передней, разумеется, в ту же ми­нуту в струнку, ожидает, дрожит, ждет решенья, в не­котором роде, судьбы». Но все дело в том, что генера­лу безразличны судьбы людей, обращающихся к нему за помощью. Ему не понять Копейкина, который уже голодает и перебивается селедкой или огурцом соле­ным да хлебом. Оголодавший, Копейкин решается «во что бы то ни стало пролезть штурмом» и, дождав­шись вельможу, осмеливается на «грубость»: «Но, ваше высокопревосходительство, я не могу ждать.... Как хотите, ваше высокопревосходительство, ...не сойду с места до тех пор, пока не дадите резолюцию», вследствие чего рассерженный генерал отправляет его домой «на казенный счет».

Почтмейстер говорит о том, что, куда делся Копейкин, неизвестно, но с некоторых пор «появилась в ря­занских лесах шайка разбойников, и атаман-то этой шайки был... не кто другой...».... Рассказ ему не удает­ся закончить, но читатель догадывается, что предво­дителем этой шайки стал капитан Копейкин. Навер­няка она состоит из бедных крестьян, которые грабят богатых на дорогах.

Можно ли осуждать Копейкина за это? Я думаю, нет. Ведь он просил помощи у государственных чи­новников, но они ему отказали, заботясь лишь о своих собственных интересах, с удовольствием, а иногда и обходя закон, помогая только себе подобным (Чичи­кову, например).

Русский народ терпелив и может вынести самые тя­желые испытания, но если довести его до крайности - он способен на многое! Доказательством тому может служить случай, описанный автором в девятой главе поэмы, когда мужики убили заседателя Дробяжкина.

Н. В. Гоголь задумал показать все темные стороны российской жизни в первом томе «Мертвых душ». Од­ной из таких «темных сторон» является произвол и бездушие государственных чиновников. Самое страшное, что с подобным мы встречаемся и по сей день, а бюрократизм современных российских чинов­ников стал притчей во языцех.

Едва ли будет преувеличением сказать, что «Повесть о капитане Копейкине» представляет собой некую загадку внутри «Мертвых душ». Подспудно это ощущается всеми. Первое чувство, которое испытывает читатель, встречаясь с ней, это чувство недоумения: зачем понадобился Гоголю этот довольно пространный и, по всей видимости, никак не связанный с основным действием поэмы «анекдот», рассказанный незадачливым почтмейстером? Неужели только затем, чтобы показать всю нелепость предположения, что Чичиков есть «не кто другой, как капитан Копейкин»?

Обычно исследователи рассматривают Повесть как «вставную новеллу», нужную автору для обличения столичных властей, и объясняют ее включение в «Мертвые души» стремлением Гоголя расширить социальные и географические рамки поэмы, придать изображению «всей Руси» необходимую полноту. «...История о капитане Копейкине <...> внешне почти не связана с основной сюжетной линией поэмы, — пишет в своем комментарии С. О. Машинский. - Композиционно она выглядит вставной новеллой. <...> Повесть как бы венчает всю страшную картину поместно-чиновно-полицейской России, нарисованную в „Мертвых душах“. Воплощением произвола и несправедливости является не только губернская власть, но и столичная бюрократия, само правительство» . По мнению Ю. В. Манна, одна из художественных функций Повести - «перебивка „губернского“ плана петербургским, столичным, включение в сюжет поэмы высших столичных сфер русской жизни» .

Подобный взгляд на Повесть общепринят и традиционен. В трактовке Е. Н. Купреяновой представление о ней как об одной из «петербургских повестей» Гоголя доведено до своего логического конца. Повесть, полагает исследователь, «написана в качестве самостоятельного произведения и лишь потом была вставлена в „Мертвые души“» . Однако при таком «автономном» толковании остается невыясненным главный вопрос: какова художественная мотивировка включения Повести в поэму? К тому же «губернский» план «перебивается» в «Мертвых душах» столичным постоянно. Гоголю ничего не стоит сравнить глубокомысленное выражение на лице Манилова с выражением, которое можно встретить «разве только у какого-нибудь слишком умного министра», заметить мимоходом, что иной «государственный даже человек, а на деле выходит совершенная Коробочка», от Коробочки перейти к ее «сестре»-аристократке, а от дам города NN к петербургским дамам и т.д. и т.п.

Подчеркивая сатирический характер Повести, ее критическую направленность в адрес «верхов», исследователи обычно ссылаются на факт ее запрещения цензурой (этим, собственно говоря, она в значительной степени и обязана своей репутации остро обличительного произведения). Принято считать, что под давлением цензуры Гоголь вынужден был приглушить сатирические акценты Повести, ослабить ее политическую тенденцию и остроту - «выбросить весь генералитет», сделать менее привлекательным образ Копейкина и т.д. При этом можно встретить утверждение, что Петербургский цензурный комитет «потребовал внести существенные исправления» в Повесть. «По требованию цензуры, - пишет Е. С. Смирнова-Чикина, - образ героического офицера, бунтаря-разбойника заменился образом наглого буяна...» .

Дело, однако, обстояло не совсем так. Цензор А. В. Никитенко в письме от 1 апреля 1842 г. извещал Гоголя: «Совершенно невозможным к пропуску оказался эпизод Копейкина - ничья власть не могла защитить от его гибели, и вы сами, конечно, согласитесь, что мне тут нечего было делать» . В цензурном экземпляре рукописи текст Повести перечеркнут весь от начала до конца красными чернилами. Цензура запретила Повесть целиком, и требований переделать ее к автору никто не предъявлял.

Гоголь, как известно, придавал исключительное значение Повести и запрещение ее воспринял как непоправимый удар. «Выбросили у меня целый эпизод Копейкина, для меня очень нужный, более даже, нежели думают они (цензоры. - В. В.). Я решился не отдавать его никак», - сообщал он 9 апреля 1842 г. Н. Я. Прокоповичу. Из писем Гоголя явствует, что Повесть была важна ему вовсе не тем, чему при-давали значение петербургские цензоры. Писатель без колебаний идет на переделку всех предполагаемых «предосудительных» мест, могущих вызвать неудовольствие цензуры. Разъясняя в письме к А. В. Никитенко от 10 апреля 1842 г. необходимость Копейкина в поэме, Гоголь апеллирует к художническому чутью цензора. «...Признаюсь, уничтоженье Копейкина меня много смутило. Это одно из лучших мест. И я не в силах ничем залатать ту прореху, которая видна в моей поэме. Вы сами, одаренные эстетическим вкусом <...> можете видеть, что кусок этот необходим, не для связи событий, но для того, чтобы на миг отвлечь читателя, чтобы одно впечатление сменить другим, и кто в душе художник, тот поймет, что без него остается сильная прореха. Мне пришло на мысль: может быть, цензура устрашилась генералитета. Я переделал Копейкина, я выбросил все, даже министра, даже слово „превосходительство“. В Петербурге за отсутствием всех остается только одна временная комиссия. Характер Копейкина я вызначил сильнее, так что теперь ясно, что он сам причиной своих поступков, а не недостаток состраданья в других. Начальник комиссии даже поступает с ним очень хорошо. Словом, все теперь в таком виде, что никакая строгая цензура, по моему мнению, не может найти предосудительного в каком бы ни было отношении» (ХII, 54-55).

Стараясь выявить социально-политическое содержание Повести, исследователи усматривают в ней обличение всей государственной машины России вплоть до высших правительственных сфер и самого Царя. Не говоря уже о том, что такая идеологическая позиция просто была немыслима для Гоголя , Повесть упорно «сопротивляется» подобному истолкованию.

Как уже не раз отмечалось в литературе, гоголевский образ капитана Копейкина восходит к фольклорному источнику - народным разбойничьим песням о воре Копейкине . Интерес и любовь Гоголя к народному песнетворчеству общеизвестны. В эстетике писателя песни - один из трех источников самобытности русской поэзии, из которого должны черпать вдохновение русские поэты. В «Петербургских записках 1836 года», призывая к созданию русского национального театра, изображению характеров в их «национально вылившейся форме», Гоголь высказал суждение о творческом использовании народных традиций в опере и балете. «Руководствуясь тонкою разборчивостию, творец балета может брать из них (народных, национальных танцев. - В. В.) сколько хочет для определения характеров пляшущих своих героев. Само собою разумеется, что, схвативши в них первую стихию, он может развить ее и улететь несравненно выше своего оригинала, как музыкальный гений из простой, услышанной на улице песни создает целую поэму» (VIII, 185).

«Повесть о капитане Копейкине», в буквальном смысле слова вырастающая из песни, и явилась воплощением этой гоголевской мысли. Угадав в песне «стихию характера», писатель, говоря его же словами, «развивает ее и улетает несравненно выше своего оригинала». Приведем одну из песен цикла о разбойнике Копейкине.

Собирается вор Копейкин

На славном на устье Карастане.

Он со вечера, вор Копейкин, спать ложился,

Ко полуночи вор Копейкин подымался,

Он утренней росой умывался,

Тафтяным платком утирался,

На восточну сторонушку Богу молился.

«Вставайте, братцы полюбовны!

Нехорош-то мне, братцы, сон приснился:

Будто я, добрый молодец, хожу по край морю,

Я правою ногою оступился,

За кропкое дерево, за крушину.

Не ты ли меня, крушинушка, сокрушила:

Сушит да крушит добра молодца печаль-горе!

Вы кидайтеся-бросайтися, братцы, в легки лодки,

Гребите, ребятушки, не робейте,

Под те ли же под горы, под Змеины!»

Не лютая тут змеюшка прошипела,

Сюжет разбойничьей песни о Копейкине записан в нескольких вариантах. Как это обычно и бывает в народном творчестве, все известные образцы помогают уяснить общий характер произведения. Центральный мотив этого песенного цикла - вещий сон атамана Копейкина. Вот еще один из вариантов этого сна, предвещающего гибель герою.

Будто я ходил по конец синего моря;

Как сине море все всколыхалося,

Со желтым песком все сомешалося;

Я левой ноженькой оступился,

За кропкое деревце рукой ухватился,

За кропкое деревце, за крушину,

За самую за вершину:

У крушинушки вершинушка отломилась,

Атаман разбойников Копейкин, каким он изображен в народной песенной традиции, «ногою оступился, рукою за кропкое деревце ухватился». Эта окрашенная в трагические тона символическая подробность и является главной отличительной чертой данного фольклорного образа.

Поэтическую символику песни Гоголь использует в описании внешнего облика своего героя: «ему оторвало руку и ногу». Создавая портрет капитана Копейкина, писатель приводит только эту подробность, связывающую персонажа поэмы с его фольклорным прототипом. Следует также подчеркнуть, что в народном творчестве оторвать кому-нибудь руку и ногу почитается за «шутку» или «баловство». Гоголевский Копейкин вовсе не вызывает к себе жалостливого отношения. Это лицо отнюдь не страдательное, не пассивное. Капитан Копейкин - прежде всего удалой разбойник. В 1834 г. в статье «Взгляд на составление Малороссии» Гоголь писал об отчаянных запорожских казаках, «которым нечего было терять, которым жизнь - копейка, которых буйная воля не могла терпеть законов и власти <...> Это общество сохраняло все те черты, которыми рисуют шайку разбойников...» (VIII, 46–48).

Созданная по законам сказовой поэтики (ориентация на живой разговорный язык, прямое обращение к слушателям, использование простонародных выражений и повествовательных приемов), гоголевская Повесть требует и соответствующего прочтения. Ее сказовая форма отчетливо проявляется и в слиянии народнопоэтического, фольклорного начала с реально-событийным, конкретно-историческим. Народная молва о разбойнике Копейкине, уходящая в глубь народной поэзии, не менее важна для понимания эстетической природы Повести, чем хронологическая закрепленность образа за определенной эпохой - кампанией 1812 года.

В изложении почтмейстера история капитана Копейкина менее всего есть пересказ реального происшествия. Действительность здесь преломлена через сознание героя-рассказчика, воплощающего, по Гоголю, особенности народного, национального мышления. Исторические события, имеющие государственное, общенациональное значение, всегда порождали в народе всевозможные устные рассказы и предания. При этом особенно активно творчески переосмыслялись и приспосабливались к новым историческим условиям традиционные эпические образы.

Итак, обратимся к содержанию Повести. Рассказ почтмейстера о капитане Копейкине прерывается словами полицеймейстера: «Только позволь, Иван Андреевич, ведь капитан Копейкин, ты сам сказал, без руки и ноги, а у Чичикова...» На это резонное замечание почтмейстер «хлопнул со всего размаха рукой по своему лбу, назвавши себя публично при всех телятиной. Он не мог понять, как подобное обстоятельство не пришло ему в самом начале рассказа, и сознался, что совершенно справедлива поговорка: русский человек задним умом крепок» (VI, 205).

«Коренной русской добродетелью» - задним, «спохватным» , покаянным умом в избытке наделены и другие персонажи поэмы, но прежде всего сам Павел Иванович Чичиков. К этой пословице у Гоголя было свое, особое отношение. Обычно она употребляется в значении «спохватился, да поздно» и крепость задним умом расценивается как порок или недостаток. В Толковом словаре В. Даля находим: «Русак задом (задним умом) крепок»; «Умен, да задом»; «Задним умом догадлив». В его же «Пословицах Русского народа» читаем: «Всяк умен: кто сперва, кто опосля»; «Задним умом дела не поправишь»; «Кабы мне тот разум наперед, что приходит опосля». Но Гоголю было известно и другое толкование этой поговорки. Так, известный собиратель русского фольклора первой половины ХIХ века И. М. Снегирев усматривал в ней выражение свойственного русскому народу склада ума: «Что Русский и после ошибки может спохватиться и образумиться, о том говорит его же пословица: „Русский задним умом крепок“» ; «Так в собственно Русских пословицах выражается свойственный народу склад ума, способ суждения, особенность воззрения <...> Коренную их основу составляет многовековой, наследственный опыт, этот задний ум, которым крепок Русский...» .

Гоголь проявлял неизменный интерес к сочинениям Снегирева, которые помогали ему глубже понять сущность народного духа. Например, в статье «В чем же наконец существо русской поэзии...» - этом своеобразном эстетическом манифесте Гоголя - народность Крылова объясняется особым национально-самобытным складом ума великого баснописца. В басне, пишет Гоголь, Крылов «умел сделаться народным поэтом. Это наша крепкая русская голова, тот самый ум, который сродни уму наших пословиц, тот самый ум, которым крепок русский человек, ум выводов, так называемый задний ум» (VI, 392).

Статья Гоголя о русской поэзии была необходима ему, как он сам признавался в письме к П. А. Плетневу 1846 года, «в объясненье элементов русского человека». В размышлениях Гоголя о судьбах родного народа, его настоящем и историческом будущем, «задний ум или ум окончательных выводов, которым преимущественно наделен перед другими русский человек», является тем коренным «свойством русской природы», которое и отличает русских от других народов. С этим свойством национального ума, который сродни уму народных пословиц, «умевших сделать такие великие выводы из бедного, ничтожного своего времени <...> и которые говорят только о том, какие огромные выводы может сделать нынешний русский человек из нынешнего широкого времени, в которое нанесены итоги всех веков» (VI, 408), Гоголь связывал высокое предназначение России.

Когда остроумные догадки и сметливые предположения чиновников о том, кто такой Чичиков (тут и «миллионщик», и «делатель фальшивых ассигнаций», и капитан Копейкин), доходят до смешного - Чичиков объявляется переодетым Напо-леоном, - автор как бы берет под защиту своих героев. «И во всемирной летописи человечества много есть целых столетий, которые, казалось бы, вычеркнул и уничтожил как ненужные. Много совершилось в мире заблуждений, которых бы, казалось, теперь не сделал и ребенок» (VI, 210). Принцип противопоставления «своего» и «чужого», отчетливо ощутимый с первой и до последней страницы «Мертвых душ», выдержан автором и в противопоставлении русского заднего ума ошибкам и заблуждениям всего человечества. Возможности, заложенные в этом «пословичном» свойстве русского ума, должны были раскрыться, по мысли Гоголя, в последующих томах поэмы.

Идейно-композиционная роль данной поговорки в гоголевском замысле помогает понять и смысл «Повести о капитане Копейкине», без которой автор не мыслил себе поэмы.

Повесть существует в трех основных редакциях. Канонической считается вторая, не пропущенная цензурой, которая и печатается в тексте поэмы во всех современных изданиях. Первоначальная редакция отличается от последующих прежде всего своим финалом, где рассказывается о разбойничьих похождениях Копейкина, его бегстве за границу и письме оттуда Государю с объяснением мотивов своих поступков. В двух других вариантах Повести Гоголь ограничился лишь намеком, что капитан Копейкин стал атаманом шайки разбойников. Возможно, писатель предчувствовал цензурные затруднения . Но не цензура, думается, была причиной отказа от первой редакции. В своем первоначальном виде Повесть хотя и проясняла главную мысль автора, тем не менее не вполне отвечала идейно-художественному замыслу поэмы.

Во всех трех известных редакциях Повести сразу же после пояснения, кто такой капитан Копейкин, следует указание на главное обстоятельство, вынудившее Копейкина самому добывать себе средства: «Ну, тогда еще не сделано было насчет раненых никаких, знаете, эдаких распоряжений; этот какой-нибудь инвалидный капитал был уже заведен, можете представить себе, в некотором роде, гораздо после» (VI, 200). Таким образом, инвалидный капитал, обеспечивавший раненых, был учрежден, да только уже после того, как капитан Копейкин сам нашел себе средства. Причем, как это следует из первоначальной редакции, средства эти он берет из «казенного кармана». Шайка разбойников, которой предводительствует Копейкин, воюет исключительно с казной. «По дорогам никакого проезда нет, и все это собственно, так сказать, устремлено на одно только казенное. Если проезжающий по какой-нибудь своей надобности - ну, спросят только: „зачем?“ - да и ступай своей дорогой. А как только какой-нибудь фураж казенный, провиант или деньги - словом, все что носит, так сказать, имя казны - спуска никакого!» (VI, 829).

Видя «упущение» с Копейкиным, Государь «издал строжайшее предписание составить комитет исключительно с тем, чтобы заняться улучшением участи всех, то есть раненых...» (VI, 830). Высшие государственные власти в России, и в первую очередь сам Государь, способны, по Гоголю, сделать правильные выводы, принять мудрое, справедливое решение, да вот только не сразу, а «опосля». Раненых обеспечили так, как ни в каких «других просвещенных государствах», но только тогда, когда гром уже грянул... Капитан Копейкин подался в разбойники не из-за черствости высоких государственных чинов, а из-за того, что так уже на Руси все устроено, задним умом крепки все, начиная с почтмейстера и Чичикова и кончая Государем.

Готовя рукопись к печати, Гоголь сосредоточивает внимание прежде всего на самой «ошибке», а не на ее «исправлении». Отказавшись от финала первоначальной редакции, он сохранил нужный ему смысл Повести, но изменил в ней акценты. В окончательном варианте крепость задним умом в соответствии с художественной концепцией первого тома представлена в своем негативном, иронически сниженном виде. Способность русского человека и после ошибки сделать необходимые выводы и исправиться должна была, по мысли Гоголя, в полной мере реализоваться в последующих томах.

В общем замысле поэмы сказалась причастность Гоголя к народной философии. Народная мудрость неоднозначна. Своей настоящей, подлинной жизнью пословица живет не в сборниках, а в живой народной речи. Смысл ее может меняться в зависимости от ситуации, в которой она употребляется. Подлинно народный характер гоголевской поэмы заключается не в том, что в ней обилие пословиц, а в том, что автор пользуется ими в соответствии с их бытованием в народе. Оценка писателем того или иного «свойства русской природы» всецело зависит от конкретной ситуации, в которой это «свойство» проявляется. Авторская ирония направлена не на само свойство, а на его реальное бытие.

Таким образом, нет оснований полагать, что, переделав Повесть, Гоголь пошел на какие-то существенные для себя уступке цензуре. Несомненно, что он и не стремился представить своего героя только как жертву несправедливости. Если «значительное лицо» (министр, генерал, начальник) в чем-либо и виновато перед капитаном Копейкиным, то лишь в том, как говорил Гоголь по другому поводу, не сумело «вникнуть хорошенько в его природу и его обстоятельства». Одной из отличительных особенностей поэтики писателя является резкая определенность характеров. Поступки и внешние действия гоголевских героев, обстоятельства, в которые они попадают, - есть лишь внешнее выражение их внутренней сущности, свойства натуры, склада характера. Когда Гоголь писал 10 апреля 1842 г. П. А. Плетневу, что характер Копейкина он «означил сильнее, так что теперь видно ясно, что он всему причиною сам и что с ним поступили хорошо» (слова эти почти буквально повторены в цитировавшемся письме А. В. Никитенко), то он имел в виду не коренную переработку образа в угоду цензурным требованиям, а усиление тех черт характера своего героя, которые были в нем изначально.

Образ капитана Копейкина, ставший, подобно другим гоголевским образам, нарицательным, прочно вошел в русскую литературу и публицистику. В характере его осмысления сложились две традиции: одна в творчестве М. Е. Салтыкова-Щедрина и Ф. М. Достоевского, другая - в либеральной печати. В щедринском цикле «Культурные люди» (1876) Копейкин предстает ограниченным помещиком из Залупска: «Недаром мой друг, капитан Копейкин, пишет: „Не езди в Залупск! у нас, брат, столько теперь поджарых да прожженных развелось - весь наш культурный клуб испакостили!“» . В резко отрицательном духе интерпретирует гоголевский образ и Ф. М. Достоевский. В «Дневнике писателя» за 1881 год Копейкин предстает как прообраз современных «карманных промышленников». «...Страшно развелось много капитанов Копейкиных, в бесчисленных видоизменениях <...> И все-то на казну и на общественное достояние зубы точат» .

С другой стороны, в либеральной печати существовала иная традиция - «сочувственного отношения к гоголевскому герою как к человеку, борющемуся за свое благополучие с равнодушной к его нуждам косной бюрократией» . Примечательно, что столь непохожие по своей идеологической ориентации писатели, как Салтыков-Щедрин и Достоевский, придерживавшиеся к тому же различной художественной манеры, в одном и том же негативном ключе интерпретируют образ гоголевского капитана Копейкина. Было бы неверным объяснять позицию писателей тем, что их художественное истолкование основывалось на смягченном по цензурным условиям варианте Повести , что Щедрину и Достоевскому была неизвестна ее первоначальная редакция, отличающаяся, по общему мнению исследователей, наибольшей социальной остротой. Еще в 1857 г. Н. Г. Чернышевский в рецензии на посмертное Собрание сочинений и писем Гоголя, изданное П. А. Кулишом, полностью перепечатал впервые опубликованное тогда окончание Повести, заключив его следующими словами: «Да, как бы то ни было, а великого ума и высокой натуры был тот, кто первый представил нас нам в настоящем нашем виде...» .

Дело, по всей видимости, в другом. Щедрин и Достоевский почувствовали в гоголевском Копейкине те нюансы и особенности его характера, которые ускользали от других, и, как это не раз бывало в их творчестве, «выпрямили» образ, заострили его черты. Возможность подобной интерпретации образа капитана Копейкина заключается, несомненно, в нем самом.

Итак, рассказанная почтмейстером «Повесть о капитане Копейкине», наглядно демонстрирующая пословицу «Русский человек задним умом крепок», естественно и органично вводила ее в повествование. Неожиданной сменой повествовательной манеры Гоголь заставляет читателя как бы споткнуться на этом эпизоде, задержать на нем внимание, тем самым давая понять, что именно здесь - ключ к пониманию поэмы.

Гоголевский способ создания характеров и картин в данном случае перекликается со словами Л. Н. Толстого, также высоко ценившего русские пословицы, и, в частности, сборники И. М. Снегирева. Толстой намеревался написать повесть, используя пословицу как ее зерно. Об этом он рассказывает, например, в очерке «Кому у кого учиться писать, крестьянским ребятам у нас или нам у крестьянских ребят?»: «Давно уже чтение сборника пословиц Снегирева составляет для меня одно из любимых - не занятий, но наслаждений. На каждую пословицу мне представляются лица из народа и их столкновения в смысле пословицы. В числе неосуществимых мечтаний мне всегда представлялся ряд не то повестей, не то картин, написанных на пословицы» .

Художественное своеобразие «Повести о капитане Копейкине», этой, по словам почтмейстера, «в некотором роде целой поэмы», помогает уяснить и эстетическую природу «Мертвых душ». Создавая свое творение - поэму подлинно народную и глубоко национальную, - Гоголь опирался на традиции народнопоэтической культуры.

1. Место, которое «Повесть...» занимает в поэме.
2. Социальные проблемы.
3. Мотивы народных преданий.

«Повесть о капитане Копейкине» при поверхностном взгляде может показаться в поэме Н. В. Гоголя «Мертвые души» чужеродным элементом. В самом деле какое отношение она имеет к судьбе главного героя? Почему автор отводит «Повести...» столь значительное место? Почтмейстер ни с того ни с сего вообразил, что Чичиков и Копейкин — одно и то же лицо: но ведь остальные губернские чиновники решительно отвергли подобное нелепое предположение. И разница между этими двумя персонажами заключается не только в том, что Копейкин — инвалид, а у Чичикова и руки, и ноги на месте. Копейкин становится разбойником исключительно от безысходности, так как у него нет иного способа получить все необходимое для поддержания своей жизни; Чичиков сознательно стремится к богатству, не брезгуя никакими сомнительными махинациями, которые могут приблизить его к цели.

Но несмотря на огромную разницу в судьбе этих двух людей, история капитана Копейкина во многом объясняет, как ни странно, и мотивы поведения Чичикова. Положение крепостных крестьян, конечно, тяжелое. Но и положение человека свободного, если у него нет ни связей, ни денег, тоже может оказаться поистине ужасным. В «Повести о капитане Копейкине» Гоголь показывает пренебрежение государства в лице его представителей к простым людям, отдавшим все этому государству. Генерал-аншеф советует человеку с одной рукой и одной ногой: «...Старайтесь покамест помочь себе сами, ищите сами средства». Копейкин воспринимает эти издевательские слова как руководство к действию — почти как приказ высшего командования: «Когда генерал говорит, чтобы я поискал сам средств помочь себе — хорошо... я... найду средства!»

Гоголь показывает огромное имущественное расслоение общества: у офицера, ставшего инвалидом в войне, которую вела его страна, в кармане всего-то пятьдесят рублей, между тем как даже швейцар генерал-аншефа «смотрит генералиссимусом», не говоря уж о роскоши, в которой утопает его хозяин. Да, столь разительный контраст, конечно, должен был потрясти Копейкина. Герой представляет как «возьмет какую-нибудь селедку, да огурец соленый, да хлеба на два гроша», в окнах ресторанов он видит «котлетки с трюфелями», а в магазинах — семгу, вишни, арбуз, только все это горемычному инвалиду не по карману, да скоро и на хлеб ничего не останется.

Отсюда и та резкость, с которой Копейкин требует от вельможи окончательного решения по его вопросу. Копейкину нечего терять — он даже рад, что генерал-аншеф приказал выдворить его из Петербурга за казенный счет: «...по крайней мере не нужно платить прогонов, спасибо и за то».

Итак, мы видим, что человеческая жизнь и кровь ничего не значат в глазах большинства влиятельных чиновников, как военных, так и статских. Деньги — вот то, что способно в определенной степени дать человеку уверенность в завтрашнем дне. Не случайно главным наставлением, полученным Чичиковым от отца, был совет «копить копейку», которая «не выдаст, в какой бы беде ты ни был», которой «все сделаешь и все прошибешь». Сколько горемык на Руси-матушке покорно сносят оскорбления, а все потому, что нет денег, которые обеспечили бы этим людям относительную независимость. Капитан Копейкин становится разбойником, когда у него уже, по сути, и нет другого выбора — разве что голодная смерть. Конечно, можно сказать, что выбор Копейкина делает его человеком вне закона. Но почему должен он уважать закон, который не защитил его человеческих прав? Таким образом, в «Повести о капитане Копейкине» Гоголь показывает истоки того правового нигилизма, законченным продуктом которого является Чичиков. Внешне этот благонамеренный чиновник старается подчеркнуть свое уважение к чинам, к правовым нормам, потому что в подобном поведении он видит залог своего благополучия. Но старинная поговорка «Закон что дышло: куда повернул, туда и вышло», несомненно, как нельзя лучше отражает сущность правовых понятий Чичикова, и в этом повинен не только он сам, но и общество, в котором герой вырос и сформировался. В самом деле, один ли капитан Копейкин безрезультатно топтался в приемных высокопоставленных чиновников? Равнодушие государства в лице генерал-аншефа превращает честного офицера в разбойника. Чичиков же надеется, что, скопив приличное состояние, пусть и мошенническим путем, со временем можно стать достойным и уважаемым членом общества...

Известно, что первоначально Гоголь не обрывал повествования о Копейкине на том, что капитан стал атаманом разбойничьей шайки. Копейкин с миром отпускал всех, кто ехал по своим делам, изымал лишь казенное, то есть государственное имущество — деньги, провиант. Отряд Копейкина состоял из беглых солдат: несомненно, что им тоже пришлось натерпеться на своем веку и от командиров, и от помещиков. Таким образом, Копейкин представал в первоначальном варианте поэмы как народный герой, образ которого перекликается с образами Стеньки Разина и Емельяна Пугачева. Через какое-то время Копейкин уехал за границу — совсем как Дубровский в одноименной повести Пушкина — а оттуда послал письмо императору с просьбой не преследовать людей из его шайки, оставшихся в России. Однако это продолжение «Повести о капитане Копейкине» Гоголю пришлось вырезать ло требованию цензуры. Тем не менее вокруг фигуры Копейкина сохранился ореол «благородного разбойника» — человека, обиженного судьбой и людьми, имеющими власть, но не сломленного и не смирившегося.

В поэме Гоголя «Мертвые души» повествуется об афере Чичикова, о мелких интригах и сладкой лжи этого низкого человека. И вдруг читатель доходит до «Повести о капитане Копейкине». Казалось бы, эта история не имеет никакого отношения к действию поэмы. Да и действие поэмы происходит в губернском городе NN и в близлежащих помещичьих имениях, а действие «Повести о капитане Копейкине» - в Петербурге. Но связь, несомненно, имеется.

Эту повесть рассказывает чиновникам почтмейстер в тот момент, когда они решают кто же такой Чичиков. Рассказывает с явным желанием внушить им, что Чичиков и есть Копейкин. Это и есть самая видимая нить, соединяющая «Повесть о капитане Копейкине» с действием поэмы. Если убрать эту повесть из произведения, то, казалось бы, ничего не изменится. Но Гоголь не зря ввел эту повесть в свою поэму.

Читатель на миг отвлекается от повествования, и одно впечатление сменяется другим. Гоголь нарушает связь событий, история о купле – продаже «мертвых душ» нарушается, но в конце повести понимаешь, что писатель продолжил основную тему поэмы о застывшей, омертвевшей человеческой душе. В этом месте тема стала более четкой и яркой.

Капитан Копейкин был участником войны тысяча восемьсот двенадцатого года, потерял в той войне руку и ногу, прибыл в Петербург, чтобы выпросить для себя пенсию. Вот каков Петербург Гоголя: «Ну, можете представить себе: эдакой какой-нибудь, то есть, капитан Копейкин и очутился вдруг в столице, которой подобно, так сказать, нет в мире! Вдруг перед ним свет, так сказать, некоторое поле жизни, сказочная Шехерезада… мосты там висят эдаким чертом, можете представить себе, без всякого, то есть прикосновения, - словом, Семирамида…». Он устроился в недорогой трактир, так как денег на житье у него было очень мало и решил, что пойдет к знатному вельможе на прием. Здесь Гоголь с присущим ему блеском рассказывает и в гротесковой манере высмеивает роскошь и богатство высших чинов: «… какая-нибудь ручка у дверей, так что нужно, знаете, забежать наперед в мелочную лавку, да купить на грош мыла, да прежде часа два тереть им руки, да потом уже решился ухватится за нее…» или еще: «избенка, понимаете, мужичья: стеклышки в окнах, полуторасаженные зеркала, так что вазы и все, что там ни есть комнатах кажутся как бы внаруже, драгоценные мраморы на стен! ах, металлические галантереи…».

Вот туда-то и попал Копейкин на прием и даже получил надежду на решение своего дела: «… без сомнения, вы будете вознаграждены как следует; ибо не было еще примера, чтобы у нас в России человек, приносивший, относительно так сказать, услуги отечеству, был оставлен без призрения!» Но с каждым приходом надежда его таяла, пока его самого не выслали из города. Копейкин-инвалид войны обивает пороги высокой комиссии, прося пенсию, и так и не получает ее. Капитан столкнулся с тупым равнодушием чиновников, с безразличием к своей судьбе. Эти «мертвые души» не хотят видеть в нем человека, пострадавшего на войне, терпеливого, непритязательного и честного: «Нельзя, не принимает, приходите завтра!». Доведенный до отчаяния, Копейкин решает: «Когда генерал говорит, чтобы я поискал сам средств помочь себе… хорошо, найду средства!» Не прошло и двух месяцев, как в рязанских лесах объявилась шайка разбойников «и атаман-то этой шайки был, сударь мой, не кто другой» - нетрудно догадаться, что этокапитан Копейкин. С помощью этой повести Гоголь, как через увеличительное стекло, показал нам жестокость и черствость власть имущих, нежелание последних увидеть боль и горести простого народа, раскрыл нам гнилую сущность чиновничьего аппарата.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://sochok.by.ru/

Типические черты и,пусть косвенно, указывает на то за кем, по мнению автора,будущие России. (6-8) Тема человеческой судьбы в одном из произведений русскойлитературы В январском номере за 2001 год опубликован рассказ В.Астафьева "Пионер - всему пример". Дата написания рассказаобозначена автором как "конец 50 - август 2000 года". Как и вомногих последних произведениях известного...

В одном из произведений литературы XX века. 7. Своеобразие проблематики ранней прозы М.Горького. (На примере одного из рассказов.) 8. Тема подвига в одном из произведений русской литературы. № 10 1. Печорин и «водяное общество» в романе М.Ю.Лермонтова «Герой нашего времени». 2. «Страшный мир! Он для сердца тесен!» (По лирике А.Блока.) 3. Дуэль Пьера с Долоховым. (Анализ эпизода из романа Л.Н. ...

Гнезда", "Войны и мира", "Вишневого сада". Важно и то, что главный герой романа как бы открывает целую галерею "лишних людей" в русской литературе: Печорин, Рудин, Обломов. Анализируя роман "Евгений Онегин", Белинский указал, что в начале XIX века образованное дворянство было тем сословием, "в котором почти исключительно выразился прогресс русского общества", и что в "Онегине" Пушкин "решился...

Очевидным, живым современником Чацкого. Некоторые детали исторического времени совпадают каким-то удивительным образом, словно Гоголь указывает на грибоедовскую комедию и скрыто пародирует ее: происходит спор о герое времени – это Чацкий, а может быть, плут и подлец Чичиков? Прежде всего, очевидны указания на войну 1812 года, которые введены в "Мертвые души" почти в той же тональности, что и в " ...