Большая биографическая энциклопедия. Наталия Николаевна Соколова

Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от, проверенной 23 мая 2018; проверки требуют.

Константи́н Миха́йлович Ха́рчев (1 мая , Горький) - советский партийный и государственный деятель. Чрезвычайный и Полномочный Посол .

С трёхлетнего возраста и до окончания семилетней школы в 1948 году воспитывался в детском доме .

В ноябре 1984 года был назначен председателем Совета по делам религий при Совете министров СССР. Как отмечал сам Харчев, поскольку государство использовало Церковь для своей внешнеполитической деятельности, то «когда в 1984 году встал вопрос о поиске нового председателя Совета по делам религий, одним из основных требований к кандидату было <…> чтобы тот „обязательно имел опыт внешнеполитической работы, желательно в ранге дипломата“» .

По словам Харчева, именно он в 1986 году предложил для укрепления внешнеполитического имиджа Советского Союза широко отпраздновать 1000-летие крещения Руси : «СССР к тому времени нужна была помощь Запада, так как у страны возникли проблемы с экономикой, начали все больше и больше брать за рубежом деньги в долг. У руководства государства сформировалось мнение, что с точки зрения внешнеполитических задач и укрепления позиций КПСС внутри государства надо изменять политику в отношении Церкви» .

Под председательством Харчева Совет зарегистрировал почти две тысячи религиозных организаций, содействовал передаче им культовых зданий и имущества, осуществлял упорядочивание нормативной основы, включая отмену секретных циркуляров 1960-х годов. На вопрос, почему он, член КПСС, долголетний секретарь Приморского крайкома партии, стал вдруг открывать церкви, праздновать 1000-летие и вызывать этим недовольство политбюро, Харчев сегодня отвечает: «Мы просто возвращались к ленинским нормам жизни. Вы же помните, перестройка начиналась под этим лозунгом. Да и в нашей конституции, сталинской , было сказано: верующие имеют право. Вот мы и стали делать так, как написано» .

Такие активные действия Совета по делам религий, по словам Харчева, «встречали яростное сопротивление со стороны сотрудников отдела пропаганды ЦК КПСС и всей многомиллионной армии тех, кто тогда кормился от атеистической пропаганды. В итоге им удалось в 1989 году добиться моего снятия с поста председателя Совета по делам религий» .

11 сентября 1990 года указом президента СССР назначен послом СССР в Объединённых Арабских Эмиратах . После распада СССР стал послом России в этой стране.

15 августа 1992 года указом президента России освобождён от должности Чрезвычайного и Полномочного Посла Российской Федерации в Объединенных Арабских Эмиратах .

После ликвидации КПСС не стал вступать в КПРФ, объяснив это так: «Я туда не пойду; это не КПСС. Я однолюб» .

С 1993 по 1998 год работал в центральном аппарате Министерства иностранных дел Российской Федерации: главный советник Департамента по связям с Субъектами Российской Федерации, парламентом и общественно-политическими организациями МИД России.

Занимается преподавательской деятельностью; профессор кафедры международного права Российского государственного университета правосудия.

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Константин Харчев
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Имя при рождении:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Род деятельности:
Дата рождения:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Место рождения:
Гражданство:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Подданство:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Страна:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дата смерти:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Место смерти:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Отец:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Мать:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Супруг:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Супруга:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дети:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Награды и премии:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Автограф:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Сайт:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Разное:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
[[Ошибка Lua в Модуль:Wikidata/Interproject на строке 17: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |Произведения]] в Викитеке

Константи́н Миха́йлович Ха́рчев (1 мая , Горький) - советский партийный и государственный деятель. Чрезвычайный и Полномочный Посол .

Биография

С трёхлетнего возраста и до окончания семилетней школы в 1948 году воспитывался в детском доме .

По словам Харчева, именно он в 1986 году предложил для укрепления внешнеполитического имиджа Советского Союза широко отпраздновать 1000-летие крещения Руси : «СССР к тому времени нужна была помощь Запада, так как у страны возникли проблемы с экономикой, начали все больше и больше брать за рубежом деньги в долг. У руководства государства сформировалось мнение, что с точки зрения внешнеполитических задач и укрепления позиций КПСС внутри государства надо изменять политику в отношении Церкви» .

Под его председательством Совет зарегистрировал почти две тысячи религиозных организаций, содействовал передаче им культовых зданий и имущества, осуществлял упорядочивание нормативной основы, включая отмену секретных циркуляров 1960-х годов. На вопрос, почему он, член КПСС, долголетний секретарь Приморского крайкома партии, стал вдруг открывать церкви, праздновать 1000-летие и вызывать этим недовольство политбюро, Харчев сегодня отвечает: «Мы просто возвращались к ленинским нормам жизни. Вы же помните, перестройка начиналась под этим лозунгом. Да и в нашей конституции, сталинской , было сказано: верующие имеют право. Вот мы и стали делать так, как написано» .

Такая активные действия Совета по делам религий под руководством Харчева: «встречали яростное сопротивление со стороны сотрудников отдела пропаганды ЦК КПСС и всей многомиллионной армии тех, кто тогда кормился от атеистической пропаганды. В итоге им удалось в 1989 году добиться моего снятия с поста председателя Совета по делам религий» .

Напишите отзыв о статье "Харчев, Константин Михайлович"

Примечания

Ссылки

• Биографическая справка и интервью в НГ Религии 17 сентября 2008 г.
• В Библиотеке Якова Кротова

Предшественник: Владимир Владимирович Котенев	Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в Кооперативной Республике Гайана 60 px 5 марта - 30 декабря	Преемник: Анатолий Андреевич Уланов
Предшественник: Феликс Николаевич Федотов	Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в ОАЭ 60 px 11 сентября - 25 декабря	Преемник: Харчев, Константин Михайлович посол России в ОАЭ
Предшественник: Харчев, Константин Михайлович посол СССР в ОАЭ	Чрезвычайный и Полномочный Посол России в ОАЭ 60 px 25 декабря - 15 августа	Преемник: Олег Михайлович Дерковский

Отрывок, характеризующий Харчев, Константин Михайлович

– Нет, мой друг, Эсклармонд была уже из «новых» катар. Я объясню тебе... Прости, я не открыл тебе истинную причину гибели этого чудесного народа. Но я никогда и никому не открывал её. Опять же – видимо, сказывается «правда» старой Метеоры... Слишком глубоко она поселилась во мне...
Да, Изидора, Магдалина учила Вере в Добро, учила Любви и Свету. Но ещё она учила БОРЬБЕ, за это же самое добро и свет! Как Радомир, она учила стойкости и смелости. Ведь именно к ней после смерти Радомира стремились рыцари со всей тогдашней Европы, так как именно в ней они чувствовали смелое сердце Радомира. Помнишь, Изидора, ведь ещё с самого начала его жизни, будучи совсем молодым, Радомир призывал к борьбе? Призывал бороться за будущее, за детей, за Жизнь?
Именно поэтому, первые Рыцари Храма, подчиняясь воле Магдалины, за эти годы набрали себе верную и надёжную подмогу – окситанских рыцарей-воинов, а те, в свою очередь, помогали им обучать простых поселян военному искусству на случай особой необходимости или неожиданно обрушившейся беды. Ряды Тамплиеров быстро росли, принимая в свою семью желающих и достойных. Вскоре почти все мужчины из аристократических окситанских семей принадлежали Храму Радомира. Уехавшие в дальние страны, по наказу семьи возвращались, чтобы пополнить братство Храмовиков.

Несмотря на их большую занятость, первые шесть Рыцарей Храма, приехавших с Магдалиной, так и остались самыми любимыми и самыми верными её учениками. То ли потому, что они знали Радомира, то ли по той простой причине, что столько лет они все прожили вместе и как бы срослись в дружную могучую силу, но именно эти Храмовики были самыми близкими сердцу Магдалины. Она делилась с ними тем Знанием, которое не доверяла никому другому.
Они были настоящими Воинами Радомира...
И они стали когда-то первыми Совершенными Мага Долины...
Совершенные были прекрасными воинами и сильнейшими магами, Изидора, что делало их намного сильнее всех остальных живущих (кроме некоторых Волхвов, конечно же). Мария доверяла им жизни своих детей, доверяла себя. И вот однажды, чувствуя неладное, во избежание какой-либо беды, она решила доверить им тайну Ключа Богов... Что, как оказалось позднее, было жестокой и непоправимой ошибкой, уничтожившей через столетие Великую Империю Знания и Света... Чистую и чудесную Империю Катар.
Страшное предательство (с помощью церкви) одного из близких друзей, уже после жестокой гибели Магдалины, постепенно преобразило Катар, превратив сильных и гордых воинов в беззащитных и беспомощных... Сделав Империю Солнца и Света легко ранимой и доступной. Ну, а церковь, как это обычно происходило в то время, тихо, спокойно продолжала свою чёрную работу, подсылая в Окситанию десятки «новых» катар, «доверительно» нашёптывавших остальным, как прекрасна будет их жизнь без убийств, как чисты без пролития крови будут их светлые души. И катары слушали красиво звучавшие слова, начисто забывая, чему учила их когда-то Золотая Мария...
Ведь для спокойного, любвеобильного народа, какими были окситанцы, намного приятнее было учение без кровопролития. Поэтому, по прошествии какого-то времени, им уже и казалось, что именно этому учила Магдалина. Что так будет намного правильнее. Только вот почему-то никому из них хотя бы на минуту не приходило в голову задуматься: ПОЧЕМУ этому начали открыто учить именно лишь после жестокой смерти Золотой Марии?..
Так с годами превратилось учение Радомира и Магдалины в беспомощное Великое Знание, сохранить и защитить которое, уже было некому... И «новые» Катары сдавались, отдавая себя, своих детей, своих жён, на милость огня и церкви... И горели Дети Магдалины тысячами, не сопротивляясь, не проклиная своих палачей. Горели, мечтая о высоком и звёздном мире, где они встретят свою Марию...
– Как же такое произошло, Север?!.. Расскажи мне, если я имею на это право...
Печально покачав головой, Север продолжил.
– О, это произошло до невероятности глупо и обидно, Изидора, так глупо, что иногда не хочется этому верить...
Помнишь, я говорил тебе, что однажды Магдалина посвятила самых близких Рыцарей Храма в тайну Ключа Богов? – Я кивнула. – Но тогда ещё, к сожалению, никто из Рыцарей Храма не знал, что один из них с самого начала являлся ставленником «тёмных»... правда сам об этом даже не подозревая.
– Но как же такое возможно, Север?!. – искренне возмутилась я. – Разве может не чувствовать человек, делая плохое?
– Ты ведь не можешь воевать с тем, чего ты не видишь или не понимаешь, не так ли, Изидора? – Не обращая внимания на моё возмущение, спокойно продолжил Север. – Вот так и он – он не видел и не чувствовал того, что внедрили когда-то в его мозг «тёмные», выбрав именно его своей беспомощной «жертвой». И вот, когда нужное для «тёмных» время пришло, «заказ» чётко сработал, несмотря на чувства или убеждения захваченного человека.
– Но ведь они были такими сильными, Рыцари Храма! Как же кто-то смог внедрить в них что-либо?!..
– Видишь ли, Изидора, сильным и умным быть не всегда достаточно. Иногда «тёмные» находят что-то такое, чего у намеченной жертвы просто не существует. И она, эта жертва, честно живёт до поры до времени, пока не срабатывает внедрённая в неё гадость, и пока человек не становится послушной куклой в руках «Думающих Тёмных». И даже тогда, когда внедрение срабатывает, бедная «жертва» не имеет о случившемся ни малейшего понимания... Это ужасный конец, Изидора. И я даже врагам такого не пожелал бы...
– Значит, что же – этот рыцарь не знал, какое страшное зло он сотворил с остальными?
Север отрицательно покачал головой.
– Нет, мой друг, он не знал до самой последней своей минуты. Он так и умер, веря, что прожил хорошую и добрую жизнь. И никогда не сумел понять, за что его друзья отвернулись от него, и за что он был изгнан ими из Окситании. Как бы они ни старались ему это объяснить... Желаешь ли услышать, как произошло это предательство, мой друг?
Я лишь кивнула. И Север терпеливо продолжил свою потрясающую историю...
– Когда церковь через того же рыцаря узнала, что Магдалина так же является ещё и Хранителем Умного Кристалла, у «святых отцов» возникло непреодолимое желание получить в свои руки эту удивительную силу. Ну и, естественно, желание уничтожить Золотую Марию умножилось в тысячи раз.

В новейшей истории Русской Православной Церкви записаны имена ее выдающихся деятелей - архипастырей, священно- и церковнослужителей, сотен и тысяч мирян, внесших вклад в возрождение церковной жизни в России в конце XX века. К их числу, несомненно, относится имя протоиерея Феодора Соколова.

Утверждая это, я делюсь не только личным, субъективным впечатлением, но привожу объективную оценку с "другой стороны". Несколько лет мне пришлось возглавлять Совет по делам религий при Совете Министров СССР (Государственный орган советской власти, регулировавший деятельность Церкви в стране.) и по долгу службы часто общаться с будущим настоятелем храма Преображения Господня в Тушино, отцом Феодором. В то время он был референтом у Святейшего Патриарха Пимена. Ему еще только предстояло восстановить свой храм, собрать одну из самых больших общин в Москве, заложить фундамент новых отношений Церкви и Армии, примирить с Богом сотни заблудших душ в местах лишения свободы, освятить не один десяток храмов по всей России. А у меня впереди был короткий отрезок трудов на государственном поприще во благо нашей Церкви и народа.

После моей отставки отношения со всей семьей Соколовых у меня сохранились самые дружеские, что дает возможность совместить объективную и субъективную оценку личности отца Феодора, а гибель его, всем нам показавшая, какой короткой может оказаться наша жизнь, вынуждает взяться за перо без промедления.

Референт - должность, в табели о рангах стоящая не очень высоко: помощник, секретарь. По должности он не несет прямой ответственности за принятие решений первым лицом, несмотря на то, что готовит это решение. Но Федор Соколов оказался помощником у Святейшего Патриарха в пору, когда отношения между Церковью и государственной властью только начинали теплеть. В этой ситуации каждое его слово приобретало особое значение. Конечно, Федор обсуждал все вопросы с братьями, конечно, советовался со своим мудрым папой - протоиереем Владимиром Соколовым. У них так было заведено: ни один вопрос не решался самостоятельно. Семья Соколовых - это коллективный разум.

Природные дарования, духовные силы, которые Федор черпал в частых службах, будучи также иподиаконом у Святейшего Пимена, помогали ему нести непростую ношу. Я могу засвидетельствовать, что все вопросы к Святейшему Патриарху Пимену готовились при его непосредственном участии. Он знал о Церкви все, он знал в Церкви всех.

Мое общение с ним поначалу ограничивалось "рабочими контактами". На нас обоих сходились интересы Церкви и государственной власти; мы оказались опорами моста между ними. Разумеется, такими же "опорами" были и остальные референты Святейшего Пимена - родные братья отца Феодора: будущий епископ Сергий и отец Николай.

Еще до своего обращения к вере я пытался понять, почему меня, отдавшего 25 лет служению партии, да еще в качестве секретаря крайкома, ведавшего вопросами идеологии, избрал Господь в посредники между государством и Церковью, которые, словно поссорившиеся дети, боялись протянуть друг другу руку. Вот уже почти забыты обиды, сквозь высыхающие слезы вижу, что и он готов помириться, ведь я же его родной брат, но...

Но в Политбюро ЦК КПСС все еще веют старые ветры. Выверенное, отчеканенное решение партии по поводу предстоящих торжеств, связанных с 1000-летнем Крещения Руси, подчеркивает разделение общества на "мы" и "они". Церковь у нас отделена от государства, и пусть она празднует свой юбилей, "не расползаясь". Было принято решение о неучастии властей всех уровней в предстоящих торжествах. Однако в 1985 году Генеральным секретарем ЦК КПСС был избран М.С. Горбачев, и отношение к Церкви стало потихоньку меняться. Но еще до его избрания лояльное отношение к Церкви у некоторых высокопоставленных партийных деятелей бросилось мне в глаза в пору моего назначения на пост Председателя Совета в 1984 году.

На эту должность я попал с... английской каторги. Четыре с лишним года представлял интересы СССР в республике Гайана, бывшей английской колонии, куда "гуманные" англичане ссылали своих уголовников. Климат там такой, что средняя продолжительность жизни гайанцев едва достигает 35 лет, и поэтому Метрополия, не желая пачкать руки кровью соотечественников, отправляла туда своих преступников. Я же оказался в Гайане по решению Политбюро ЦК КПСС, при активных хлопотах М. А. Суслова правда, не в кандалах, а в ранге посла.

Ко времени окончания моей американской ссылки я был вызван в Москву. Переквалифицировавшись из партийных работников в дипломаты, я рассчитывал на новое назначение: мне прочили место посла в Никарагуа, и я готовился к переезду туда, но в ЦК сложилось другое мнение. Им срочно нужно было занять кем-нибудь образовавшуюся вакансию на пост председателя Совета по делам религий при Совете Министров СССР.

Претендентами на это место были выдвинуты два человека - секретарь, кажется, Свердловского обкома и я. Требования к нам были такие: не старше 50 лет, практическое; знание международной работы и значительный опыт работы в сфере идеологии на уровне секретаря обкома или крайкома партии. По этим параметрам мы оба подходили.

Место председателя Совета было хоть и почетное - все-таки должность в ранге министра союзного значения, - но уходить на него с секретаря обкома мой "соперник" не хотел. За него вступился 1 -и секретарь обкома и отстоял. Я тоже был доволен новой дипломатической долей (каторга-то закончилась) и не рвался менять свободу посла на рамки министра. Но за меня замолвить слово было некому, и, несмотря на мой отказ, секретарь ЦК Зимянин М.В., стал готовить мою кандидатуру для утверждения. Помню он тогда сказал:

Учитывая ваше нежелание оставлять дипломатическую работу, придется нам воспользоваться принципом партийной дисциплины.

Назначение мое состоялось, но перед этим в последней нашей беседе Михаил Васильевич произнес фразу, очень важную для понимания новых отношений Церкви и государства.

Запомни, - сказал он, - мы тебе простим все: любые ошибки и прегрешения. Одного только не простим - если ты нас поссоришь со священноначалием.

"Надо же, - подумал я про себя, - и для членов ЦК попы какое-то там началие".

В свой новый кабинет я вошел уже не атеистом, но еще не до конца осознающим своего состояния человеком. Я общался с церковниками и видел их искренность, понимал, что если даже они обманывают других, себя-то не обманешь. Значит, они искренне верующие люди, и что-то в этом есть. Так постепенно зрела моя душа к принятию веры, и примерно через год с небольшим я крестился в храме Воскресения Словущего на Ваганьковском кладбище у отца Николая Соколова. Из своего решения тайны не делал, хотя и понимал, что подобный поступок вряд ли был бы понят моими коллегами из аппарата ЦК и высшей партийной власти. Но быть вне Церкви и вести работу, на которую меня избрал Господь, я уже не мог.

Первый год я только входил в курс дел, знакомился с людьми, вникал в особенности отношений государственной и Церковной властей, постигал церковный этикет и т.д. В то время Церковь готовилась к юбилейным торжествам по случаю 1000-летия Крещения Руси. Еще в 1981 году была образована Юбилейная Комиссия под председательством Святейшего Патриарха Пимена, возглавившая эту работу, но велась она под пристальным взором ЦК, издавшим знаменитое постановление. Отношение власти к предстоящему празднованию было достаточно жестким, и я пришел на пост председателя Совета, будучи обязан руководствоваться именно этим постановлением. Но как только в Политбюро возобладала позиция М.С. Горбачева, тут же исчезли не только враждебность или настороженность, но возникло даже некоторое благоговение к Церкви. Можно было бы привести не одно имя известнейших в то время партийных деятелей, членов ЦК, которых я по их просьбе знакомил с высшими иерархами.

Мой первый визит к Патриарху был действительно событием. Куроедов, мой предшественник, обычно вызывал Патриарха к себе, и все к этому привыкли, а я приехал сам. Тогда-то я и познакомился с братьями Соколовыми.

С ближайшими помощниками Патриарха у меня с самого начала возникла взаимная симпатия. Они были его главными консультантами, принимали участие во всех переговорах и личных беседах Святейшего Пимена, вели его переписку, созванивались и встречались с людьми по его поручению. Они были продолжением его рук и глаз, что было крайне важно для него, в то время уже серьезно больного пожилого человека.

Первое практическое дело, на котором мы близко сошлись, была огромная работа по подготовке материалов к прославлению патриарха Тихона. Понадобились немалые усилия к восстановлению его честного имени, удалению клейма "враг народа". Церковная иерархия, десятилетиями находившаяся в подчиненном положении у государственной власти, еще не могла отважиться на столь смелый шаг. Пришлось совершать его совместно.

Я уже немножко освоился на месте и начал задумываться о роли патриарха Тихона в истории нашего общества, о его мудром водительстве Церковью, о тех его шагах, которые оказались единственно верными, потому что он руководствовался не конъюнктурой дня, а высшей целью. Именно он проложил дорогу Церкви в новую историческую эпоху, он ее сохранил ценой величайших жертв, в том числе и собственной жизни.

К членам Синода с этим сразу не пойдешь, а с ребятами отношения у меня были очень простые. Между нами не было той дистанции, которая всегда присутствует между архиереем и мирянином, и это помогало общему делу. Мы встречались на всех мероприятиях с участием Патриарха. Я каждый день с ними созванивался, выяснял состояние здоровья Святейшего. Мои отношения с братьями были не только простые, но и доверительные. Я не стеснялся спрашивать у них обо всем, что мне было непонятно, и они помогали вникать в новую для меня область деятельности.

Восстановление имени патриарха Тихона - плод наших совместных усилий. Братья тогда занялись документами, все собрали. Мы нашли возможность организовать серию публикаций в прессе и реабилитировали патриарха Тихона. А Патриарх Пимен тогда не только способствовал, он подталкивал этот процесс.

С участием братьев Соколовых началось активное возвращение церковных зданий. Они сразу почувствовали "волну", и быстрей, чем многие архиереи, реагировали на перемены, понимая, что власти можно не только не бояться, но и использовать момент. При моем вступлении в должность на учете Совета было около 4500 церквей, а к празднованию 1000-летия их стало на 2500 больше.

Но если иерархи все-таки освоились с новыми веяниями в ЦК, то на другой стороне "моста" росло недовольство. Первые секретари обкомов были решительно против возвращения церковных строений. "Чтоб мы отдавали? Стоит, понимаешь, здание обкома партии, а напротив - церковь, которая давным-давно приспособлена под склады или какие-то культурные учреждения. Разорять устоявшуюся жизнь и слушать колокольный звон под окнами обкома? А как же быть с религиозной идеологией?" Конечно, они были против. Еще кое-как соглашались отдать какую-нибудь заштатную церквушку, но городские соборы - ни в коем случае.

А что творилось на Украине?! Шла настоящая война между местной властью и Советом по делам религий, который твердо встал на позиции Русской Православной Церкви.

Я помню, какое большое участие принимали все Соколовы, прежде всего - Федор, в восстановлении Данилова монастыря. Монастырь вернули Церкви в 1983 году, но активные работы по его реставрации начались позже. До этого там была колония для малолетних преступников, и предстояло из тюрьмы сделать резиденцию Святейшего Патриарха в кратчайшие сроки - к предстоящим торжествам по случаю 1000-летия Крещения Руси.

Конечно, там все зависело от светской власти, от Совета по делам религий. Я сидел в монастыре целыми днями в качестве прораба и проводил планерки. Объем работы был колоссальный: реставрационные работы, реконструкция, подземные помещения и, самое главное, новый корпус - резиденция Патриарха.

Получилось так, что макет здания резиденции мы впервые увидели вместе с отцом Феодором. Меня почему-то смущало отсутствие какой-либо символики на здании. Я тогда обратился к Федору. Помню как сейчас наш разговор.

Слушай, - говорю ему, - не кажется ли тебе, что здание сильно смахивает на обычное учреждение? Все-таки нет в нем чего-то "патриаршего". А что если украсить его иконой Спасителя? Посмотри с точки зрения канонов, общего восприятия, будет ли здесь это уместно?

Он занялся проработкой вопроса по своему направлению, я - по своему. И наше предложение прошло.

Потом отцу Феодору пригодились знания стройки и вкус к мозаике. Он их применил в своем Преображенском храме. Как и во время восстановления Данилова монастыря, ему также пришлось оказаться на острие споров по использованию нетрадиционных для московской церковной архитектуры элементов. От него требовали обычных росписей, а он настаивал на единственной в России мозаичной церкви. Тогда нужно было иметь большое мужество, чтобы идти против сложившихся традиций, и кроме мужества - чуткую душу, как у него, чтобы исполнять волю Божию, а не просто упрямиться. Теперь, после его кончины, можно утверждать, что Сам Господь вел его за руку.

Не было в нашей с ним работе дел крупных или мелких, все были одинаково важными. Каждый наш шаг требовал осмысления, обсуждения. Даже такая вещь, как подарки Святейшему Патриарху. Вообще все, что касалось личности Патриарха Пимена, имело крайне важное значение для положения Церкви в обществе, все играло на ее авторитет. Не могу вспомнить, по какому именно случаю, но мне показалось очень своевременным отметить рост авторитета Патриарха у властей. Да, многие из партийных сановников тянулись к Церкви, кое-кто в возвышении ее видел залог "необратимости процессов перестройки", но как продемонстрировать это народу, каким образом подчеркнуть уважение к Патриарху? И я решил похлопотать о выделении ему машины ЗИЛ.

Это был политический акт. До сих пор на ЗИЛах ездили только члены Политбюро. В знаках отличия, в символах советской власти эта машина ассоциировалась только с высшей властью в стране. Передвигаясь по городу в такой машине, Патриарх своим триумфальным проездом свидетельствовал народу, что государственная власть признает его авторитет - он приравнен к членам Политбюро, и отныне религия уже не "опиум для народа", а посещение церкви больше не повлечет за собой трагических последствий.

Но этот мой проект еще предстояло "обкатать" на всех уровнях. Начал я с ближайшего келейника Патриарха - отца Феодора. Было это накануне какого-то праздника Святейшего Пимена, то ли дня Ангела, то ли дня его интронизации. Звоню Феде и говорю:

Как ты думаешь, что можно подарить Святейшему чтобы доставить ему удовольствие и, вместе с тем, чтобы как-то возвысить его?

Даже представить не могу, - отвечает он. Долго я думал, перебирал в голове варианты, а потом и говорю:

А что, если мы подарим ему ЗИЛ?

Я почувствовал, что он мне просто не поверил. Может быть подумал, что я его разыгрываю, но отреагировал быстро:

Вы подкиньте эту мысль Святейшему, послушайте, что он скажет.

И вот в трапезной Елоховского собора за столом собрались постоянные члены Синода, ближайшее окружение Патриарха, еще несколько человек и протопресвитер отец Матфей Стаднюк. Я обычно сидел по правую руку от Патриарха на всех трапезах и по сигналу Федора тихонько ему говорю:

Ваше Святейшество, как вы отнесетесь к ходатайству Совета по делам религий о выделении Вам зиловской машины?

Патриарх замер. Обычно он ел хорошо, а тут остановился, посмотрел на меня, и все за столом замолчали. Пауза была почище, чем в гоголевском "Ревизоре". Минуты проходит - все молчат, вторая - все молчат. Я тоже молчу ковыряюсь вилкой в своей тарелке.

Первым заговорил Патриарх. Мудрый был человек тут же перевел разговор на другую тему.

Кончился обед. Ну, думаю, наверное, здесь отказ. Вопрос такой деликатный. Он же понимает, что, прежде чем начать действовать, я должен заручиться его согласием. Я же потом буду писать от его имени: "Совет по делам религий, с одобрения или по просьбе..." и т.д. Это уж мои вопросы, но мне сначала надо заручиться его поддержкой.

После обеда я - к Федору.

Видишь, как все неловко получилось.

Вы все правильно сделали.

Тут вдруг подходит отец Матфей Стаднюк и говорит:

Константин Михайлович, я хотел бы вам сделать подарок, - и достает старинной работы складень, - но только у меня к вам просьба: чтобы эта вещь никогда не покидала ваш дом.

"Ага, - думаю, - судя по поступку отца Матфея можно понять, что мое зернышко упало на добрую почву".

Через день звонит мне Федор и говорит:

Константин Михайлович, можно с удовлетворением отметить, что Патриарх воспринял ваше предложение положительно.

Значит, я могу звонить "наверх"?

Святейший будет очень рад, если это дело удастся.

Недели через две после моего звонка Председателю Совета Министров СССР Н.И. Рыжкову, письменного обращения к нему, дело дошло до Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева, и уже потом вышло постановление Совета Министров. Но и после выхода постановления пришлось хлопотать: звонить в Управление делами ЦК КПСС, искать выделенную машину. В гараже ЦК ее не было (этих машин было всего штук 12-15, и все они обслуживались в специальном гараже), оказывается, она все еще стояла в КГБ. Дело в том, что Патриарху была выделена машина Председателя КГБ СССР Крючкова, а тому была предоставлена новая.

Несколько дней спустя, сижу я у себя в кабинете, вдруг звонок. Секретарь докладывает:

Константин Михайлович, к вам Патриарх.

"Что, - думаю, - случилось?" Я его никогда к себе не вызывал. Кабинет у меня был на втором этаже, и как он, бедный, будет ко мне подниматься?

Кто там с ним?

Да вот, Федор приехал.

Пусть войдет.

Входит Федор, улыбается. Спрашиваю:

Ты чего?

Патриарх хочет прокатиться с Вами на новой машине.

У меня дел - выше головы, и предложение это абсолютно некстати. А за окном птички поют, передо мной стоит улыбающийся Федор, от которого буквально веет весной; в общем, отложил я все дела и решил прокатиться.

Спускаемся вниз, стоит ЗИЛ без номеров, и в нем - Патриарх. Конечно, всю КГБэшную аппаратуру с машины сняли, оборудовали ее специальным хромированным поручнем, чтобы Патриарху было удобно в нее влезать. Замечательная машина, как раз по его габаритам!

Через всю Москву поехали к нему в Переделкино. Все милиционеры нам честь отдают. ЗИЛ идет! Какой там красный свет - сплошной зеленый.

Святейший едет довольный. Приехали в Переделкино его резиденцию. Там все с иголочки, только все отремонтировали к 1000-летию Крещения Руси. Он говорит:

Ну, давай "обмоем" машину. Мне больше рюмки нельзя, а ты пей хоть бутылку.

Сели за стол, выпили, поговорили, и тут он мне рассказал, как тогда в Елоховом отнеслись к моему проекту.

Вот, при Федоре могу сказать, он подтвердит, я не поверил, что ты можешь организовать такое дело. И никто за столом не поверил.

Так после не очень масштабного события церковная иерархия, наконец, поверила, что власть что-то может сделать для Церкви. Об этой истории мне каждый день напоминает серебряный складень - подарок отца Матфея.

Но было бы ошибкой представлять пути сближения Церкви и государства ровной дорогой. Ведь и с той, и с другой стороны - люди, и все мы полны личных достоинств и недостатков.

Памятен мне один из приемов в Кремле. Святейшему Пимену оставалось жить около двух лет. Он чувствовал себя очень плохо и в банкетном зале сидел в кресле. За его спиной стоял отец Феодор. А вокруг обстановка вполне фуршетная: гости улыбаются друг другу, чокаются. Хозяин приема, Михаил Сергеевич, двигается между ними вместе с Раисой Максимовной. Мне полагалось быть рядом. Подходим к Святейшему Пимену. Горбачевы улыбаются, здороваются, и Михаил Сергеевич задает Святейшему вопрос:

Как вы себя чувствуете, ваше Святейшество, как ваше здоровье?

Патриарх благодарит, кивает головой, а тот продолжает:

Если Вам Ваш Бог не поможет, обращайтесь к нам. У нас есть Главное 4-е управление, мы вам поможем.

Была ли эта бестактность продуманной, или Михаил Сергеевич так неловко пошутил - сказать не берусь. Только у нас с отцом Феодором (мы потом сравнивали впечатления) остался неприятный осадок от этого контакта. Все газеты тогда обошел снимок "исторической встречи". К счастью, я в кадр не попал.

Прием в Кремле был одним из важнейших событий в числе мероприятий по случаю 1000-летнего юбилея, подготовкой которого я был занят почти четыре года. К сожалению, не все из задуманного удалось осуществить. Так например, несмотря на наши с братьями Соколовыми старания Священный Синод отказался от идеи проведений главных торжеств на Соборной площади Кремля. Святейший Пимен не смог настоять на этом проекте, будучи всего лишь членом Синода. Архиереи почему-то захотели сидеть в Большом театре на концерте вместо того, чтобы уже тогда вернуть Церкви патриаршии покои в Кремле.

Как бы то ни было, торжества прошли с грандиозным успехом. Даже Раиса Максимовна отметила:

Да, Константин Михайлович, это ваш звездный час.

Эту фразу она произнесла во время концерта в Большом театре. Я потом приехал домой и долго размышлял над ее словами. Люди такого уровня обычно не оговариваются. Неужели решение по моему поводу уже состоялось и мне опять предстоит новое поприще?

Предчувствие меня не обмануло. Через год Святейший Синод попросил ЦК КПСС ликвидировать Совет по делам религий, и, будучи уже православным христианином я покидал пост с мыслью о том, что на благо нашей Церкви я сделал все, что мог. Светская и церковная власть научились дружить, и в посредничестве особого органа, слава Богу, больше не нуждались.

Окончился праздник, отгремели здравицы, время побежало вперед и, кажется, навсегда унесло от нас удивительную эпоху - начало духовного возрождения нашего народа. Святейший патриарх Алексий II назвал юбилейные торжества 1988 года "вторым крещением Руси", а генеральная Ассамблея ЮНЕСКО - "крупнейшим событием в европейской и мировой культуре". Такова объективная оценка событий. И участие в них ныне покойных Святейшего Патриарха Пимена, епископа Сергия и протоиерея Феодора Соколовых навсегда осталось действительностью Церковного Предания, истории нашего Отечества.

Председатель Совета по делам религий при Совете Министров СССР (1984-1989). Профессор кафедры Международного права Российской академии правосудия; кандидат экономических наук. Главный советник Департамента МИД по связям с субъектами Российской Федерации.

Биография

Родился в 1934 году в городе Горький.

С трёхлетнего возраста и до окончания семилетней школы в 1948 году воспитывался в детском доме.

В 1953 году с отличием окончил Рижское мореходное училище; в 1958 году - Владивостокское высшее мореходное училище.

C 1961 года первый секретарь Приморского крайкома ВЛКСМ.

В 1967 году окончил Академию общественных наук при ЦК КПСС с защитой диссертации и присуждением учёной степени кандидата экономических наук.

Затем на партийной работе: первый секретарь Фрунзенского райкома КПСС г. Владивостока, первый секретарь Владивостокского горкома КПСС, секретарь Приморского крайкома КПСС по идеологии.

С 1978 по 1980 год - учёба в Дипломатической академии МИД СССР.

1980-1984 - посол СССР в Кооперативной Республике Гайана.

С 1984 по 1989 год - председатель Совета по делам религий при Совете министров СССР.

1990-1992 - посол СССР и России в Объединенных Арабских Эмиратах.

С 1993 по 1998 год - работал в центральном аппарате Министерства иностранных дел Российской Федерации: главный советник Департамента по связям с Субъектами Российской Федерации, парламентом и общественно-политическими организациями МИД России.

Занимается преподавательской деятельностью; профессор кафедры Международного права Российской академии правосудия.

И государственный деятель. Чрезвычайный и Полномочный Посол .

Биография

С трёхлетнего возраста и до окончания семилетней школы в 1948 году воспитывался в детском доме .

По словам Харчева, именно он в 1986 году предложил для укрепления внешнеполитического имиджа Советского Союза широко отпраздновать 1000-летие крещения Руси : «СССР к тому времени нужна была помощь Запада, так как у страны возникли проблемы с экономикой, начали все больше и больше брать за рубежом деньги в долг. У руководства государства сформировалось мнение, что с точки зрения внешнеполитических задач и укрепления позиций КПСС внутри государства надо изменять политику в отношении Церкви» .

Под его председательством Совет зарегистрировал почти две тысячи религиозных организаций, содействовал передаче им культовых зданий и имущества, осуществлял упорядочивание нормативной основы, включая отмену секретных циркуляров 1960-х годов. На вопрос, почему он, член КПСС, долголетний секретарь Приморского крайкома партии, стал вдруг открывать церкви, праздновать 1000-летие и вызывать этим недовольство политбюро, Харчев сегодня отвечает: «Мы просто возвращались к ленинским нормам жизни. Вы же помните, перестройка начиналась под этим лозунгом. Да и в нашей конституции, сталинской , было сказано: верующие имеют право. Вот мы и стали делать так, как написано» .

Такая активные действия Совета по делам религий под руководством Харчева: «встречали яростное сопротивление со стороны сотрудников отдела пропаганды ЦК КПСС и всей многомиллионной армии тех, кто тогда кормился от атеистической пропаганды. В итоге им удалось в 1989 году добиться моего снятия с поста председателя Совета по делам религий» .

Напишите отзыв о статье "Харчев, Константин Михайлович"

Примечания

Ссылки

• Биографическая справка и интервью в НГ Религии 17 сентября 2008 г.
• В Библиотеке Якова Кротова

Предшественник: Владимир Владимирович Котенев	Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в Кооперативной Республике Гайана 5 марта - 30 декабря	Преемник: Анатолий Андреевич Уланов
Предшественник: Феликс Николаевич Федотов	Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в ОАЭ 11 сентября - 25 декабря	Преемник: Харчев, Константин Михайлович посол России в ОАЭ
Предшественник: Харчев, Константин Михайлович посол СССР в ОАЭ	Чрезвычайный и Полномочный Посол России в ОАЭ 25 декабря - 15 августа	Преемник: Олег Михайлович Дерковский

Отрывок, характеризующий Харчев, Константин Михайлович

Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.

Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.