Встает вопрос о необходимости сформировать категориальный аппарат лингвокультурологии, т. е. определить набор основополагающих понятий, которые характеризуют в совокупности модель лингвокультурной реальности. Нужно создать такой понятийный аппарат, который бы позволил анализировать проблему взаимосвязи языка и культуры в их динамике.

Лингвокультурология как специальная область науки породила немало продуктивных в современной лингвистике понятий: лингвокультурема, язык культуры, культурный текст, контекст культуры, субкультура, лингвокультурная парадигма, прецедентные имена культуры, ключевые имена культуры, культурная универсалия, культурная компетенция, культурное наследование, культурные традиции, культурный процесс, культурные установки и другие. В понятийный аппарат науки входят также и такие термины, как менталитет, ментальность, ритуал, обычай, сфера культуры, тип культуры, цивилизация, язычество и некоторые другие.

Наиболее важные для данной коллективной работы понятия - это те, с помощью которых может быть представлена культурная информация в языковых единицах: культурные семы, культурный фон, культурные концепты и культурные коннотации.

Культурные семы - более мелкие и более универсальные, чем слово, семантические единицы, семантические признаки. Например, у слов «самовар», «лапти», «щи» можно выделить такие культурные семы: лапти - крестьянская обувь, плетенная из лыка; самовар - сосуд с топкой внутри, для чаепития русских; щи - кушанье из рубленой капусты, пища русских.

Культурный фон - характеристика номинативных единиц (слов и фразеологизмов), обозначающих явления социальной жизни и исторические события - пропал как швед под Полтавой, красно-коричневые (о национал-патриотах России).

Два вышеохарактеризованных вида культурной информации локализуются в денотате, они сравнительно неплохо изучены лингвострановедением.

Культурные концепты - имена абстрактных понятий, поэтому культурная информация здесь прикрепляется к сигнификату, т.е. понятийному ядру.

Культурное наследование - передача культурных ценностей, информации, значимой для культуры.

Культурные традиции - совокупность наиболее ценных элементов социального и культурного наследия.

Культурный процесс - взаимодействие элементов, принадлежащих к системе культурных явлений.

Культурное пространство - форма существования культуры в сознании ее представителей. Культурное пространство соотносимо с когнитивным пространством (индивидуальным и коллективным), ибо оно формируется совокупностью всех индивидуальных и коллективных пространств всех представителей данной культурно-национальной общности. Например, русское культурное пространство, английское культурное пространство и др.

Лингвокультурная парадигма - это совокупность языковых форм, отражающих этнически, социально, исторически, научно и т.д. детерминированные категории мировоззрения. Лингвокультурная парадигма объединяет концепты, категориальные слова, прецедентные имена культуры и т.д. Языковые формы - это основа парадигмы, которая как бы «прошита» значимыми представлениями.

Ментальность - это миросозерцание в категориях и формах родного языка, которые соединяют в себе интеллектуальные, духовные и волевые качества национального характера в типичных его проявлениях. Единицей ментальности признается концепт данной культуры (см. Словарь концептов русской культуры Ю. С. Степанова).

По А. Я. Гуревичу, ментальность - это способ видения мира, она отнюдь не идентична идеологии, имеющей дело с продуманными системами мысли, и во многом, может быть, главным, остается непрорефлектированной и логически не выявленной. Ментальность - не философские, научные или эстетические системы, а тот уровень общественного сознания, на котором мысль не отчленена от эмоций, от латентных привычек и приемов сознания. Итак, ментальность - тот незримый минимум духовного единения людей, без которого невозможна организация любого общества. Ментальность народа актуализируется в наиболее важных культурных концептах языка.

Менталитет - категория, которая отражает внутреннюю организацию и дифференциацию ментальности, склад ума, склад души народа; менталитеты представляют собой психолингвоинтеллекты разномасштабных лингвокультурных общностей. Как показывает анализ научной литературы, под менталитетом понимают некоторую глубинную структуру сознания, зависящую от социокультурных, языковых, географических и других факторов.

Особенности национальных менталитетов проявляются только на уровне языковой, наивной, но не концептуальной картины мира (Ю. Д. Апресян, Е. С. Яковлева, О. А. Корнилов). Каждая из них - это уникальное субъективное представление действительности, включающее в себя объекты как непосредственной, так и опосредованной реальности, к которой относятся такие компоненты культуры, как мифы, предания, легенды, религиозные воззрения и т.д.

Культурная традиция - интегральное явление, выражающее социально стереотипизированный групповой опыт, который аккумулируется и воспроизводится в обществе.

Культурный фонд - это комплекс знаний, некоторый кругозор в области национальной и мировой культуры, которыми обладает типичный представитель той или иной культуры. Но это не принадлежность личности, а совокупность тех базовых единиц, которые включаются в данную национальную культуру.

Тип культуры - одна из первых типологий культуры предложена Питиримом Сорокиным, русским ученым, который в 1922 г. был выслан из России, поселился в США и стал выдающимся социологом. Он выделил несколько типов культур: идеационную культуру, которая в своей основе является религиозной; сенсативную культуру - антипод идеационной (начиная с эпохи Возрождения, это доминирующая в Западной Европе культура); идеалистическую культуру, являющуюся культурой смешанного типа, переходной формой от одного типа к другому (это Золотой век античной культуры, европейская культура XII-XIV вв.). Тип культуры в значительной мере (хотя и не всегда) определяет тип личности каждого из ее представителей.

Маслова В.А. Лингвокультурология — М., 2001 г.

«НАЦИОНАЛЬНО-СПЕЦИФИЧЕСКИЕ КОМПОНЕНТЫ КИНЕСИЧЕСКОГО ОБЩЕНИЯ КИТАЙСКОЙ ЛИНГВОКУЛЬТУРНОЙ ОБЩНОСТИ В СВЕТЕ ТЕОРИИ ЛАКУН НА ФОНЕ АНГЛО-АМЕРИКАНСКИХ И РУССКИ...»

-- [ Страница 1 ] --

БЛАГОВЕЩЕНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ

ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

ГЛУЩЕНКО Татьяна Сергеевна

НАЦИОНАЛЬНО-СПЕЦИФИЧЕСКИЕ КОМПОНЕНТЫ

КИНЕСИЧЕСКОГО ОБЩЕНИЯ КИТАЙСКОЙ

ЛИНГВОКУЛЬТУРНОЙ ОБЩНОСТИ В СВЕТЕ ТЕОРИИ ЛАКУН

НА ФОНЕ АНГЛО-АМЕРИКАНСКИХ И РУССКИХ ЖЕСТОВ

Специальность 10.02.19 – теория языка

ДИССЕРТАЦИЯ

на соискание учёной степени кандидата филологических наук

Научный руководитель :

доктор филологических наук, профессор Ю.А. Сорокин Благовещенск – 2006 СОДЕРЖАНИЕ ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА НАЦИОНАЛЬНО-КУЛЬТУРНАЯ СПЕЦИФИКА

1.

НЕВЕРБАЛЬНОГО ОБЩЕНИЯ В ТЕОРИИ ЛАКУН …………………..14

1.1. Когнитивно-психолингвистическая теория лакун: основные понятия и сферы исследования …………………………………..14 Невербальная коммуникация в аспекте теории 1.2.

лакунарности……………….………………………………………31 1.2.1. Невербальные средства в коммуникативном акте и их лакунизированный характер ……………………………………...31 1.2.2. Кинесическая лакунология ………………………………...50 Базовые категории и основные направления 1.2.2.1.

исследований в кинесике. Жест как кинема …………………….52 1.2.2.2. Жест как аккумулирующее звено феномена невербальной лакунарности ………………………………………………………74 Выводы по главе 1 ………………………………………………...80

КИТАЙСКИХ КОММУНИКАНТОВ НА ФОНЕ АНГЛОАМЕРИКАНСКОГО И РУССКОГО ЖЕСТИКОНА ……..……………..82

2.1. Лексикографическое описание абсолютно лакунарных жестов китайской культуры ………………………………………82

2.2. Системная организация частично лакунарных жестов…....113

2.3. Функциональные типы частично лакунарных жестов …....122

2.4. Жестовые компоненты лакуносферы китайской культуры как определяющие факторы специфики невербального стиля общения китайских коммуникантов ………………………….... 138 Выводы по главе 2 ………………………………………………..148 ЗАКЛЮЧЕНИЕ…………………………………………………………...150 СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ …….……………....156 ПРИЛОЖЕНИЕ …………………………………………………………..183 ВВЕДЕНИЕ Речь не выражает весь смысл.

Лаоцзы На современном этапе развития лингвистического знания учёные всё больше уделяют внимания самым различным аспектам исследования процессов коммуникации, а закономерности межкультурного общения представляют собой явления, особенно нуждающиеся в научном обосновании. Исключительный интерес представляет детальный анализ невербальных аспектов кросскультурного общения в рамках ещё мало изученной и тем более интересной для рассмотрения этнопсихолингвистической теории лакун. Ю.А. Сорокин отмечает, что «исследования, ведущиеся в рамках этнопсихолингвистики, обладают двойной эвристической силой: они дают возможность судить о составляющих этнических «картин мира» и выявлять в них элементы универсальные и локальные...» Наше [Сорокин 1994: 4].

диссертационное исследование посвящено именно вопросам локальных, национально-специфических элементов жестового поведения той или иной лингвокультурной общности в свете теории лакунарности.

Необходимость детального исследования кинесического, жестового, поведения представителей какой-либо лингвокультуры объясняется, прежде всего, тем, что в отечественной и зарубежной исследовательской ситуации многие аспекты национально-культурных невербальных форм общения всё ещё недостаточно изучены, в то время как точка зрения о том, что процесс коммуникации - это комплексное сочетание вербальных и невербальных средств общения, является общепринятой.

Слабая «разработанность» описания жестово-мимической системы связана с её отнесением в ранее проводившихся исследованиях речежестового взаимодействия на периферийный план. В настоящее время отечественные и зарубежные этнопсихолингвисты, специалисты в области межкультурной коммуникации, кинесиологи и учёные смежных направлений пытаются восполнить этот пробел в современной лингвистике комплексным исследованием коммуникативного поведения этнофоров с позиций различных подходов. Рассматривая коммуникацию как синтез двух каналов общения, вербального и невербального, исследователи по-разному определяют роль каждого из них, подчёркивая важность невербальных аспектов общения, изучение которых требует и развития общих теоретических положений, и исследований национально-специфических особенностей того или иного этнотипа. В нашей работе впервые предпринимается попытка комплексного осмысления жестовых компонентов невербального общения локальной культуры с позиций основных положений теории лакун.

На факте, что роль невербальных средств в коммуникативном акте самостоятельна и высокозначима, настаивали российские лингвисты Е.М. Верещагин , И.Н. Горелов , Н.В. Григорьев , С.А. Григорьева , Г.В. Колшанский , В.Г. Костомаров , Г.Е. Крейдлин , Т.М. Николаева , Р.К. Потапова , Н.И. Смирнова , Б.А. Успенский и зарубежные исследователи Рэй Бирдвистел , Дэвид МакНил , Десмонд Моррис , Битти Баттерворт , Эдвард Т. Холл , Пол Экман . Эти учёные внесли наибольший вклад в развитие паралингвистики и продолжают активно заниматься исследованием вопросов этой науки. Но комплексное изучение невербальных смысловыражений в рамках психолингвистической теории лакун не нашло своего отражения в исследованиях вышеперечисленных основоположников описания неречевых форм взаимодействия. Л.А.

Леонова ещё раз подчёркивает достоверность этого факта, говоря о том, что «проблема выявления и описания лакун … сама представляет собой белое пятно в лингвистике» [Леонова 1980: 35].

Наше исследование, сосредоточенное на вопросах лакунарности национально-специфического в коммуникации, а именно жестовом общении представителей китайской лингвокультуры на фоне англоамериканской и русской культур, является попыткой устранения такого «пятна» в лингвистике. Изучение невербальных форм общения какойлибо этнокультуры подразумевает выявление их универсальных, общих и локальных, национально-обусловленных особенностей лакунизированного характера для использования полученных результатов в практике кросскультурного интерактивного взаимодействия. Определение лакунарных компонентов речевого и неречевого поведения представляет и наибольший интерес, и не менее большую трудность для анализа. Отечественными лингвистами Г.В.

Быковой, И.Ю. Марковиной, Л.А. Леоновой, Ю.А. Сорокиным и некоторыми другими учёными была разработана теория лакунарности, которая позволяет выявлять эти элементы, и предлагает возможные способы их представления в не своей, чужой культуре. Вербальные лакуны той или иной локальной культуры содержательно описаны в работах вышеупомянутых и некоторых других специалистовязыковедов, но невербальные лакунарные составляющие коммуникативного поведения представителей той или иной лингвокультуры нуждаются в более детальном анализе. Этим объясняется наш особый интерес к описанию национально-культурной специфики лакунизированного характера жестового поведения носителей китайского языка и культуры на фоне англо-американского и русского жестикона.

Актуальность работы определяется активно ведущимися в последние десятилетия исследованиями влияния национальнокультурных особенностей этнофоров на успешность кросскультурных взаимодействий [Белянин 2003, Быкова 2003, Грейдина 1996, 1999, Грушевицкая 2002, Гудков 2003, Донец 2001, Красных 2003, Леонтович 2005, Стернин 1997, Тер-Минасова 2000, Хотинец 2002, (Ло

–  –  –

изучениями роли невербальных средств коммуникации в передаче смысла посылаемого сообщения [Беликов 1991, Блишунова 1994, Бутовская 2004, Воловик 2001, Крейдлин 2002, Кулиш 1991, Кумар 2005, Мельник 2005, Мудрая 1994, Николаева 2005, Пахарь 1999, Резникова 2004, Eibl – Eibesfeldt 1988, Givens 2005, Jones 2002, McNeill 2000, Yau Shun-chui 1992, (Лю Юаньмань) 1997, (Ян Цюаньлян) 1994], а также всплеском научного интереса к китайскому языку и культуре в контексте применения современных лингвистических теорий отечественных и западных филологических направлений [Владимирова 2002, Собольников 2001, Сорокин 2005, Тань Аошуань Анализ таких исследований доказывает 2004].

необходимость комплексного осмысления жестовых компонентов невербального общения локальной культуры, а малоизученность национально-специфического в жестовом общении представителей китайской лингвокультуры на фоне англо-американской и русской культур особенным образом подчёркивает актуальность данного диссертационного исследования в значении развития основных положений теории лакунарности в кинесике, переосмысления явления лакунарности как безэквивалентности невербального смысловыражения в этнопсихолингвистике.

Всё это и обусловило выбор темы диссертационного исследования.

исследования являются кинесические системы Объектом представителей китайской, англо-американской и русской лингвокультур, рассматриваемые с позиций основных положений теории лакун.

Предмет исследования : национально-специфические компоненты лакунарных жестов в кинесической системе китайских коммуникантов.

Специфика объекта исследования, научного описания и интерпретации жестовых лакун в процессе кросскультурного взаимодействия, неразработанность проблемы предопределили цель и основные задачи диссертационного исследования.

является теоретическое осмысление Целью исследования феномена невербальной лакунарности в аспекте места и роли этого явления в процессах кодирования и адекватного декодирования национально-культурных составляющих коммуникации локальных культур, предполагающее выявление лакунарных жестов в кинесическом поведении представителей китайского этнотипа на фоне англо-американского и русского жестикона, изучение особенностей невербального стиля общения представителей китайской культуры и системное описание китайских абсолютных жестовых лакун.

Общая цель исследования обусловила необходимость рассмотрения следующих конкретных задач:

1) разработки базового понятийно-терминологического аппарата описания феномена невербальной лакунарности;

2) выявления лакунарных кинем в китайской, англо-американской и русской лингвокультурах;

3) описания на основе разработанных понятий феноменологии невербальной лакунарности китайских абсолютно лакунарных жестов;

4) классификации частично лакунарных жестов на основе кинесического потенциала китайских, англо-американских и русских этнофоров;

5) разработки возможного способа элиминирования жестовых лакун в процессе интерактивного взаимодействия локальных культур;

6) систематизации функциональных типов лакунарных жестов;

7) определения роли и места явления невербальной лакунарности в системе межкультурных контактов представителей китайской, англоамериканской и русской лингвокультурных общностей.

Основная гипотеза исследования: национально-специфические особенности кинем различных семиотических классов обусловливают наличие лакунарных кинесических форм общения в невербальном поведении представителей китайской, англо-американской и русской лингвокультур при их интерактивном взаимодействии, которые могут быть выявлены и описаны в свете когнитивно-психолингвистической теории лакун.

работы определяется комплексным Научная новизна осмыслением феномена национально-специфических особенностей жестового поведения представителей китайской (кинесического) культуры на фоне англо-американской и русской лингвокультур в контексте основных положений психолингвистической теории лакунарности с опорой на современные исследования в области этнопсихолингвистики, кинесики, теории коммуникации. На материале китайских, англо-американских и русских жестовых форм общения систематизированы относительные жестовые лакуны. Сформулировано понятие «невербальная лакуна» и системно описаны 24 абсолютно лакунарных китайских жеста на фоне англо-американского и русского жестикона. Проанализирован процесс элиминирования жестовых лакунарных единиц общения и предложен способ заполнения таких лакун – вербализация кинесикомов 1 локальных культур. Выделены основные черты китайского невербального стиля общения в аспекте их лакунизированного характера.

Материалом исследования послужили:

б) личные визуальные наблюдения;

в) результаты анкетирования и интервью с 480 носителями китайского языка;

г) словарные статьи в русских, китайских, английских и американских справочных изданиях;

д) китайские, русские, американские и английские кинофильмы и видеозаписи;

е) кинесический материал, собранный в результате изучения русской, китайской, английской и американской научной литературы.

При анализе данного материала использовались следующие методы:

1) лингвистическое интервьюирование;

2) лексикографический;

3) типологический;

4) описательный;

5) контекстуальный;

6) анкетирование.

Основной методологией работы является системно-структурный подход в изучении лакунарных смысловыражений жестовой культуры китайских коммуникантов на фоне англо-американских и русских кинесикомов.

Теоретическая значимость диссертационного исследования обусловлена позиционным подходом к изучению жестов различных Термин «кинесиком» рассматривается здесь и далее в работе в значении синонима понятия «жест».

этнофоров, который позволяет увереннее описывать этнические особенности коммуникативного стиля кинесического общения представителей локальных культур. Исследование вносит вклад в общую теорию невербальной коммуникации – в части определения термина «жестикон» и предложенного способа описания абсолютно лакунарных жестов, в развитие теории лакун – в части введения понятий «абсолютная жестовая лакуна» и «относительная жестовая лакуна», систематизации относительных лакунарных жестов по функциональным типам. Полученные результаты, которые могут послужить основой для дальнейших исследований лакунарных кинесических средств общения при анализе других языковых культур, являются научным вкладом и в развитие частных разделов паралингвистики, описывающих особые кинесические паралингвизмы – жесты.

результатов проведённого Практическая значимость исследования заключается в их возможном применении в рамках различных спецкурсов по межкультурной коммуникации, этнопсихолингвистике, невербальной семиотике и др.

Исследовательский материал может быть использован при составлении словарей китайских, англо-американских и русских жестовых лакун, а также различных учебных пособий для подготовки специалистов в области межкультурной коммуникации и в практике кросскультурного общения.

Основные положения , выносимые на защиту:

1) Культурно-обусловленные компоненты невербальной системы того или иного этнотипа обуславливают имманентность проявления феномена лакунарности на уровне кинесического общения локальных культур;

2) Явление кинесической лакунарности определяется асимметрией процессов кодирования и декодирования текста невербального сообщения, осуществляемого адресантом и адресатом соответственно;

Национально-специфические особенности уровней 3) репрезентации и восприятия жестовых лакунарных форм общения позволяют классифицировать кинесикомы на основе соотношения формы и набора невербальных семантических компонентов жеста той или иной лингвокультурной общности;

Элиминирование невербальных лакун на уровне их 4) вербализации является одним из определяющих факторов степени успешности межкультурного взаимодействия;

5) Национальная специфика невербального стиля общения китайских коммуникантов, которая определяется набором характерных черт, обусловлена жестовыми компонентами лакуносферы китайской культуры.

Апробация работы :

Основные направления и выводы данного диссертационного исследования изложены в 7 публикациях, объём которых составляет 2,3 п.л. Положения диссертации обсуждались на заседаниях кафедры английской филологии Благовещенского государственного педагогического университета, международной лаборатории лингвистики и межкультурной коммуникации при Благовещенском государственном педагогическом университете гг.).

(2003-2006 Результаты исследования были представлены на шести конференциях: в Благовещенском филиале Московской академии предпринимательства при Правительстве г. Москвы по проблемам межкультурной коммуникации (2003, 2004, 2006 гг.), Дальневосточном аграрном университете на 4-й региональной межвузовской научно-практической конференции молодых учёных (2003 г.), Благовещенском филиале Московской академии предпринимательства при Правительстве г.

Москвы на 5-й региональной межвузовской научно-практической конференции молодых учёных г.), Благовещенском (2004 государственном педагогическом университете на 7-й региональной межвузовской научно-практической конференции молодых учёных (2006 г.). Кроме того, был сделан доклад на международном семинаре, посвящённом различным аспектам преподавания иностранных языков (Благовещенский государственный педагогический университет, 2004 г.). Автором также были сделаны доклады о национально-культурной специфике невербального общения в Международном институте китайского языка и культуры при Северо-восточном университете экономики и финансов (Китай, провинция Ляонин, г. Далянь, август 2004 г.), в Хэйхэйском университете (Китай, провинция Хэйлунцзян, г.

Хэйхэ, июнь 2005 г.).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованных источников и приложения.

Во введении раскрывается лакунизированный характер невербальных форм общения, излагаются основные цели и задачи исследования, указывается на его актуальность, научную новизну, теоретическую и практическую значимость, формулируются основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе рассматриваются основные понятия и сферы исследования теории лакун, описываются невербальные средства коммуникации с позиций основных положений теории лакунарности.

Во второй главе описываются жестовые лакуны в кинесической системе китайской лингвокультурной общности на фоне англоамериканского и русского жестикона: предлагается описание 24 абсолютно лакунарных китайских кинесикомов, систематизируются частично лакунарные жесты, выделяются их функциональные типы и рассматриваются основные характеристики невербального стиля общения китайских коммуникантов.

В заключении формулируются основные выводы и излагаются результаты проведённого исследования.

В приложении представлен образец анкеты, использованной для опроса китайских респондентов.

ГЛАВА 1. НАЦИОНАЛЬНО-КУЛЬТУРНАЯ СПЕЦИФИКА

НЕВЕРБАЛЬНОГО ОБЩЕНИЯ В ТЕОРИИ ЛАКУН

Когнитивно-психолингвистическая теория лакун: основные 1.1.

понятия и сферы исследования Рост научно-исследовательского интереса к изучению национально-специфических составляющих коммуникации, наблюдаемый в лингвистике в последние годы, обусловлен значительным увеличением числа межкультурных контактов как сходных, так и отдалённых друг от друга локальных культур. Описывая вопросы национально-обусловленных компонентов общения различных этнофоров, учёные обращаются к теории лакун и рассматривают эти компоненты как лакунарные явления этнико-культуральных организмов1.

Термин «лакуна» (от лат. lacuna – углубление, впадина, провал, полость; от франц.

lacune – пустота, брешь) означает «некоторый фрагмент сообщения (вербального или невербального), в котором имеется нечто непонятное, странное, ошибочное» [Текст и перевод 1988:

Это понятие было впервые введено в науку канадскими учёными Ж.П. Вине и Ж. Дарбелье и определено ими как «явление, которое имеет место всякий раз, когда слово одного языка не имеет соответствия в другом» .

В современной лингвистике лакуны рассматриваются как элементы культуры, нашедшие «национально-специфические соответствующее отражение в языке носителей этой культуры, либо Термин «этнико-культуральный организм» рассматривается здесь в значении «совокупности культурных особенностей коммуникативной деятельности того или иного этноса», определённом Сорокиным Ю.А. [Сорокин 2005: 4].

полностью не понимаемые, либо недопонимаемые носителями иной культуры и языка в процессе коммуникации» [Томашева 1995: 58].

В.П. Белянин объясняет лакуны как элементы «базовые национальной специфики лингвокультурной общности, затрудняющие понимание некоторых фрагментов текстов инокультурным реципиентам» [Белянин 2003: 154].

В.И. Жельвис предлагает следующую формулировку: «Используя терминологию В. Дорошевского, можно сказать, что лакуны – это то, что в одних языках и культурах обозначается как «отдельности», а в других не сигнализируется, т.е. не находит общественно закреплённого выражения» [Жельвис 1977: 136].

Лакуны могут пониматься и более широко, принимая во внимание все явления, требующие дополнительного пояснения при контакте с иной культурой. И.Ю. Марковина, Ю.А. Сорокин рассматривают лакуны в широком смысле и предлагают применять этот термин не только при сопоставлении языков, но и других культурных аспектов.

Ю.А. Сорокин совместно с И.Ю. Марковиной называет лакунами «всё, что в инокультурном тексте реципиент не понимает, что является для него странным, требует интерпретации, служит сигналом присутствия в тексте национально-специфических элементов культуры, в которой создан текст» [Сорокин, Марковина 1983: 37].

Наряду с понятием «лакуна» используются и другие термины, передающие тот же смысл: gар (пробел) (К. Хейл), антислова, белые пятна на семантической карте мира (Ю.С. Степанов), безэквивалентная лексика (Л.С. Бархударов, Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров), темные места, беспереводная лексика, смысловая скважина (В.Н. Комиссаров), эноэйдема (В.П. Белянин) и другие. Данные понятия не являются полными синонимами, но возможность их взаимозаменяемости допустима. Термин скважина» определяется как «смысловая «некоторый фрагмент текста, где совокупность (поле) денотатов является «расплывчатой» за счет: 1) непредставленности тех или иных элементов денотатной структуры некоторого феномена в анализируемом тексте, 2) неадекватности образов денотатов у воспринимающего и коммуникатора, 3) квазитождественности десигнантов, мешающей опознаванию денотатов как принадлежащих различным понятийносмысловым полям» [Текст и перевод 1988: 77].

Термин «безэквивалентная лексика» так определяется Е.М.

Верещагиным и В.Г. Костомаровым: «Слова, план содержания которых невозможно сопоставить с какими-либо лексическими понятиями, называются безэквивалентными» [Верещагин, Костомаров 1983: 56].

В процессе кросскультурного интерактивного взаимодействия лакуны могут вызывать наибольшие проблемы, ибо они воспринимаются представителями другой локальной культуры как чтото не своё, чужое.

Противопоставление своей и чужой культуры может осмысляться и как оппозиция признаков «естественно – неестественно» (свое – это естественное, чужое неестественное). Неестественным может

– считаться то, что люди иначе, чем это принято в родной реципиенту культуре, выражают свои эмоции. Например, для русского человека реакция представителя китайской культуры на происходящее в ситуации своей или чьей-либо неудачи является непонятной и неестественной.

Если, припарковывая свой велосипед, китаец роняет его, то, как правило, он и его друзья улыбаются и смеются, не принимая случившееся близко к сердцу и намекая на то, что это пустяки, мелочи жизни, на которые не следует обращать внимания.

Понимание своего как естественного, а чужого как неестественного может существовать и в образной форме: «Почему ты отказался продлить свой контракт в Китае? Тебе ведь столько раз предлагали! – Потому, что я русский... я без чёрного хлеба жить не могу! А в Китае один рис» (пример автора). В данном случае чёрный хлеб как своя, привычная, русская, естественная еда противопоставляется употреблению в повседневном рационе большого количества несоленого риса, еды непривычной и нерусской, а потому неестественной.

Подобного рода ситуации свидетельствуют о неизбежном выявлении лакунарных составляющих разных лингвокультур при их интерактивном взаимодействии.

Согласно исследованиям Г.А. Антиповой, О.А. Донских, И.Ю.

Марковиной и Ю.А.Сорокина, которые представлены в их коллективной монографии «Текст как явление культуры», систематизация различных типов лакун в соответствии с моделью структуры межкультурного общения даёт возможность говорить о существовании четырёх их групп:

субъектные лакуны, отражающие национально-культурные 1) особенности коммуникантов в различных лингвокультурных общностях;

2) деятельно-коммуникативные лакуны, отражающие национальнокультурную специфику различных видов деятельности в их коммуникативном аспекте;

3) лакуны культурного пространства (ландшафта), если рассматривать процесс общения в широком смысле, или лакуны культурного интерьера, если рассматривать тот или иной конкретный коммуникативный акт;

4) текстовые лакуны, возникающие в силу специфики текста как инструмента общения; специфику текста могут составлять содержание, форма фиксации и воспроизведения или восприятия материала, ориентация на определенного реципиента, поэтика автора и т.д.

Первую группу лакун классифицируют как субъектные или же, как национально-психологические лакуны. Эти лакуны возникают в результате несовпадения национально-психологических типов участников коммуникации. В соответствии с составляющими национальной психологии можно выделить несколько подгрупп субъектных лакун.

Существование лакун обусловлено «характерологических»

специфическими особенностями национального менталитета носителей различных локальных культур. В результате межкультурного общения в одних культурах складываются определенные стереотипы в отношении других культур, в частности такие, которые фиксируют наиболее характерную для той или иной нации черту, слабее выраженную у других народов. Принято считать, например, что главное в китайском национальном характере сдержанность, в английском

– – уравновешенность, в американском – прагматичность, в русском – добродушие и гостеприимность [Арутюнова 1998, Гумбольдт 1985, Леонтович 2005, Пан Ин 1977, Сорокин 2001, Тань Аошуань 2004,

–  –  –

Гуанчжунь) 1994, (Фань Минхуа) 1997].

Сдержанность можно рассматривать как относительную характерологическую лакуну для русских и американцев в сравнении с носителями китайской культуры:

сдержанность высоко ценится у китайцев, но мало что значит для русских и ещё меньше для американцев.

Необходимо отметить, что все характерологические лакуны относительны. Сами по себе черты характера являются общечеловеческими, в совокупности представляя собой некий инвариант характера народа, в национальных же вариантах характера эти общечеловеческие признаки занимают разные места в системе ценностей соответствующей культуры, различаясь по степени распространенности. Подтверждает это положение анализ такого присущего всем народам признака национального характера, как трудолюбие. Трудолюбие китайского народа, например, это чрезмерное усердие, коллективистская направленность, ориентирование на достижение быстрого результата независимо от заданных условий.

Трудолюбие американца – это инициативность, размах, энергичная напористость, неиссякаемый деловой азарт. Таким образом, для американцев содержание такого признака, как трудолюбие, во многом не совпадает с тем, как понимают его китайцы: ярко выраженная способность мгновенно ориентироваться в ситуации, характерная для представителей китайской культуры, является лакунизированной для американцев.

Группа «саморефлексивных» характерологических лакун отражает понимание и представление о себе носителей тех или иных культур.

«Самопредставление» этноса представляет собой лакуну в том смысле, что оно отражает более глубокое проникновение в суть национального характера, чем то возможное представление о том же самом этносе, на которое способны носители другой культуры. Иностранцу, например, трудно уловить смысл традиционного китайского нянь», «бай выражающего поздравление ближайших родственников и друзей с новым годом. Если переводить дословно, то означает «бай»

«поклониться», а «нянь» – год. Китайцы, совершая поклон, выражают своё уважение и желают счастья хозяевам дома в наступившем новом году, в то время как для иностранцев выражение «бай нянь» часто остаётся только лишь эквивалентом словосочетания «поздравить с новым годом». Полностью проникнуться значимостью традиции «бай нянь» способны только сами китайцы, что обусловливает некоторый лакунизированный характер этого обряда для носителей других культур.

Таким образом, характерологические лакуны могут быть трёх видов:

Лакуны, отражающие традиционное и, в определённой мере, стереотипное восприятие национального характера другого народа (например, «китайцы сдержанны»);

Лакуны, отражающие несовпадения в том, как проявляются у разных народов аналогичные качества (например, трудолюбие);

Саморефлексивные лакуны, отражающие то, как носители той или иной культуры понимают свой национальный характер (например, китайское “бай нянь”).

Среди национально-психологических лакун выделяют и такие, которые связаны с несовпадениями (национальными особенностями) «склада ума» носителей различных культур, - «силлогистические»

лакуны. Исследователи отмечают более или менее значительные расхождения в этой области национальной психологии: русскому мышлению присущи философская широта и глубина абстрагирования, мышлению англичан – стремление не прибегать к абстракциям;

мышлению американцев приверженность конкретным фактам

– [Бутовская 2004, Васильев 1976, Вежбицкая 1996, Кизин 2002,

Леонтович 2003, Мельник 2005, (Фань Минхуа) 1997].

Национально-специфические особенности мышления представителей различных культур могут стать причиной возникновения «ментальных лакун», которые относятся ко второй группе – к деятельно-коммуникативным лакунам. Существование ментальных лакун выявляется при оценке юмористических или иронических ситуаций, характерных для чужой лингвокультурной общности. Такого рода лакуны возникают, например, в тех случаях, когда носителям некоторой культуры предлагается послушать анекдот или юмористический рассказ, переведённый с другого языка. В этом случае реципиенты, как правило, неспособны понять смысл юмористической или иронической ситуации, отражающей специфику иной культуры. Наличие лакун нарушает процесс межкультурного общения. Для того чтобы это своеобразное межкультурное общение состоялось (то есть, чтобы реципиент мог засмеяться), необходимо не только перевести тексты юмористического содержания с одного языка на другой, но и построить их в привычной для носителя ПЯ (переводящего языка) форме, в соответствии с особенностями склада его ума, ввести традиционные для ПЯ культурно-этнографические образы и символы.

Отдельную группу деятельно-коммуникативных или поведенческих лакун составляют «бытовые» («рутинные») лакуны, указывающие на традиционный уклад жизни, привычки, особенности быта – на то, что называют «повседневным поведением» носителей некоторой культур. Например, у англичан принято пить чай в пять часов вечера, но у других народов такого обычая нет. Многие китайцы удивляются тому, что русские умываются, используя текущую струю воды, тогда как сами они для умывания набирают воду в раковину.

Следующая группа лакун культурного пространства, которая играет существенную роль в невербальной коммуникации, является также значимой: дизайн интерьера, внешний вид жилища несут определённую информацию о материальном благосостоянии, интересах, пристрастиях и вкусах коммуникантов. В процессе межкультурного взаимодействия представителей англоязычной, китайской и русской культур лакунарным явлением можно считать, например, критерии оценивания жилища. Американцы оценивают размер жилища по количеству спален (two-, three-bedroom apartment), русские - по количеству жилых комнат (двух-, трёхкомнатная квартира), а китайцы, как правило, исключают кухню, занимающую отдельную комнату, так как обычно всё, что нужно для приготовления еды, у них находится на балконе. Такие межкультурные различия могут вызвать определённые трудности в понимании и оценке иноязычной культуры, на особенности которой указывают и текстовые лакуны, представляющие для нас особый интерес.

Группа текстовых лакун подробным образом проанализирована в работах Г.В. Быковой, И.Ю. Марковиной, В.Л. Муравьёва, О.А.

Огурцовой, Ю.А. Сорокина, И.А. Стернина и др.

Исследователи предлагают различные классификации текстовых лакун, составляющих лакуносферу1 того или иного этноса. Г.В. Быкова выделяет, прежде всего, внутриязыковые и (интраязыковые) межъязыковые (интеръязыковые) лакуны. Внутриязыковые лакуны «обнаруживают расхождения (пробелы, провалы) между единицами (реальными и потенциальными) внутри одного языка» [Быкова 2001: 7].

И.А. Стернин утверждает, что «в каждом языке существует большое количество внутриязыковых лакун, то есть пустых, незаполненных мест в лексико-фразеологической системе языка, хотя близкие по значению лексемы могут присутствовать» [Стернин 1997: 3]. Например, в русском языке есть слово «каток», но нет обозначения для полоски льда на асфальте, по которой зимой катаются дети; есть слово «старшеклассник», но нет узуальной единицы для обозначения учащихся младших классов.

Межъязыковые лакуны «обнаруживают расхождения (пустоты, бреши) между единицами сопоставимых языков» [Быкова 2001: 7]. По мнению В.Г. Гака, межъязыковые лакуны – это «отсутствие слов для обозначения понятий, которые, несомненно, существуют в данном обществе и которые имеют особое словесное обозначение в другом языке» [Гак 1989: 133]. Например, в английском языке нет обозначения для русских концептов, представленных словами «номенклатура», Понятие «лакуносфера», введённое Сорокиным Ю.А. [Сорокин 2005: 3], расшифровывается в нашей работе как набор языковых и невербальных лакун всевозможных типов, отражающий национальную специфику локальной культуры.

«самиздат», «виньетка», «плошка», «квас» и др. В русском языке отсутствуют при сравнении с английским обозначения для следующих концептов: «пудинг с вареньем» – roly-poly, «опустившийся человек» – «невинный розыгрыш» – josh, «двухнедельный период» – was-bird, fortnight и др. При межъязыковом сопоставительном анализе китайского и русского языков обнаруживается, что в китайском языке отсутствуют при сравнении с русским обозначения следующих концептов: «береста», «раскулачивать», «туесок», «гармошка», «именинник» и другие. В русском языке нет обозначения для следующих китайских концептов: yunxio (шарики из рисовой муки с начинкой), hujun (пампушка в форме завитушки), zhma jing (пюре из семян кунжута), zhjin (бамбуковая дощечка для письма), mnshn (изображения богов-хранителей, наклеенные на воротах), yunbo (серебряный слиток в 50 лян или золотой слиток в 5-10 лян) и др.

Наличие семантических лакун – внутриязыковых и межъязыковых

– может быть как мотивированным, так и немотивированным.

Приведенные выше в качестве примеров внутриязыковые лакуны русского языка являются немотивированными. Примером мотивированной внутриязыковой лакуны является не зафиксированная словарями лексема «кошатина» для обозначения мяса кошки, которая образована по специально существующей в русском языке словообразовательной модели телятина», «теленок – «баран – баранина». Данные модели используются для обозначения мяса животных, употребляемых в пищу. Поскольку мясо кошки в русской бытовой культуре в пищу не употребляется, то и соответствующее слово не зафиксировано в толковом словаре русского языка (пример Г.В.

Быковой).

Межъязыковые лакуны также могут иметь или не иметь национально-культурной обусловленности. Например, специализированные названия пальцев рук и ног (fingers, toes) в английском языке и однословное обозначение этих же понятий в русском языке не обусловлено с точки зрения сопоставляемых культур.

А существование в русском языке таких понятий, как «добро» и и которым в английском языке «благо», «истина» «правда», соответствует один эквивалент (good, truth), обусловлено русской культурно-языковой картиной мира, для которой, по мнению многих исследователей русской культуры [Крысин 2004, Леонтович 2005, Почепцов Степанов Щепанская характерно 1990, 2001, 2004], противопоставление «обыденного» и «возвышенного», «мирского» и «божественного».

Расхождения локальных культур могут различаться по «степени мощности», поэтому разные авторы разграничивают конфронтативные лакуны, свидетельствующие о глубоких расхождениях в системах языков, и лакуны контрастивные – слабые, неглубокие. Эти лакуны можно ещё назвать определённом огрублении терминов) (при абсолютными и относительными, согласно классификации одних авторов, или полными и частичными, согласно терминологии других.

«Полной (абсолютной) лакуна считается в том случае, если некоторый набор сем, входящих в структуру оригинального сообщения, полностью отсутствует в лингвокультуре того, кому направлено данное сообщение»

[Текст и перевод 1988: 78]. Абсолютной лакуной для представителей русской и англо-американской культур является, например, концепт китайской культуры «костяные игральные пластинки» - mjing.

Для носителей китайского языка и культуры абсолютно лакунарными являются русское слово «пасха» (сладкое пирожное из творога, которое едят во время праздника Пасхи) и английское слово «haggis» (телячий рубец с потрохами и приправой).

Относительными (частичными) считаются лакуны, когда понятие с общим значением имеется в обоих сравниваемых знаках, но наблюдается несовпадение частоты их употребления и распространенности, а также несовпадение во фразовом окружении таких слов. Например, следующие русские слова являются для китайской культуры частичными лакунами: «творог» (nizh), «мизинец» (xiozh). Относительными (частичными) лакунами для

–  –  –

(заключительный номер программы), gn`n (быть благодарным за благодеяние) и английские слова «brood» (вынашивать в уме, в душе), «livestock» (домашний скот). В качестве примеров относительных лакун при сопоставлении китайского, русского и английского языков можно привести слова «рис», «лапша», «обувь». В китайском языке слова mfn, mintio употребляются гораздо чаще, чем «рис» и «лапша»

в русском языке и «rice» и «noodles» в английском, так как данные слова являются национально-специфическими понятиями китайской культуры, которые отражают особенности повседневного быта китайского народа. Что касается слова «обувь», то в русском и китайском языках оно употребляется чаще, чем в «footwear»

английском, где в аналогичных ситуациях предпочтение отдается словам и причем используется «shoes» «boots», «footwear»

преимущественно работниками торговли.

Абсолютные и относительные (полные и частичные) лакуны существуют во всех подсистемах языка, однако, по признанию многих учёных, различия между языками, обусловленные различием культур, заметнее всего в лексике и фразеологии. Одну из разновидностей лакунарной лексики представляют реалии (этнографические лакуны).

Реалии – это культуремы, свойственные только данному социуму, они являются полностью лакунарными при переносе в другую лингвокультурную общность. Это «понятия, относящиеся к быту, традициям, истории, материальной и духовной культуре народа» [Бреус 1998: 107]. Так как реалии обладают «культурным компонентом значения», то в переводе они создают национально-культурный колорит, например АЯ (английский язык) – РЯ (русский язык): Mr.

Smith – мистер Смит, Scotland Yard – Скотленд-ярд, pint – пинта; РЯ – АЯ:

Совет Федерации – The Federation Council, ГИБДД (государственная инспекция безопасности дорожного движения) – SISI (The State Traffic

–  –  –

Тяньаньмэнь, Ggng – Гугун; РЯ – КЯ: Кремль - Klmlngng, Путин - Pjng. По мнению Н.Б. Мечковской, экзотизмы и этнографизмы не столько раскрывают или толкуют чужую культуру, сколько символизируют ее [Мечковская 2000: 52]. Так, слова «шиллинг», «эсквайер», «крикет» ассоциируются с англо-саксонской культурой; «ушу», «цзунцзы», «Инь» и «Ян» - знаки традиционной китайской культуры.

Важным разделом в лакунологии (науке о лакунах) является система методов объективного выявления лакун в языке, разработанная Г.В. Быковой. В своей монографии «Лакунарность как категория лексической системологии» Г.В. Быкова подробно описывает следующие методы: контрастивный, историко-сопоставительный, стилистико-парадигматический метод выявления межподсистемных лакун сравнением с лексикой ограниченного употребления, словообразовательно-парадигматический метод выявления лакун через комплексные единицы словообразования, полевой метод выявления лакун, синонимико-антонимический метод, антонимический метод, метод выявления лакун через аналогию, метод моделирования потенциальных слов, метод выявления лакун через анализ ограничений, оппозитивный метод, метод выявления лакун компонентным анализом, выявление лакун лингвистическим интервьюированием, метод выявления эмотивных коннотативных) лакун (ассоциативных, номинативным тестированием и метод анализа детского словоупотребления [Быкова 2003: 174-234]. Так как наше исследование сосредоточено на неречевых, невербальных, формах общения, то из всех вышеперечисленных методов следует остановиться на подробном рассмотрении только одного метода выявления лакун

– лингвистическим интервьюированием, который был применён в работе к описанию невербальных, а точнее жестовых лакун. Такой выбор объясняется особенностями двух коммуникационных систем, их принципиальными отличиями, выявление которых важно для комплексного осмысления кинесической системы общения и определения положений когнитивно-психолингвистической теории лакун, которые было бы целесообразно и методологически оправданно применить к изучению жестовых систем локальных культур. На основе специфики невербальных средств коммуникации, описанной в следующем разделе диссертационного исследования, мы пришли к выводу о возможном выявлении жестовых лакун методом лингвистического интервьюирования, что предполагает:

1) предъявление респондентам анкетного вопросника, получения письменных ответов;

2) выявление одинаковых ответов и их суммирование;

3) обобщение различных по форме, но близких по содержанию ответов и сведения их в один;

4) определение типа выявленных лакун на основе ответов информантов.

Данный метод направлен на выявление непосредственного знания носителя той или иной культуры о значениях слов (или жестов для нашего исследования).

Так как выявленные лакуны являются ощутимым препятствием во взаимопонимании представителей разных культур и общающихся на родном языке, то коммуниканты стремятся ликвидировать существующие языковые и культурные барьеры при помощи элиминирования лакун (от лат. eliminare – исключать, устранять), которое осуществляется двумя основными способами – заполнением и компенсацией.

Среди отечественных лингвистов нет единого мнения в толковании названных способов устранения лакун. Этот вопрос является малоизученным в науке и иногда спорным. И.А. Стернин объясняет термины «компенсация» и «компенсатор». Л.А. Леонова взаимозаменяет понятия «компенсация» и «заполнение лакун». Мы придерживается точки зрения И.Ю. Марковиной, и разграничиваем эти два принципиально важных лингвистических термина.

Заполнение лакуны представляет собой «процесс раскрытия смысла некоторого понятия или фрагмента текста, принадлежащего незнакомой реципиенту культуре» [Текст и перевод 1988: 80].

Заполнение может быть различной глубины: поверхностное или более глубокое, подробное, полное, что зависит от характера элиминируемой лакуны, от типа сообщения, в котором лакуна существует, а также от особенностей реципиента, которому адресовано сообщение.

Например:

«Этот клочок суши зовется Нуси-Бе, что в переводе с малагасийского означает «большой остров»» (пример В.Н. Комисcарова).

Процесс компенсации лакун в ходе межкультурного общения представляет особый интерес. Суть компенсации лакун состоит в следующем: для снятия национально-специфических барьеров в ситуации контакта двух культур, то есть для облегчения понимания того или иного фрагмента чужой культуры вводится специфический элемент культуры реципиента. Таким образом, в тексте некоторого этнотипа появляются элементы другой культуры – схожие или близкие к элементам исходной культуры, но не совпадающие с ними. При этом облегчается понимание сообщения инокультурным реципиентом, но в определённой степени утрачивается национально-культурная специфика исходной культуры. Например: «Исполнители получили премию «Тони», что в американском театре так же почетно, как «Оскар» в кино»

(пример Ю.А. Сорокина и И.Ю. Марковиной).

Г.В. Быкова считает компенсацию средством фиксации лакун, первым этапом элиминирования. Далее должно следовать заполнение лакуны.

Возможна также и полная элиминация национальноспецифических элементов из текста перевода. В таком случае лакунарность текста не осознается получателями перевода и выявляется только в результате сопоставления текста перевода с текстом оригинала.

Конкретные механизмы элиминации лакун соотносятся с традиционными переводческими приемами, такими, как транслитерация, калькирование, описательный перевод, метонимический перевод, дополнение, опущение и т.д.

Элиминирование лакун вызвано необходимостью преодоления культурных преград в целях успешной коммуникации. Так как культурные преграды возникают не только в процессе вербального, но и невербального общения, о чём свидетельствуют результаты проведённого нами исследования, то можно утверждать, что невербальные компоненты сообщения также являются лакунарными при сопоставлении двух лингвокультур. Невербальный опыт той или иной лингвокультурной общности также можно описать, пользуясь терминами теории лакунарности.

1.2. Невербальная коммуникация в аспекте теории лакунарности 1.2.1. Невербальные средства в коммуникативном акте и их лакунизированный характер Общение – это сложный комплексный процесс, в который входят не только речевые сообщения, национально-специфические элементы которых активно изучаются лингвистами в рамках теории лакун.

Коммуникативная деятельность человека включает в себя несколько подсистем различного типа. Как утверждает Н.М. Хенли, «коммуникация – это всеобъемлющий процесс, который осуществляется на нескольких уровнях и по нескольким каналам одновременно» . Р.К. Потапова рассматривает речевую коммуникацию как цепочку состояний, в которой производство, передача и прием вербального сообщения являются лишь частью процесса коммуникации в целом. Наряду с акустическим каналом при передаче сообщения используется также и визуальный канал [Потапова 1997: 4]. И хотя вербальный (словесный) язык имеет безоговорочный приоритет в передаче содержания, многие невербальные аспекты коммуникации людей играют решающую роль в интерактивном взаимодействии.

Многие исследователи считают, что невербальные средства общения заключают в себе гораздо больше информации, чем вербализмы.

Американский исследователь Р. Бирдвистел установил, что в среднем человек говорит 10-11 минут в день, причём вербальный компонент составляет лишь 35 % смысловой нагрузки, а невербальный - 65 % информации (см. рис.1.1.).

–  –  –

Альберт Мехрабиан утверждает, что только 7 % коммуникативного воздействия носят словесный характер, тогда как остальные 93 % обеспечиваются невербальными средствами: мимика, позы, жесты, касания, запахи составляют до 55 %, а на долю голосовой просодической составляющей приходится до 38 % (см. рис.1.2.).

–  –  –

В передаче конкретной информации выдерживается безусловный приоритет вербального канала коммуникации, однако во всех лингвокультурах существует определённый набор невербальных смысловыражений1, заменяющих слова.

Таким образом, система человеческого общения представляет собой сложную целостность, включающую вербальный (речевой, словесный) и невербальный и вокальный) каналы (визуальный коммуникации (Argyle 1977).

Для описания невербального канала коммуникации учёные пользуются различным набором понятий. Наиболее удачно, на наш взгляд, разграничение терминов невербалики проводит исследователь В.А.

Лабунская, которая предлагает пользоваться следующим понятийным аппаратом:

1. Невербальное общение – наиболее широкое абстрактное понятие, которое представляет собой средство передачи информации, организации взаимодействия, формирования собственного образа, представления о партнёре, осуществление влияния на другого человека невербальными средствами.

2. Невербальное поведение включено в понятие невербального общения.

Его характеризуют целостность, или континуальность, непроизвольность и вариабельность. Важной характеристикой является непроизвольность невербального поведения, которая подразумевает неосознанное использование невербальных символов, формирующих имплицитные коммуникации.

3. Невербальные коммуникации включены в понятие невербального поведения и представляют собой систему невербальных символов, знаков, кодов, использующихся для передачи сообщения с большой степенью точности, которая имеет достаточно чёткий круг значений и может быть описана как лингвистическая знаковая система. Основными Словосочетание «невербальные смысловыражения» понимается нами как совокупность мимических, жестовых, проксемических, тактильных и визуальных сигналов, используемых коммуникантом для передачи смысла сообщения.

характеристиками невербальных коммуникаций, отличающих их от невербального поведения, являются произвольность, дискретность и инвариантность.

4. Невербальная интеракция – единица невербального общения, единичное взаимодействие в процессе невербального общения, характеризующееся протяжённостью во времени.

Самым главным понятием терминологической системы В.А.

Лабунской мы определяем для данного исследования понятие «невербальной коммуникации». При описании неречевого материала мы также используем термины «невербальное общение» и «невербальная интеракция» в значениях, определённых В.А. Лабунской.

Важными для исследования также являются понятия коммуникативная деятельность», «невербальная «невербальный коммуникативный стиль», «жест», «кинесические паралингвизмы», «кинесиком», «кинема» и «жестикон».

Эти понятия используются в работе в следующих значениях:

Невербальная коммуникативная деятельность – совокупность осознанных действий коммуниканта по кодированию и декодированию невербальных смысловыражений.

Невербальный коммуникативный стиль – определённый набор характеристик неречевой деятельности этнофора, отличающий его от представителей других этнокультур.

Жест – произвольное мануальное движение.

Кинесические паралингвизмы –жестовые единицы неречевого общения.

Кинесиком – то же, что и осознанный жест.

Кинема – минимальное законченное жестовое движение, обладающее устойчивым значением.

фонд национальных жестов, используемых в

- – Жестикон кинесической системе того или иного этнотипа.

Следует отметить, что строго определённое понятие «жестикон» пока ещё не было зафиксировано в отечественной науке, а лишь косвенным образом упоминалось некоторыми исследователями, например, А.

Голяндиным в статье «Этюды о ладони» [Голяндин 2004: 65].

Основываясь на структуре языковой личности, описанной Ю.Н.

Карауловым [Караулов 1987: 86-90], мы считаем допустимым введение термина «жестикон». Если языковую личность по теории Ю.Н.

Караулова рассматривать как трёхуровневую организацию, которая включает в себя лексикон (ассоциативно-семантический уровень), тезаурус (когнитивный уровень) и прагматикон (мотивационный уровень), то мы дополняем первый уровень языковой личности понятием «жестикон». Если в самом общем виде понимать слово «жестикон» как набор жестов, то можно говорить о широком и узком подходах к его определению. Так, жестикон может представлять совокупность национальных жестов, что позволяет употреблять словосочетание «китайский (англо-американский, русский и др.) жестикон». Если же применять слово «жестикон», характеризуя отдельного человека, его индивидуальные особенности коммуникативной деятельности, то целесообразно говорить о «жестиконе коллеги (друга, соседа и др.)». В нашем исследовании понятие применяется в широком его значении и «жестикон»

рассматривается как компонент невербальной коммуникативной деятельности, как присущая данность невербального коммуникативного стиля этнофора и как субстрат по отношению к жесту, кинесическому параллингвизму, кинесикому и кинемы.

Обозначенный терминологический аппарат употребляется в следующей системе: самая абстрактная категория «невербальное общение определяется невербальной (коммуникация)»

коммуникативной деятельностью представителей той или иной лингвокультуры, которая состоит из числа осуществляемых невербальных интеракций и характеризуется определённым стилем.

Невербальный коммуникативный стиль включает в себя понятие национального жестикона. Жестикон в свою очередь представляет собой фонд национальных жестов паралингвизмов, (кинесических кинесикомов), минимальным звеном которых является кинема (см. рис.

НЕВЕРБАЛЬ – КИНЕМА НОЕ ОБЩЕНИЕ ЖЕСТЫ, КИНЕСИЧЕС НЕВЕРБАЛЬ – КИЕ ПАРА НАЯ КОММУ – ЛИНГВИЗМЫ, НИКАТИВНАЯ

ДЕЯТЕЛЬ - КИНЕСИКОМЫ

НОСТЬ НЕВЕРБАЛЬ –

НЫЕ ИНТЕРАК- ЖЕСТИКОН

ЦИИ

НЕВЕРБАЛЬ НЫЙ КОММУ НИКАТИВНЫЙ

СТИЛЬ Рис. 1.3. Систематизация понятийного аппарата теории невербального общения Прежде чем описывать исследовательский материал, пользуясь определённым понятийным аппаратом теории невербальной коммуникации и теории лакун, необходимо обратиться к вопросу соотношения вербальных и невербальных средств в коммуникативном акте, что позволит выделить основные характеристики невербальных средств коммуникации.

Наиболее подробный анализ соотношения вербальных и невербальных средств в коммуникативном акте в работах разных исследователей (прежде всего зарубежных) представлен в монографии М.Г. Лебедько [Лебедько 1999: 84 – 89]. Она вычленяет два основных противоречащих друг другу взгляда на проблематику соотношения вербальных и невербальных средств общения. Согласно первой точке зрения система невербальных средств общения полностью автономна.

Как утверждают М. Арджиль и П. Трауэр , «в человеческом обществе используются два отдельных языка, каждый из которых выполняет свои функции – невербальный канал общения используется в социальном поведении человека для выражения персонального отношения к кому-либо, в то время как вербальный канал общения используется в основном для передачи информации». По мнению Г. Битти , такой подход предполагает, что канал общения выполняет, главным образом, «невербальный социальные функции; вербальный же канал слов и предложений передает семантическую информацию».

Согласно другому подходу система невербальных средств коммуникации рассматривается во взаимосвязи с языком, но для удобства изучения его «отделяют» от течения событий и общения. Такое разделение условно. Оно используется для того, чтобы сосредоточить внимание на участниках коммуникации и их поведении. Не отрицая важности невербального канала коммуникации и его способности передавать семантическую информацию (например, использование лектором невербальных сигналов в шумной аудитории), Г. Битти говорит о том, что «эти достоинства не так заметны из-за огромной области использования и подвижности вербальных средств общения, которые составляют систему сложных правил управления возможными высказываниями систему правил, в которую входит серия

– универсальных принципов, считающихся врожденными у всех представителей человеческого рода» .

Большинство исследователей признают важность системного подхода к анализу процесса коммуникации, предполагающего параллельное существование и взаимодействие вербального и невербального каналов общения, которое обусловлено глубинными процессами, лежащими в основе речевой и неречевой деятельности индивида. Согласно одному из ведущих специалистов в области изучения отечественной невербальной семиотики Г.Е.

Крейдлину (Крейдлин 2000) наличие общих свойств двух способов коммуникации подтверждают следующие факты:

1) Выражение смысла сообщения может быть мотивировано в конкретных условиях только словами, только жестами (например, смысл «не очень, так себе» и американский жест «выполнять колеблющиеся движения из стороны в сторону ладонью с растопыренными пальцами»1), только параязыковыми единицами или комбинацией тех и других знаков. К такого рода смыслам и жестам относятся смыслы «там» и «нет денег» и, соответственно, жесты «указывать большим пальцем назад через плечо» (жест, используемый и в русской, и в англоамериканской, и китайской культурах) и «выворачивать пустой карман одежды наружу» (жест, характерный для представителей англоамериканской и русской лингвокультур), часто сопровождаемые Подробное описание и фотография жеста представлены во второй главе.

соответствующими вербализмами. Смысл «затруднительное положение» можно передать речевыми высказываниями «как же быть?», «что же делать?», параязыковым элементом «э-э-э» или жестом «почесать затылок».

2) Каждый элемент кинесического поведения, как и элемент вербального языка, может быть компонентом конвенционального соглашения, значение которого контекстуально обусловлено. Например, потирание ладоней друг о друга, щелчки пальцами, проведение рукой по лбу.

3) Жесты, как и языковые единицы, в большинстве своём являются символическими знаками: они суть факты жестовой культуры общения, «заполняя» её так же, как лексические единицы заполняют словарь вербального языка. Выражение различных эмоциональных состояний возможно и при помощи слов, и при помощи жестов.

Жестовые единицы коммуникации, как и вербализмы, могут быть:

а) адресованными к конкретной личности или аудитории и не адресованными к кому-либо (адресованными к любому);

б) инструктивными (например, жесты человека, объясняющего как закрыть дверь или воспользоваться каким-либо прибором) и констативными (например, жест «скрещенные перед грудью руки» со значением «нет»);

в) спокойными и экспрессивными характер (учитывается исполняемого телодвижения);

г) успокаивающими или угрожающими (например, поглаживание по голове с целью ослабить волнение человека и жест “погрозить кулаком”, выражающий соответствующий настрой жестикулирующего);

д) тёплыми и холодными (например, китайский дружеский жест «похлопать кого-либо по плечу» в знак одобрения или радушного приветствия и жест «уходи» (жестикулирующий вытянутой рукой указывает адресату на дверь));

е) стилистически нейтральными и окрашенными (например, жест «дразнилка»).

Жестовые последовательности суть не что иное, как семиотические акты, аналогичные речевым высказываниям в актах речи.

Например, последовательно совершённые телодвижения «ударить себя ладонью по лбу» и «щёлкнуть пальцами» представляют собой законченный семиотический акт, смысл которого может быть расшифрован примерно так: «Как же это я забыл?! А вот идея!».

4) Контексты употребления жестовых единиц могут быть достаточно строго и полно описаны в неком жёстком формате в рамках жестового словаря. Например, известный швейцарский фигурист Стефан Ламбьель, после удачного завершения своей короткой программы на зимних Олимпийских играх в Турине (2006 г.), ожидая результатов своего выступления, показал своим болельщикам жест “божья коровка” (авторский вариант наименования кинесикома).

Исполняя жест, Стефан Ламбьель приложил сомкнутые указательные и средние пальцы обеих рук к вискам (остальные сжаты в кулак) и согнул их несколько раз, имитируя усики божьей коровки. Увлечение фигуриста всякого рода мягкими игрушками и сувенирами в виде божьей коровки побудило его к использованию своего собственного жеста, выражающего приветствие болельщикам и тёплые отношения С.

Ламбьеля к ним. Употребление такой кинесической формы общения строго задано контекстом, что обуславливает невозможность использования жеста как невербального знака выражения какого-то иного отношения к кому-либо.

5) Жестовое поведение людей, как и речевое, меняется в пространстве и во времени, а также под действием изменяющихся социоэкономических и культурных условий. Например, в Китае во времена правления династии Цинь, существовал особый жестовый ритуал приветствий, который описывает китайский исследователь Чжан

Чжаньи [ 1990: 27]. Мужчины одного социального статуса при

встрече друг с другом совершали поклоны, при которых было положено закладывать правую руку за спину. Благородные персоны женского пола, приветствуя друг друга, складывали кисти рук одна на другую на левое бедро. Императора китайцы приветствовали по-особому: сначала проводили раскрытой кистью правой руки по всей длине левой (от плеча до кончиков пальцев), затем наоборот – ладонью левой руки проводили по длине правой. Завершалось приветствие императора коленопреклонением, при исполнении которого колено левой ноги и ладонь левой руки должны были касаться земли, а правая рука находилась за спиной. В настоящее время такие традиции невербального приветствия в Китае не соблюдаются.

В первой половине XVIII века англичане широко пользовались жестикуляцией, в то время как американцы той эпохи отличались сдержанностью жестикуляции. В современное время характер кинесического поведения представителей данных лингвокультур кардинально изменился: сейчас именно англичане характеризуются большей сдержанность жестикуляции, чем американцы [Вопросы оптимизации естественных коммуникативных систем: 45].

6) Многие жесты могут быть переведены и на соответствующий вербальный язык, и на другой, «иностранный» жестовый язык, причём корпус вопросов перевода кинесических знаков в жестовую систему другой культуры и из одной семиотической системы в другую напоминает о классических вопросах перевода вербальных языков.

Например, телодвижение «махать рукой» в знак отрицания может быть передано в письменном тексте следующими вариантами: совершать движения кистью руки из стороны в сторону, отрицательно размахивать ладонью перед собой на уровне плеча, махать рукой в знак несогласия.

Но при переводе русского невербального смысловыражения отрицания в кинесическую систему китайской лингвокультурной общности необходимо использовать жестовую форму, принятую в данной культуре для передачи отрицательного значения – ставить руку поперёк.

Американский исследователь невербальных средств коммуникации Д.

МакНил придерживается теории совокупного функционирования системы речевых и неречевых компонентов общения, обосновывая свою точку зрения следующими фактами:

1) Человек использует жесты, когда он вовлечён в процесс коммуникации. 90 % жестовых форм сопровождает речь.

2) На семантическом и прагматическом уровнях жесты дополняют вербализмы.

3) Слова и жесты стремятся к синхронности: фаза жеста подчёркивает языковой эквивалент высказывания (McNeill 1992).

Несмотря на наличие важных общих свойств между вербальным и невербальным языком, между ними фиксируются и фундаментальные различия, которые не позволяют рассматривать эти языки как изоморфные семиотические коды или как явления одного порядка.

Разграничение вербальных и невербальных аспектов коммуникации проводится по ряду оснований. Р.

Харрисон считает, что невербальную и вербальную коммуникацию следует различать по следующим четырем категориям:

По используемому коду;

По каналу производства и передачи информации;

По механизму передачи информации;

По выполняемой функции .

Крейдлин выделяет три наиболее очевидных на его взгляд критерия различий двух семиотических систем:

1) принцип стабильности и дискретности.

Носители той или иной языковой культуры уверенно определяют принадлежность вербализмов к языку и описывают их функционирование в данной языковой системе. Если в описании семантики языковых единиц и формулировании правил их употребления возможны незначительные расхождения, то реакция на изменение форм и значения единиц, как центральных, так и периферийных, примерно одинакова у всех представителей локальной культуры.

В невербальной системе общения соблюдение таких закономерностей не наблюдается:

она является более неустойчивой и вариативной, что проявляется как в самих единицах лексике), так и в правилах их (жестовой комбинирования. Более или менее очерчен только центр невербальной системы, а периферия остаётся плохо описанной и слабо освоенной.

2) механизм референции вербальных и невербальных единиц.

В невербальной коммуникации принимает участие значительное число знаков, которые либо обозначают непосредственно свой денотат, каковым является объект и его признаки – форма, размер и т.п. (при этом сами части тела используются для прямого указания на объект или являются его субститутом), либо обозначают целые ситуации или фрагменты ситуаций, выступая в акте коммуникации как аналоги речевых высказываний. Например, жест «указательный и большой пальцы руки параллельно друг другу, остальные сомкнуты в кулак» (аналог речевого высказывания меры – «чуть-чуть»). Невербальная референция всегда конкретна: она имеет дело с узнаваемыми объектами и ситуациями.

3) набор выполняемых функций.

Жестовые знаки в отличие вербализмов воспринимаются по большей части визуально. В основном это зрительные знаки (в редких случаях – тактильные), наделённые особыми функциями изображения явлений, ситуаций, объектов и свойств реального мира и указания на них.

Единицы невербальной семиотической системы выполняют в коммуникативном акте не только информативную, экспрессивную, регулятивную и пр., но и изобразительную функцию (Крейдлин 2000).

Китайский исследователь (Ван Хун) (:

1996) разграничивает вербальный и невербальный языки по пяти основным критериям (см. табл. 1).

–  –  –

Кинесическая наука (кинесика) изучает всё, что связано с жестовой коммуникацией. Это отдельная область научного знания, законы и основные положения которой описаны ниже. Лакунология, в свою очередь, представляет собой самостоятельное научноисследовательское направление, которое описывает проблему языковой безэквивалентности той или иной лингвокультуры. В науке же, как нам представляется, назрела необходимость подробных исследований национально-специфического в кинесике, поэтому возникает вопрос места рассмотрения указанной проблемы в лингвистике. Если теория лакун входит в проблемный круг вопросов этнопсихолингвистики и, соответственно, психолингвистики, а кинесика является отдельной отраслью теории невербальной коммуникации, то для исследования национально-обусловленных кинесикомов необходима новая «свободная ниша» в лингвистике. Такой «свободной нишей» для детального изучения выделенной проблемы могла бы стать, по нашему мнению, междисциплинарная наука – кинесическая лакунология. В рамках этой науки, на создание в будущем которой указывает ряд предпосылок, можно будет разработать отдельную методологию выявления и исследования жестов, отражающих национальнокультурные особенности коммуникации того или иного этноса, что является совершенно необходимым, так как «теория лакун позволяет наметить подход к выявлению несовпадений в системе «культурных знаков», но никак не рассматривает способы описания и презентации знаков одной культуры для представителя» [Гудков 2003: 80].

Такое положение дел в современной науке и стало главным фактором, побудившим нас к рассмотрению кинесических знаков локальной культуры в терминах теории лакун. Выделение кинесической лакунологии в область самостоятельного научного знания, формирование и описание её понятийно-терминологического аппарата и методологии видится нам будущим научным открытием в лингвистике и перспективной тематикой докторского исследования.

В рамках нашего исследования предпринимается попытка изучения национально-культурных жестовых форм общения в свете теории лакун, поэтому целесообразно обратиться к рассмотрению базовых категорий кинесики, а затем рассмотреть их, пользуясь терминами и основными положениями теории лакун.

1.2.2.1. Базовые категории и основные направления исследований в кинесике. Жест как кинема Американский кинесиолог Р. Бирдвистел, один из основателей кинесики, полагает, что эта наука изучает коммуникативные аспекты структурированных телодвижений как части человеческого поведения (Birdwhistell 1970).

В англо-русском словаре по лингвистике и семиотике кинесика определяется как «наука, изучающая всю совокупность телодвижений, участвующих в человеческом общении» [Англо-русский словарь по лингвистике и семиотике 2002: 202].

А.П. Садохин трактует этот термин как «совокупность жестов, поз телодвижений, используемых при коммуникации в качестве дополнительных выразительных средств общения» [Садохин 2005: 169].

В отечественной лингвистике кинесикой называют особую дисциплину, которая изучает семиотику телодвижений [Вопросы оптимизации естественных коммуникативных систем 1971: 39];

зрительно воспринимаемый диапазон движений, выполняющих экспрессивно-регулятивную функцию в общении [Лабунская 1986: 8];

коммуникацию с помощью мимики и телодвижений [Леонтович 2005:

Мы придерживаемся дефиниции, зафиксированной в Большом энциклопедическом словаре под ред. В.Н. Ярцевой: кинесика (от греч.

Kinesis – движение) – «совокупность кинем – значимых жестов, мимических и пантомических движений, входящих в коммуникацию в качестве невербальных компонентов при непосредственном общении коммуникантов» [ЯБЭС 1998: 221].

По мнению большинства кинесиологов, исследования Ч.Дарвина являются первой попыткой «коммуникативного» анализа телодвижений, положившей начало современной кинесике. Начало становления кинесической науки как самостоятельного направления научноисследовательского поиска связано с работами Франца Боаса (Boas 1911), который занимался исследованием жестикуляции индейских племён северо-западного побережья США. Однако определяющее влияние на развитие современной кинесики оказал антропологолингвистический метод Э. Сепира, который рассматривал жестикуляцию как код, который необходимо усвоить, чтобы успешно осуществлять коммуникацию (Sapir 1949).

Особенно сильный толчок развитию кинесических учений дал, по мнению Ю. Кристевой, «микрокультурный анализ», представленный, прежде всего, в исследованиях последовательницы Ф. Боаса Маргарет Мид, которая уделяла особое внимание культурным детерминантам поведения (Кристева 2004).

Подобного рода научные изыскания обусловили необходимость возникновения в 50-х годах ХХ века отдельной дисциплины, занимающейся изучением жестового кода коммуникации - кинесики.

положила начало структурному анализу телодвижений. В ней учёный представил результаты многолетних исследований в области кинесики и своих собственных (оригинальную нотацию для записи музыкальных жестов), и своих коллег. Но всё-таки основой кинесических методов исследования стала концепция речевой деятельности Э. Сепира, предполагающая её изучение как ряда «уровней», анализируемых по отдельности. Психолингвистические исследования Б. Уорфа (Whorf

1956) и Ч. Осгуда (Osgood 1954) ориентировали кинесику на исследование проблемы связи коммуникации с другими системами культуры как носителями культурных и личностных особенностей.

Современная кинесика, находящаяся в стадии становления, исследует основные проблемные ситуации:

1) возможные способы использования лингвистических моделей;

2) определение своих собственных единиц и комбинаций.

Задачей кинесики является поиск «повторяющихся элементов» в коммуникативном потоке, в их абстрагировании и в изучении их структурной роли (Кристева 2004), что подразумевает необходимость различения уровней жестового кода. Зарубежные кинесиологи F. Poyatos, R. Birdwhistell, W. Stokoe, W. La Barre, C. Voegelin, A. Hayes полагают, что это могут быть уровни, соответствующие уровням, выделяемым в лингвистике, или уровни, исследующие взаимосвязи между речью и жестом. В связи с этим, интересны для анализа концепции Р.

Бирдвистела, К. Вёглина и В. Стокоу.

К. Вёглин выявил в жестовой речи некоторое число различительных признаков, примерно равное числу фонем в языке, и пришёл к выводу о том, что жестовую речь можно анализировать по двум уровням, аналогичным фонемному и морфологическому (Voegelin 1958).

В. Стокоу предложил называть базовые элементы жестов «херемами». В теории американского исследователя говорится о том, что каждая жестовая морфема, которая является наименьшей значимой единицей, состоит из трёх херем – структурных точек позы (tabula), конфигурации (designatum) и движения (signation) (см. рис. 1.4.).

–  –  –

Рис. 1.4. Структурная организация жеста по теории К. Стокоу Согласно основным положениям теории В.

Стокоу анализ жестовости происходит по трём уровням:

Анализ херем (cherology);

Анализ сочетания херем (morphocheremics);

Морфология и синтаксис (morphemics).

Некоторые исследователи (Kroeber 1958) придерживаются точки зрения о том, что в жестовой речи нельзя выделить единицы, соответствующие фонемам, и поэтому анализ должен ограничиваться уровнем единиц, соответствующих морфемам.

Один из ведущих специалистов в области исследования невербальных средств коммуникации Пьер Олеран доказал невозможность применения грамматических, синтаксических и логических категорий к жестовости1, так как они основаны на жёстких подразделениях (Olron 1952).

Теория американского учёного Р. Бирдвистела является одной из наиболее разработанных в кинесике. В 1959 году Р. Бирдвистел предложил каталог отдельных простейших человеческих движений и статичных поз – кинесических атомов и молекул. Элементарные акты телесного человеческого поведения он назвал кинами, которые определил как «мельчайшие, далее не делимые, наименее заметные движения, которые имеют чрезвычайно малую длительность приблизительно сек.» Согласно 1/50 .

определению Р. Бирдвистела, кинемы – это «более крупные единицы, с помощью которых происходит реальное общение людей»; «кинемы образуют структуру и объединяются в более крупные единицы – кинеморфы и кинесинтагмы» (см. рис. 1.4).

Понятие «жестовость» следует понимать как систему осознанно воспроизводимых мануальных форм передачи смысла сообщения.

–  –  –

Рис. 1.5. Структурная организация жеста по теории Рэя Бирдвистела Элементарные единицы моторного поведения линейны, двигательно выразительны, отсылая к нейрофизиологическим механизмам, в которых каждый момент движения одновременно является и тормозящим фактором (по отношению к предшествующему моменту), и возбуждающим (по отношению к последующему). Кинема, таким образом, является диалектическим единством противоположностей – торможения и возбуждения (Чеснов 1989).

А. Леруа-Гуран посвятил генезису кинем специальное исследование, в котором также подчёркиваются их диалектические качества. Организм должен находиться в равновесии с внешней и внутренней средой. Сведение воедино этих противоречивых импульсов А. Леруа-Гуран называет конфронтацией, которая наблюдаема даже на нижних этажах нервной системы, особенно симпатической, передающей регулирующие команды элементарного поведения. По его мнению, весь блок оперативных цепей (жестов, манер, поступков) создаёт фундамент индивидуального поведения, направленного на поддержание связей с обществом. Специфичность оперативных цепей, хранящихся в памяти общества и устанавливающихся в ранний период жизни имитационно, определяется их функционированием внутри той или иной лингвокультуры и осознаётся только в сравнении с правилами чужого общества (Leroi-Gourhan 1974).

Наряду с понятиями «кина» и «кинемы» важным в кинесике является также предложенное Р. Бирдвистелом понятие «аллокина».

Кинема – это «имя класса сходных аллокинов, то есть движений контекстно взаимозаменимых без изменения значения» . Дифференциальное значение кинов Р. Бирдвистел определял путём опроса информантов. Он описал отдельные жесты в разных культурах и у разных народов и, в частности, обнаружил, что в американской культуре люди регулярно используют в общении 50-60 кинем, из которых больше половины соотносятся с головой. Это три вида кивков: однократный кивок, двукратный и трехкратный, два вида поворотов головы в сторону (lateral head sweeps): одно- и двукратный поворот головы; одна кинема: вскидывание головы вверх (head cock kineme); одна кинема: наклон головы вперед (head tilt kineme); три вида связок (connectives), или движений всей головой (whole head motion kinemes): «голова поднята, и некоторое время находится в таком положении», «голова опущена и находится в таком положении какое-то время», «голова принимает какое-то иное положение» и ряд других кинем.

Р. Бирдвистел предложил также удобную систему записи жестов.

Для обозначения открытого глаза он использовал знак «», а знак «–»

обозначал закрытый глаз. Подобные условные знаки он назвал кинеграфами (см. рис.1.6.).

Рис. 1.6. Кинеграфы губ по теории Р. Бирдвистела

По мнению учёного, тело можно разделить на восемь сфер, а движения каждой из них описываются особым видом кинеграфических символов.

Кинесическими переменными он называл «различные характеристики жестов и жестовой деятельности» . Примерами кинесических переменных могут служить время совершения движения, способ его реализации, объем движения, степень мускульного напряжения и пр. Впоследствии понятие кинесической переменной в невербальной семиотике было расширено, и к кинесическим переменным стали также относить некоторые параметры контекста её употребления: социальный статус партнёров по коммуникации, их возраст, пол, отношение друг к другу, тип ситуации общения и другие.

Кинесика может пониматься более широко и менее широко.

Согласно широкому подходу, термин «кинесика» используют для обозначения науки о языке тела и его частей, отождествляя «язык тела»

с «техникой тела», включающей также незнаковые (непроизвольные) движения [Григорьева, Григорьев, Крейдлин 2001: 166].

Ввиду необходимости точного определения границ исследовательской области кинесики различают инстинктивные движения, действия и коды», основанные на «кинесические определённой культурной традиции и осознаваемые наравне с другими произвольными конвенциональными семиотическими системами (Вопросы оптимизации естественных коммуникативных систем 1971).

Согласно Н.Б. Мечковской движения тела делятся на:

Движения, которые не являются знаками - психологически незначимые физические движения и физиологические процессы;

Знаки-симптомы - психологически значимые позы, жесты, мимические выражения, которые не являются условными, направленными от адресанта к адресату;

Знаки-кинемы – коммуникативно значимые телодвижения, жесты и мимические телодвижения, используемые в качестве узуальных поведенческих актов [Мечковская 2004: 137].

Психологически незначимые физические движения отличаются от коммуникативно значимых тем, что ненамеренно сопровождают чьюлибо речь или действия и несут эмоциональную нагрузку, выражая радость, восторг, боль, горе и пр. Если человек от ужаса хватается руками за голову, то он совершает непроизвольное движение. Когда несколько веков назад спортсмен впервые поднял руки вверх в ознаменовании победы, то он совершил непроизвольное телодвижение.

Подобное движение стало часто повторяться в аналогичных ситуациях, получило статус принятого в данном сообществе символа и стало произвольным. В настоящее время «поднятые руки спортсмена»

являются конвенциональным знаком. Иными словами, любое произвольное движение является значимым. Например, телодвижение «почесать затылок» означает недоумение.

Коммуникативно значимые движения образуют систему знаков, которые являются предметом семиотики. Данная наука исследует общие принципы, лежащие в основе структуры всех знаков, с учётом их использования в составе сообщений и характера этих сообщений, а также особенностей различных знаковых систем и сообщений, использующих эти разные типы знаков [Якобсон 1998: 320]. Правда, ещё древние стоики определили суть языковых знаков, которая заключается в их двусторонней структуре, в единстве непосредственно воспринимаемого signans (означающего) и подразумеваемого signatum (означаемого). Например, телодвижение, при котором средний и указательный пальцы руки распрямлены и образуют подобие латинской буквы V, а остальные пальцы согнуты, является знаковым, так как имеет определенную форму и значение: «ищу человека, с которым хотел бы выпить и разделить необходимые для этого денежные расходы». Именно знаковый характер отличает произвольные телодвижения, изучением которых занимается кинесика, от физиологических, непроизвольных.

Несомненным остается тот факт, что исследования в области кинесики нуждаются в дальнейшем расширении и углублении. Поэтому исследовательский бум, связанный с попытками внести некоторые уточнения в науку о языке тела, можно считать вполне закономерным.

Современные кинесические исследования ведутся в различных направлениях.

Основными направлениями являются следующие:

антропологические, биоморфологические, лингвистические, 1.

нейрофизиологические и психологические описания жестов;

2. типология жестов и жестового поведения внутри жестовой системы основе их морфологических, структурных или смысловых (на особенностей, с точки зрения функционирования, ареальных и социальных контекстов использования, соотношения с речью и др.);

3. межкультурный компаративный анализ жестовых систем различных типов;

изучение лингвистических психологических, социальных и 4.

культурных аспектов жестовой коммуникации как самой по себе, так и в соотношении с коммуникацией словесной;

терапевтические и клинические исследования патологии 5.

кинесического поведения;

6. исследование происхождения, закономерностей исторической и культурной эволюции жестов и жестовых систем;

прикладные аспекты кинесики жестовой 7. (моделирование коммуникации на компьютере, применение жестов в воспитании детей и в обучении, роль и функции жестов в риторике, анализ театральных и киножестов, кинесическая география и диалектология и многое другое).

В работе М. Кнапп «Невербальная коммуникация в человеческом общении» (Knapp 1972) все кинесические исследования были условно разделены на три большие группы. Первая – прекинесика – занимается анализом физиологии и морфологического строения жестовых движений, а также возможностями и условиями перехода одних жестов в другие. Вторая – микрокинесика – изучает минимальные единицы жестового языка, кины и кинемы. Кроме того, ее предметом являются семантика, синтаксис и прагматика жестовых слов и жестовых фразеологических единиц. Третья группа исследований получила название макрокинесики, или социокинесики. Она посвящена описанию функционирования жестов в социальном контексте, то есть в таких условиях, где функции жестов достаточно чётко очерчены и определены.

Самым важным кинесическим понятием мы считаем кинему в значении «выразительного законченного (имеющего определённую структуру, способ исполнения и столь же устойчивое значение) и самостоятельного мимического или жестового движения» [Ахманова 1966: 105]. Кинемы исследуются в структуре жестов.

Слово восходит к латинскому слову «жест» «gerere», означающему нести ответственность, контролировать, «носить, выполнять, исполнять». Непосредственным «предком» слова «жест»

(точнее, английского эквивалента слова «gesture») является «gestura», средневековое латинское слово, значение которого может быть описано как «способ ношения чего-либо или способ действия». По данным первых английских памятников, где встречается слово «gesture», оно имело в тот период времени значение «то, как человек стоит или ходит».

Как отмечает А. Кендон, позднее это слово применялось только для обозначения «правильного телесного поведения оратора, то есть того, как оратор должен использовать возможности своего тела, чтобы воздействовать на слушателей» .

Несмотря на то, что жесты ещё со времён античности привлекали внимание выдающихся мыслителей (Цельса, Цицерона, Квинтилиана, Лаоцзы, Аристотеля и даже Пифагора (по мнению некоторых учёных)), толкование их в современной лингвистике довольно-таки неоднозначно.

Например, Дэвид Гивенс предлагает два варианта определения термина «жест»:

1) движение тела, поза или материальный артефакт, который кодирует или оказывает влияние на концепт, мотивацию или настроение; жест представляет собой не материальную действительность или энергию, а информацию;

2) знак, сигнал или ключ, используемый в процессе коммуникации в комплексе с вербальной речью или отдельно (Givens 2005).

Г. Гибш и М.Форверг трактуют слово как «жесты»

более или менее отчётливо воспринимаемые и «определённые описываемые свойства общей моторики, преимущественно поверхности тела (лица – мимика, всего тела – пантомимика, рук и кистей рук – жестикуляция)» [Гибш, Форверг 1972:126].

А. Кендон рассматривает жест как любое визуальное действие, которое совершается в целях коммуникации.

Обычно это действие адресовано другому участнику коммуникативного акта, который воспринимает его как намеренное, произвольное и передающее определённое значение независимо от самого действия .

О.С. Ахманова определяет жесты как систему различного рода телодвижений, особенно движений рук, как часть коммуникативного акта и как предмет кинесики [Ахманова 1969: 149].

Е.М. Верещагин и В.Г. Костомаров считают жестами все телодвижения, кроме движения глаз и мышц лица [Верещагин, Костомаров 1981: 36].

Г.Е. Крейдлин относит к жестам движения рук, ног или головы [Крейдлин 2002: 10].

Р. Бирдвистел уточняет, что «жест представляет собой связанный морф (bound morph), а это значит, что жестовые формы лишены автономности и для их отождествления требуется учёт кинесического поведения, выступающего в роли инфикса, суффикса, префикса или трансфикса. Жесты представляют собой нечто вроде «трансфиксов», ибо они неотделимы от словесной коммуникации» .

Таким образом, возможно узкое и широкое толкование термина «жест». В широком смысле «жест» аккумулирует в себе все телодвижения (даже мельчайшие), а также позы и расстояния между коммуникантами. В узком смысле эта дефиниция трактуется как движение рук, обладающее коммуникативной интенцией. Мы придерживаемся точки зрения О.С. Ахмановой и ограничиваемся исследованием мануальных жестов.

Во второй половине ХХ века исследованию жестов различных типов было посвящено несколько десятков крупных работ в зарубежной и отечественной лингвистике и кинесике. Р. Бирдвистел , А.

Кендон , Д. МакНил , Д. Моррис , А. Пиз , Ф.

Пойатос , Дж. Фаст , П. Экман , Д. Эфрон и некоторые другие учёные внесли весомый вклад в развитие зарубежной кинесики. Исследователи В.И. Анадакова , Р.П. Волос , З.М.

Волоцкая , Н.В. Глаголев , И.Н. Горелов , Г.Е.

Крейдлин , В.А. Лабунская , М.Г. Лебедько , Т.М.

Николаева , Н.И. Смирнова , Ю.Ю. Чернявичюте , Р.И. Шлапаков также внесли весомый вклад в изучение жестовых форм коммуникации.

В современной научно-исследовательской ситуации культивируется философский подход к изучению жестовости, целью которого является рассмотрение кинесики как науки, независимой от собственно лингвистических схем. Ю. Кристева настаивает на необходимости такого рода исследований и указывает на возможное нетрадиционное направление в развитии науки о жестах с помощью построения кинесических моделей на основе анализа нового корпуса данных (Кристева 2004). Она предлагает рассматривать жест как некоторую практику, тогда проблема значения отступает на второй план, а на первый план выходит проблема рассмотрения «смысла» как «указания», а «знака» – как «анафоры» (с учётом этимологии этого термина и его значения в структурном синтаксисе). «Анафорическая (реляционная) функция – это функция трансгрессии по отношению к вербальной структуре, имеющая в качестве коннотации «раскрывание», «распространение». Анафорическая функция семиотического текста в целом составляет фон, на котором совершается некий процесс семиотического производства» Интересно [Кристева 2004: 119].

отметить, что китайскому исследователю Чан Чэнмину удалось доказать наличие связи между иероглифом и жестом. В своей докторской диссертации он перечисляет шесть принципов древнекитайского письма «лишу» (403-247 гг. до Р.Х.):

1) изобразительное представление предметов;

2) указание на действие;

3) сочетание идей;

4) сочетание изобразительных и фонетических элементов;

5) смещение смысла;

6) заимствование; сюда же относится деление китайских иероглифов на «вэнь» (иероглифы, стремящиеся к изобразительности) и «цзэн»

(сложные иероглифы с тенденцией к указательности) (Tchang TchengMing 1937).

Названные Чан Чэнмином принципы древнекитайского письма указывают на предшествование жеста как «обозначения» и «указания на действие» по отношению к «сознанию» (к идее).

Ю. Кристева считает, что использование лингвистической методологии является лишь одним из возможных вариантов к исследованию жестовости, а будущее кинесики связано с изучением жестовости как семиотического текста, не заблокированного замкнутыми языка.

Размышляя о жестах, нельзя исключить вопрос определения «языка жестов» («языка тела»), который до сих пор является дискуссионным.

Словосочетание «body language» («язык тела») появилось в 70-х годах ХХ века с выходом в свет монографии Дж. Фаста «Язык тела».

Учёный отмечал, что ««язык тела» и кинесика базируются на поведенческих моделях невербальной коммуникации, но кинесика ещё столь молодая наука, что её авторитетных исследователей можно сосчитать на пальцах одной руки» .

В настоящее время под «языком тела» понимаются телодвижения, позы и выражения лица, с помощью которых осуществляется общение людей (Givens 2005).

В англо-русском словаре по лингвистике и семиотике «язык тела»

(«телесный язык») определяется как «невербальная коммуникативная система, знаками которой являются различные жесты, позы, взаимное физическое расположение коммуникантов, а при более расширенном понимании – также семиотически значимые временные и постоянные модификации физического облика: особенности причёски и косметики, раскраска тела, различные мутиляции (татуировка, скарификация, пирсинг и проч.)» [Англо-русский словарь по лингвистике и семиотике:

В Большом энциклопедическом словаре языки жестов определяются как коммуникативные системы, план выражения которых строится не на акустической, как в звуковых языках, а на кинеcической (жестикуляторно-мимической) основе [ЯБЭС 1998: 153].

О.С. Ахманова использует несколько терминов для обозначения языка жестов и называет его пасимологией, языком кинеcическим, языком линейным, языком ручным. Она рассматривает язык жестов как «совокупность выразительных жестов, различных телодвижений (за исключением движения речевого аппарата), используемых в качестве средств общения» [Ахманова 1969: 534].

Крейдлин считает, что жестовый язык является системой, которой присущи следующие четыре качества:

1. языки жестов имеют свою историю и складывающуюся в ходе исторического развития структуру единиц – сеть элементов и отношений между ними;

2. каждый язык жестов имеет свой язык и грамматику;

3. все языки жестов представляют свои единицы, а также правила их соединения и употребления в хорошо организованном виде;

4. единицы жестовых языков могут быть проинтерпретированы на естественном языке и в большинстве случаев «переведены» на него [Крейдлин 1999: 173].

Самые существенные различия между языками жестов и звуковыми языками относятся к плану выражения. Жест, минимальная билатеральная единица языка жестов, складывается из херем (от греч.

hejr, hejros «рука»), объединяющихся в три класса. Херемы одного из них указывают на место исполнения жеста, второго – на конфигурацию руки, третьего – на характер движения [ЯБЭС 1998: 153]. Число херем можно сопоставить с числом фонем звукового языка. В объекты изучения кинесики не включаются искусственные жестовые языки (то есть языки, не соотносящиеся с речью). Это, прежде всего языки, созданные для глухонемых, профессиональные жестовые языки и диалекты, например, язык мукомолов в Британской Колумбии, жесты спортивных судей, торговые и биржевые знаковые системы, язык жестов водителей грузовиков, жестовые языки сравнительно узких социальных групп вроде языка монахов–траппистов или монахов-транцисканцев и особые ритуальные языки жестов, которые распространены среди аборигенов Австралии. Использование последних вызвано необходимостью общения во время ритуального молчания юношей при обряде инициации или в ситуации траура (например, язык женщин-вдов из австралийского племени Варлпири). Сфера применения всех указанных специальных жестовых языков в отличие от обычных жестов весьма узкая.

С целью чёткого разграничения жестикуляции, исследуемой в кинесике, и других видов жестикуляции Д. МакНил разработал концепцию жестового континуума, которая основывается на оригинальной идее А. Кендона, предложенной в 1988 году. В 1992 году Д. МакНил представил первую версию этого континуума, в котором анализируются различные мануальные движения на двух измерительных отрезках: на фазе вербального сопровождения и на фазе конвенциональности (McNeill 1992). В версию 2000 года Д. МакНил добавил ещё два измерительных уровня: объём лингвистических свойств, которыми обладают мануальные движения, и их семиотическое содержание. Он предложил различать четыре вида мануальных движений: собственно жестикуляцию, пантомиму, эмблемы и языки жестов, которые расположены в пределах континуума следующим образом (см.

рис.1.7.):

–  –  –

global/synthetic global/analytic segmented/synthetic segmented/analytic общая/синтетическая общая/аналитическая сегментарная/синтетическая сегментарная/аналитическая Рис. 1.7. Мануальные движения в континууме Д. МакНила Первый уровень соотносится со степенью речевого сопровождения мануальных движений. Второй уровень, степень языковой обусловленности, отображает насколько движения мануальные могут быть системно организованны (представляют ли они достаточно сформированный способ производства движений). Третий уровень, степень конвенциональности, связан со степенью согласованности мануальных форм между их пользователями.

Четвёртый уровень соотносится с семантической дифференциацией мануальных движений. Согласно этим четырём уровням, языки жестов занимают одно положение на уровне речевого сопровождения, степени лингвистической связанности и уровне конвециональности. Следующий тип мануальных движений в составе континуума - эмблемы, является высококонтекстным, культурно обусловленным и часто заменяющим речь. Далее следует пантомима, которая не является столь конвенциональной как эмблема, но чья степень вербальной аналогии всё-таки высока. Существенное различие между эмблемами и пантомимическими движениями состоит в отсутствии стандартизированной упаковки, требуемой пантомимой. На противоположной стороне от языков жестов находится жестикуляция, которая представляет собой неконвенциональные мануальные движения, почти всегда сопровождаемые речью.

Важнейшими характеристиками этих движений являются:

Визуальная демонстрация значений (экспрессия не линейного, а динамичного характера);

Отсутствие правил «корректного применения» (которые могли бы к ним применяться);

Синтетичность (комплексное мануальное движение не является комбинацией мельчайших единиц в отличие от речевых высказываний) (McNeill 2000).

Все жесты, минимальные единицы языка жестов, проходят три фазы (стадии) – экскурсию, реализацию (воспроизведение) и рекурсию.

Экскурсия готовит движение, придавая ему нужную форму.

Центральной для каждой из жестовых форм является стадия реализации, особенно ее кульминация (пик). Рекурсия – это стадия, освобождающая энергию (выход из движения).

Фазы жеста могут иметь для разных жестов неодинаковую продолжительность. Например, после выполнения жеста – движения юбку на колени» руки женщины на какое-то мгновение «натянуть задерживаются на ноге. В данном жесте фазой – экскурсией является «положение рук на юбке», реализацией – фаза «натягивание юбки», а рекурсией – фаза «отведение рук», причём вторая и третья стадии более медленные, чем первая. После центральной фазы жеста «поманить к себе рукой» рука может занять другую позицию, исходную для выполнения другого жеста.

Фазы жеста соотносятся с такими кинеcическими параметрами, как интенсивность движения, направления и траектория движения, степень мускульного напряжения. Они связаны с амплитудой, или широтой, движения, напоминающей длину произносимого слога, со скоростью или временной продолжительностью движения, подобными темпу речи. С.А. Григорьева акцентирует внимание на том, что, «описывая фазы жеста, необходимо учитывать коммуникативное, поведение, которое оказывает значительное влияние на характер исполнения жеста» [Григорьева, Григорьев, Крейдлин 2001: 179-180].

Е.М. Верещагин и В.Г. Костомаров выдвигают идею о том, что «коммуникативное поведение или непроизвольно выводит вовне внутреннее душевное состояние человека, или с его помощью коммуниканты сознательно передают информацию друг другу»

[Верещагин, Костомаров 1981: 36]. С точки зрения этих исследователей, коммуникативное поведение принципиально отлично от самодостаточного поведения, от тех действий и поступков, которые выполняются ради самих себя, для достижения непосредственных целей.

Наряду с повседневными бытовыми жестами, образующими центр кинеcической системы, имеются различные жестовые диалекты.

Особый географический жестовый ареал для китайских жестов образуют южные провинции Китая. Например, китайцы используют две разные жестовые формы изображения числа «четыре». Южане показывают эту цифру при помощи выпрямленных большого, среднего, безымянного пальцев и мизинца (подгибают указательный палец). На севере Китая распространён вариант кинесикома «четыре», который формируется при помощи выпрямленных указательного, среднего, безымянного пальцев и мизинца (подгибают большой палец), причём, согласно нашим экспериментальным данным такой вариант исполнения жеста распознаёт большинство китайцев. Однако каковы все существенные отличия жестов севера и юга Китая, пока ещё до конца не выяснено.

Интересным для анализа также является тот факт, что, согласно предварительным результатам, полученным в 1998 году группой учёных из Технического университета г. Берлина во главе с проф. Р. Познером, существуют явные лексические расхождения в кинеcических системах даже в районах в пределах одного города – Восточном и Западном Берлине.

Что касается профессиональных, социальных и других диалектов, то они, по данным исследований С.А. Григорьевой, Н.В. Григорьева и Г.Е. Крейдлина, имеются во всех развитых культурах. Например, в Австралии особый жестовый язык отмечен у охотников целого ряда племён, а в Англии особые жестовые знаки используют фаны – футбольные болельщики. В статье М. Ямпольского рассказывается о необычных жестах палачей, ораторов и актеров, существовавших в разных частях света с самых древних времен (Ямпольский 1994), а в докладе С. Квэй на международном симпозиуме по XII социолингвистике, который проходил в Лондоне в марте 1998 года, речь шла об удивительном языке монахов-траппистов из монастыря НотрДам де Фэр в Хоккайдо [Григорьева, Григорьев, Крейдлин 2001: 187].

Социальная, профессиональная и религиозная дифференциация характерны и для жестовых систем китайской, англо-американской и русской лигвокультур. Примерами таких жестовых систем являются жесты спортивных судей в различных национальных видах спорта, особые жестовые языки альпинистов и водолазов, религиозные жесты, исполняемые во время православной или католической службы в церкви, жесты старообрядцев или христиан – баптистов, жесты китайских монахов монастыря Из невербальных «Шаолинь».

неологизмов можно отметить отдельные жесты так называемых «новых русских» и элементы молодежного жестового слэнга китайских, американских и русских коммуникантов.

Итак, одно из свойств жестового знака, как и любого другого семиотического знака, – асимметрический дуализм – обусловливает возможные варианты расхождения формы и значения жеста как в жестиконах разных культур, так и в пределах жестикона одной культуры. Поскольку нами исследуются жесты в контексте межкультурных невербальных интеракций, то мы анализируем расхождения в жестовых системах разных культур, которые сигнализируют о национально-специфических жестовых элементах невербальных коммуникативных стилей этнофоров. Национально культурные компоненты жестикона локальной культуры следует рассматривать с позиций основных положений теории лакунарности.

1.2.2.2. Жест как аккумулирующее звено феномена невербальной лакунарности В отечественной лингвистике феномен невербальной коммуникации не описан исследователями комплексно, что как нам видится, объясняется ещё недостаточно хорошо разработанными положениями науки о языковой лакунарности, её нахождением в стадии активно ведущихся исследований по формированию собственного понятийного научного аппарата и относительно непродолжительным периодом существования этой науки как отдельного научноисследовательского поиска.

Что касается исследовательской ситуации в области кинесических описаний национально-специфических смысловыражений, то здесь делаются только самые первые шаги, а такого рода полноценных исследований, как в отечественной, так и в зарубежной науке совершенно немного, и даже крайне недостаточно. К таким работам можно причислить исследования Г.Е. Блишуновой, А.В. Пахарь, Т.Б.

Резниковой, Н.И. Смирновой.

Вышеперечисленные факты свидетельствуют об исследовательском вакууме в изучении невербальной лакунарности, аккумулирующим звеном которой является жест. К жестовым единицам невербальных коммуникационных систем той или иной этнокультуры в определённой степени применимы некоторые лингвистические категории, одна из которых – безэквивалентность понятия.

Выявляя национально-специфические компоненты жестовой системы той или иной лингвокультурной общности, следует опираться на метод установления лакун как один из способов выявления специфики локальных культур. Ю.А. Сорокин, автор этого метода, предлагает его рассматривать в терминах инварианта и варианта некоторого вербального поведения, присущего той или иной локальной культуре. Под инвариантом следует понимать всю совокупность вербального поведения Homo sapiens, которое обладает как различиями, так и определёнными соответствиями относительно какого-либо лингвокультурного варианта поведения. В пределах каждого варианта возникают сложные соотнесённости на уровне инварианта и варианта [Сорокин 1977: 122].

Обращаясь к исследованию неречевых составляющих коммуникативного поведения, мы пользуемся методом установления лакун, принимая во внимание всю совокупность невербального поведения Homo sapiens. Тогда невербальную лакуну мы определяем как некоторый фрагмент кинесического сообщения, в котором имеется чтолибо непонятное или странное для адресата [Глущенко 2003: 33].

Описывая невербальный опыт общения локальной культуры, мы предлагаем классифицировать кинесические лакуны, по аналогии с вербальными, как или полные и частичные абсолютные и относительные.

Такого рода невербальные лакуны, количество которых велико во всех культурах, представляют особый интерес для межкультурных сопоставительных исследований, так как они в полной мере отражают национально-культурную специфику народа, коммуникативной практики его повседневного общения.

Сопоставление кинесических систем общения китайской и русской, китайской и англо-американской и русской и англоамериканской лингвокультур даёт нам основания говорить о наличии большого количества абсолютных невербальных лакун, которые обнаруживаются при интерактивном взаимодействии вышеперечисленных локальных культур. Описание семантики нижеприведённых англо-американских жестовых лакун осуществлялось на основе результатов исследований, проведённых И.Жуковой в соавторстве с М.Г. Лебедько М.Г. Лебедько , , И.А.Стерниным .

Абсолютной невербальной лакуной для жестовых систем китайской и русской лингвокультур является американский кинесиком со значением «Я люблю тебя» («I love you») американского коммуникативного [Очерк поведения при исполнении 2001: 172-173], которого носитель американской культуры поднимает сжатый кулак на уровень головы и затем разгибает большой палец, указательный и мизинец. Когда представителю китайской или русской локальной культуры адресуется этот жест, он может не догадаться о значении такого кинесического поведения, оно может ввести его даже в полное заблуждение. Поэтому данная жестовая форма общения выступает в качестве абсолютно лакунарной для китайской и русской лингвокультурных общностей. Американский жест «потирать указательными пальцами друг о друга»

(«using one forefinger brush over the back of the other forefinger»), выражающий недовольство поведением кого-либо (нижестоящего), не используется в русской и китайской культурах даже в качестве заимствованного и, поэтому также является примером абсолютной невербальной лакуны, что подтверждается результатами российских исследователей И. Жуковой и М.Г. Лебедько , китайского учёного Лю Жуньциня [ 1991: 267] и данными наших собственных экспериментальных

–  –  –

1. В теории лакунарности рассматриваются широкий и узкий подходы к объяснению её главного понятия – «лакуны». В определении термина «лакуна» мы придерживаемся его широкого понимания, принципиально важного для нашего этнопсихолингвистического исследования, и рассматриваем лакуны с позиций Ю.А. Сорокина и И.Ю. Марковиной как непонятные и странные для реципиента элементы инокультурного текста, требующие интерпретации и сигнализирующие о национально-специфических элементах той или иной лингвокультуры.

2. Для выявления языковых лакун в лингвистике используются различные методы, среди которых мы выделяем метод выявления лакун лингвистическим интервьюированием, который, по нашему мнению, позволяет проводить комплексные полноценные исследования по выявлению невербальных лакун путём получения непосредственных знаний представителей той или иной этнокультурной общности о значениях жестов.

3. Выделяемые в теории лакунарности способы элиминирования лакун – компенсация и заполнение – представляют собой варианты устранения пятен», которые с учётом особенностей «белых коммуникации при помощи невербальных смысловыражений могут быть применены в некотором переосмысленном виде к устранению лакунарных жестовых единиц общения.

4. Понятийно-терминологический аппарат теории лакун, в который, помимо главного понятия «лакуна», входят дефиниции «абсолютная лакуна», «относительная лакуна», «лакуносфера» и «лакунология», мы считаем целесообразным применить для описания феноменологии невербальной лакунарности.

5. Если рассматривать коммуникацию как всеобъемлющий процесс передачи смысла сообщения по двум каналам одновременно – вербальному и невербальному, то необходимо комплексное осмысление и речевых, и неречевых форм общения.

6. Неречевые формы коммуникации можно описывать, пользуясь определённым понятийно-терминологическим аппаратом теории невербального общения, в который мы включаем термины общение», коммуникации», «невербальное «невербальные интеракция», коммуникативная «невербальная «невербальная деятельность», «невербальный коммуникативный стиль», «жестикон», «жест», «кинесические паралингвизмы», «кинесиком» и «кинема».

7. Специфика невербального контактирования в контексте межкультурной коммуникации обусловливает наличие национальнокультурных особенностей невербальных смысловыражений, которые, мы считаем, следует изучать в рамках будущего самостоятельного научного поиска – кинесической лакунологии.

Свойство асимметрического дуализма жестового знака 8.

определяет его национально-культурную обусловленность, сигнализирующую о наличии лакунарных компонентов в системе жестов локальной культуры.

Жесты локальной культуры можно рассматривать как 9.

аккумулирующее звено явления невербальной лакунарности и разграничивать их по категориям абсолютных и частичных невербальных лакун.

10. Лакунарность является имманентным свойством жестикона англо-американской, китайской и русской лингвокультурных общностей, которое обнаруживается при сопоставлении трёх отдалённых друг от друга культур.

Подробное описание и систематизация относительных жестовых лакун рассматривается в следующей главе.

ГЛАВА 2. ЖЕСТОВЫЕ ЛАКУНЫ В КИНЕСИЧЕСКОЙ СИСТЕМЕ

КИТАЙСКИХ КОММУНИКАНТОВ НА ФОНЕ АНГЛОАМЕРИКАНСКОГО И РУССКОГО ЖЕСТИКОНА

2.1. Лексикографическое описание абсолютно лакунарных жестов китайской культуры В данном разделе описываются китайские полные кинесические лакуны (жесты, отсутствующие и в русской, и англо-американской лингвокультурах (либо только в русской) при их наличии в невербальной системе общения китайцев) на основе метода лингвистического интервьюирования, применяемого лакунологами для выявления лакунарных единиц культуры того или иного этноса.

Данные для описания китайских жестов получены при интервьюировании и анкетировании 480 носителей китайского языка и культуры. Исследования проводились в провинциях Ляонин (г. Далянь) в 2004 году и Хэйлунцзян (г. Хэйхе) в 2005 году. Респондентами выступили студенты, сотрудники и преподаватели Хэйхэйского института () и Международного института китайского языка и культуры при Северо-восточном университете финансов и экономики (Возраст респондентов – от 18 до 60).

Поскольку выбранный аспект исследования является лишь частично изученным и его системное описание не нашло отражения как в российских, так и китайских лингвистических научноисследовательских направлениях, а о становлении кинесики в качестве отдельной области научного знания в Китае вряд ли можно говорить вообще, то опорными материалами для наших практических исследований не могли послужить какие-либо словарные статьи из энциклопедий или словарей китайских жестов, поскольку таковых ещё нет. Китайские лакунарные жестовые формы общения фиксировались при сопоставлении русских и англо-американских жестов с китайскими и при сравнении китайских жестов с кинесическими единицами невербальных систем представителей русской и англо-американской локальных культур. Метод ассоциативного экспериментального исследования послужил отправной точкой в составлении анкетного вопросника, в который был включён 21 вопрос и 22 жеста, распространённых в русской и англо-американской культурах кинесического поведения; количественная выборка русских и англоамериканских жестов составляет 1:1. В интервью были включены вопросы, конкретизирующие экспериментальные данные, полученные при анкетировании и вопросы, позволяющие выяснять наличие других возможных способов жестового общения представителей китайской локальной культуры. Если форма анкетирования являлась одинаковой для всех респондентов, принимавших участие в исследовании, то в интервью количество вопросов варьировалось в зависимости от степени интереса, проявленного респондентом к обсуждаемой проблеме, временного фактора, уровня интеллектуальной базы участников и некоторых других условий.

Опорным источником структурной организации кинесического материала послужила форма описания жестов, предлагаемая авторами «Словаря языка русских жестов» (Григорьева, Григорьев, Крейдлин Структура описания жестов, использованная авторами 2001).

вышеупомянутого словарного издания, была преобразована в следующий вариант необходимых составляющих китайских кинесикомов и включает:

Основную номинацию;

–  –  –

“ - ” “ - ” Index finger and middle finger move up and down continuously, imitating bowing, not with heads down to the ground but with fingers to the table.

Сопутствующие жесты: Иногда жест сопровождается одобрительной улыбкой.

–  –  –

Sometimes people say: «Thank you for serving me!»

Пояснения: Этот жест появился во время правления династии Цин.

Император Цяньлун отправился путешествовать по Южному Китаю в одежде простолюдина (в секрете от подданных). Однажды в чайной он собственноручно налил чай в чашку своего сановника. Тот пришел в ужас, ибо согласно дворцовому церемониалу подобную милость, дарованную ему императором, следовало принимать на коленях. Однако встать на колени - значит привлечь к себе внимание и раскрыть инкогнито императора. Так, он придумал более скрытый жест выражения уважения и почтения. Сообразительный царедворец сгибал пальцы несколько раз, изображая многократное преклонение, но не головы к земле, а пальцев к столу. С тех пор этот жест начал распространяться от поколения к поколению.

Знание смысла передаваемого жестом значения является важным компонентом в интерпретации некоторых интеркультурных контекстов, так как, например, в России и англо-говорящих странах подобные движения пальцев по столу обозначают нервное состояние и отсутствие терпения у человека.

() “ - ”“ - ” This gesture appeared during the Qing Dynasty. Emperor Qianlong visited South China in civil clothes (in secret from the common people). Once in a tea-restaurant emperor served tea to his dignitary himself. That dignitary was shocked as according to the palace ceremonial he was to accept such a favour given to him by emperor standing on the knees. But to stand on the knees was equal to betraying emperor. Thus, he invented a more discreet gesture of showing respect and subordination. The quick-witted officer moved his fingers up and down continuously, metaphorically depicting repeated bowing, not with heads down to the ground but with fingers to the table. From that time, the gesture was spread generation by generation.

Being conscious of the meaning of this gesture is very important in some intercultural contexts since the same sequence of finger movements on the table expresses nervousness and impatience in Russia and Englishspeaking countries.

Основная номинация: Приветствие wnhu Greeting кинесикома: Руки находятся Моторика перед грудью. Кулак правой руки обхватывает кулак левой.

Hands are before the chest. Right hand fist embraces left hand fist.

–  –  –

Условия употребления: Традиционный китайский жест употребляется как в неофициальной, так и в официальной обстановке.

This traditional Chinese gesture is used in unofficial situations as well as in official ones.

Вербальное сопровождение: «Здравствуйте!», «Поздравляю вас!»

«Good morning (good afternoon, good evening)!», «Congratulations!»

Пояснения: Этот жест был когда-то усвоен в кругах воинских искусств, что наложило на него свою символику. Согласно одной исторической версии, раскрытая ладонь одной руки и обхваченный ею сжатый кулак другой символизируют собой два противоположных начала китайской натурфилософии – инь и ян. Согласно другим источникам, такое положение рук, демонстрирующее нежелание нанести первый удар, является данью уважения противнику. В настоящее время этот жест является установленным элементом приветствия, с которым участник спортивных соревнований по ушу обращается к судьям и зрителям.

Этим жестом китайцы также поздравляют своих родственников и знакомых с наступлением Праздника Весны, с днем рождения, повышением по службе, переездом на новую квартиру и т.п.

–  –  –

Сопутствующие жесты: Часто жестикулирующий наклоняет голову и/или закрывает глаза.

/ Gesticulator often bends his head or closes his eyes.

Интерпретационное значение: Жестикулирующий обращается к Будде с надеждой на исполнение его просьбы.

Gesticulator appeals to Buddha with a hope.

Условия употребления: Жест употребляется поколениями всех возрастов в ситуации, когда человеку нужна помощь и надежда на положительный исход какого-либо дела.

The gesture is used by generations of all age when man needs help and a hope for a positive result of some action.

Вербальное сопровождение: Какой-либо молитвенный текст

–  –  –

Hands are before the chest. Left hand fist rests on the right open palm.

Сопутствующие жесты: Как правило, жестикулирующий наклоняет голову.

As a rule, gesticulator bends his head.

Интерпретационное значение: Жестикулирующий демонстрирует уважительное отношение к адресату.

Gesticulator expresses his respect towards addressee.

Условия употребления: Традиционный китайский жест, символ боевого искусства, употребляется в знак приветствия противника.

Traditional Chinese gesture, a fighting art symbol, is used as a greeting of an opponent.

Вербальное сопровождение: Какие-либо междометия, боевые призывы

–  –  –

To look down on somebody Моторика кинесикома: Руки, согнутые в локтях, находятся перед грудью. Указательные пальцы обеих рук выставлены вперёд, большие пальцы находятся в горизонтальном положении и смотрят друг на друга (образуя две заглавные английские буквы “L”), остальные пальцы собраны в кулак.

“L” Folded arms are before the chest. Left and right forefingers and thumbs make two capital English letters “L”. Other fingers are closed in the fist.

Интерпретационное значение: Жестикулирующий выражает своё высокомерное отношение к адресату.

Gesticulator expresses his haughty attitude towards the addressee.

Условия употребления: Используется в неофициальной обстановке, ярко демонстрируя отрицательное отношение к адресату и нежелание поддерживать с ним какие-либо отношения. Данный жест распространён среди молодежи.

The gesture is used in unofficial situation to express the negative attitude towards the addressee and no wish to have any relations with him. It is widely spread among the youth.

Возможно, жест был когда-то заимствован из

Пояснения:

западноевропейской культуры кинесического общения. В настоящее время он является полной жестовой лакуной как для русской, так и для англо-американской лингвокультур.

–  –  –

Forefinger of one hand extended, tip touches one’s own face several times quickly; similar to scratching, but with the forefinger straight.

Сопутствующие жесты: Жест может принимать шуточную или же серьёзную форму. В первом случае он сопровождается улыбкой, а во втором – строгим, осуждающим взглядом, губы вытянуты в трубочку.

–  –  –

As a rule, verbal corresponding phrases «Shame on you!», «You ought to be ashamed!» are used.

Пояснения: Взрослые часто употребляют его в качестве шуточного жеста по отношению к детям.

–  –  –

(), Left hand or right hand little finger is upraised. Other fingers are closed in fist. Palm can be facing in or facing out.

Сопутствующие жесты: Обычно выполняется с серьёзным видом, без улыбки. Брови могут быть подняты вверх, губы сжаты.

, ] [, This gesture is usually accompanied by a serious look. One can raise his or her eyebrows and squeeze the lips.

Жестикулирующий выражает

Интерпретационное значение:

оскорбление адресату.

Gesticulator expresses some insult towards addressee.

Жест употребляется в ситуациях

Условия употребления:

неофициального повседневного общения.

The gesture is used in unofficial situations of everyday communication.

Вербальное сопровождение: обычно отсутствует.

–  –  –

Fingers of the left hand folded in the fist are before the chest. One rotates right over the fist with his palm facing the ground.

It can be often demonstrated with a smile or a little bit confused look.

Интерпретационное значение: Жестикулирующий намекает адресату о любовных чувствах.

–  –  –

It is used in every day communication by men as well as by women when its verbal corresponding element “love” can’t be used (pronounced) due to some circumstances.

Вербальное сопровождение: обычно отсутствует.

As a rule, no verbal expression is used when demonstrating the gesture.

Пояснения: Жестикулирующий не обязательно сообщает адресату о своих чувствах. Он может использовать это понятие в широком контексте, с учётом содержания коммуникативного сообщения.

“” “ Gesticulator does not obligatory communicates the addressee about his own feelings. He can use this notion “love” in a wide context according to the content of the message.

Основная номинация: Любящее сердце

–  –  –

Thumbs and middle fingers of both hands join with each other forming heart.

Other fingers are closed in the fist.

Сопутствующие жесты: Часто сопровождается улыбкой или слегка смущённым выражением лица.

It can be often demonstrated with a smile or a little confused look.

значение: Жестикулирующий признаётся в Интерпретационное любви адресату, даря своё сердце.

Gesticulator declares about his love towards the addressee, giving heart to him.

Условия употребления: Используется как символ любви в ситуациях неофициального общения между молодыми людьми.

It is used by young people as a symbol of love in unofficial communication.

–  –  –

Upraised forefinger of each hand is coming together in front of the body until the two touch each other.

Жестикулирующий может улыбаться и

Сопутствующие жесты:

кивать головой.

Gesticulator can smile and nod.

Интерпретационное значение: Жестикулирующий намекает адресату на то, что между парнем и девушкой существуют любовные отношения.

Gesticulator hints the addressee about boy and girl’s love relations.

Условия употребления: Данный жест распространён среди молодежи, но он также употребляется поколением постарше.

This gesture is widely spread among the youth, but it’s also used by elder generation.

Вербальное сопровождение: «Между ними точно что-то есть!»

«There is something between them for sure!»

Пояснения: Жест используется в неофициальной обстановке.

–  –  –

Hands are put to the temples. Forefingers and middle fingers are spread making two English letters «V». Other fingers are closed in the fist.

Пальцы, образующие «заячьи уши», могут сгибаться несколько раз.

Голова может быть наклонена вправо или влево.

As a rule, this gesture is accompanied with a smile. The finger, making «rabbit’s ears», can be crooked for several times. Gesticulator’s head may be bent right or left.

Интерпретационное значение: Жестикулирующий, изображающий зайчика, выражает своё доброе и весёлое настроение.

Gesticulator, imitating hare (rabbit), expresses his being in good mood and his kind feelings.

Условия употребления: Часто используется как шуточный жест в различных ситуациях повседневного общения между детьми или при общении детей со взрослыми.

It can often become a semi-joking gesture in different situations of every day communication between children or between children and grown-ups.

Вербальное сопровождение: обычно отсутствует.

As a rule, no verbal expression is used when demonstrating the gesture.

Пояснения: Жест не используется людьми старшего поколения.

–  –  –

Hands are before the chest. The right palm is laid over the left palm. Thumbs ajar rotate right or left or crook for several times.

Сопутствующие жесты: Как правило, жест сопровождается улыбкой.

As a rule, this gesture is accompanied with a smile.

Интерпретационное значение: Жестикулирующий желает 1) счастья,

2) долголетия адресату или 3) намекает на обманутого мужа – рогоносца.

–  –  –

As a rule, no verbal expression is used when demonstrating the gesture.

Пояснения: В третьем значении жест приобретает шуточную форму, которая обычно используется в общении взрослых.

Учителей русского языка, работающих по учебному пособию...» Семкова ОСОБЕННОСТИ ПСИХОСОМАТИЧЕСКИХ СИМПТОМОВ И ПЕРЕЖИВАНИЯ ОБРАЗА Я У ПЕДАГОГОВ-МУЖЧИН И ПЕДАГОГОВ-ЖЕНЩИН Проведено изучение особенностей психосоматических симптомов и переживания...»

«2. Настоящее и будущее профессиональной ориентации учащейся молодежи: теория и практика / под ред. С. Н. Чистяковой. Санкт-Петер­ бург: Изд-во ФГНУ ИПО ОВ РАО, 2012. 404 с.3. Психология профессионального консультирования: учебное посо­ бие / под ред. Э. Ф. Зеера. Екатеринбург: Изд-во Рос. гос. проф.-пед. ун-та, 2009. 246 с. И...»

«АкварелЬ №6 (18) июнь‘16 журнал для родителей Совершенно Дети онлайн летние Обезопасим ребенка тусовки в интернете Как не заскучать в городе этим летом? Семейный бюджет Шесть идей для накопления денег ный доб мат Ур фо МИ ЗЬ ВО ОБОЙ СС реклама реклама А А СОДЕРЖАНИЕ СОВЕРШЕННО ЛЕТНИЕ ДЕТИ ОНЛАЙН ТУСОВКИ Обезопасим Как не...»

Учитель начальных классов Барышникова Т.А. ПОЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА Рабочая программа курса "Окружающий мир" разработана на основе авторской программы Н. Ф. Виноград...» ПОСТУПАЮЩИХ НА ОБУЧЕНИЕ НА 2015/16 УЧЕБНЫЙ ГОД ПО НАПРАВЛЕНИЮ ПОДГОТОВКИ 37.04.01 ПСИХОЛОГИЯ профиль: Педаго...» 13.00.02 – теория и методика обучения и воспитания (физика) ДИССЕРТАЦИЯ на соискание...» English version: Kornienko D.S., Derish F.V. The Dark triad and chronotype Пермский государственный национальный исследовательский университет,...» подготовки научно-педагогических кадров в аспирантуре 35.06.01 Сельское хозяйство, профиль подготовки "Общее земледелие, растениеводс...»

«Государственное бюджетное общеобразовательное учреждение ГИМНАЗИЯ № 205 Фрунзенского района 192239 Санкт-Петербург, ул. Димитрова, д. 10, к. 3, тел.361-19-11 Принят Утверждено На заседании педагогическ...»

2017 www.сайт - «Бесплатная электронная библиотека - различные документы»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам , мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.

Лекция 5

В учебниках по лингвокультурологии основные понятия этой формирующейся науки не упорядочены и не систематизированы. Различные авторы предлагают различные списки основных понятий науки о культуре и языке. Бывает, что одно и то же явление именуется у разных авторов по-разному. Систематизируем список понятий лингвокультурологии, предлагаемых В.А. Масловой.

Первая группа включает первичные понятия – понятия базового уровня, опираясь на которые можно перейти к понятиям более высокого уровня.

Вторая группа содержит понятия, представляющие собой объединения единиц первой группы.

Третья группа объединяет понятия, актуальные для жизни социума, для роли человека в нём.

Четвёртая группа включает в себя понятия, больше связанные с культурой.

Рассмотрим эти понятия.

І группа

Культурные семы – ядерные семантические признаки в лексическом значении слов, несущие культурную информацию. Например, у слова лапти можно выделить культурные семы: «плетёные из лыка», «крестьянская обувь». Значение слова самовар включает семы «сосуд с топкой», «для чаепития русских». У слова щи выделяются культурные семы«кушанье из рубленой капусты», «пища русских».

Культурными коннотациями В.Н. Телия называет неядерные семы вторичных лексических значений, развивающиеся у одного и того же слова (понятия) в различных культурах. Например, собака у русских ассоциируется с верностью, преданностью, неприхотливостью (фразеологизмы собачья верность, собачья преданность, собачья жизнь ). У белорусов собака коннотирует негативные признаки: ушица ў собачую скуру означает «стать негодным, ленивым человеком». У киргизов собака – бранное слово, похожее на русское свинья.

Культурные коннотации свойственны не только метафорическим, но и символическим значениям. В слове кровь русское сознание сформировало коннотации: 1) символ жизненных сил (фразеологизмы пить кровь, до последней капли крови ); 2) символ родства (фразеологизмы родная кровь, кровь от крови );

3) символ здоровья (фразеологизм кровь с молоком ); 4) символ эмоций (фразеологизмы кровь бросилась в голову, кровь стынет ).

Культурные коннотации по сути являются культурным кодом. При этом из денотата вычленяются отдельные признаки, образ которых предстаёт во внутренней форме слова с переносной семантикой. Коннотации основаны на ассоциациях, идущих от слова, поэтому одно и то же животное выступает эталоном разных качеств в разных культурах. Иногда коннотации могут быть основаны и на реальных свойствах предметов: ихтиозавр (об отсталом человеке), телёнок (о тихом, ласковом человеке), талмуд (об утомительном чтении), винегрет (о всякой смеси). Иногда коннотации рассматривают как оценочный ореол. Например, голубые глаза для киргизов – самые некрасивые, а коровьи глаза – самые красивые.

Культурный фон – характеристика номинативных единиц (слов и фразеологизмов), обозначающих явления социальной жизни и исторические события: пропал как швед под Полтавой, красно-коричневые (о национал-патриотах России), оранжевая революция, бело-голубые.

К культурному фону примыкают прецедентные имена (термин В. Красных): 1) имена героев известных художественных текстов (Тарас Бульба, Обломов ); 2) имена, связанные с известными ситуациями (Иван Сусанин, дед Талаш ); 3) значимые имена в человеческой культуре (учёные М.В. Ломоносов, Д.И. Менделеев, К.А. Тимирязев, В.И. Вернадский, В.В. Виноградов, А.Н. Колмогоров ; писатели и поэты А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой, А.П. Чехов, М. Шолохов, А.И. Солженицын, И. Бродский ; художники Андрей Рублёв, И.Е. Репин, В. Васнецов, М. Врубель ; композиторы М.И. Глинка, П.И. Чайковский, Д. Шостакович, А. Шнитке).

Культурные концепты – имена абстрактных понятий. Культурная информация прикрепляется в них к сигнификату (понятию о предмете). Ключевыми концептами культуры называют ядерные единицы картины мира, обладающие экзистенциальной (имеющей отношение к существованию человека) значимостью. К ним относят СОВЕСТЬ, СУДЬБА, ВОЛЯ, ДОЛЯ, ГРЕХ, ЗАКОН, СВОБОДА, ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ, РОДИНА. В.В. Воробьёв предложил для близкого понятия термин лингвокультурема (совокупность языкового знака, его содержания и культурного смысла).

ІІ группа

Лингвокультурная парадигма – языковая форма, отражающая категории мировоззрения (ВРЕМЯ, ПРОСТРАНСТВО).

Культурное пространство (= культурный фонд) – форма существования культуры в сознании её представителей: русское / английское когнитивное пространство. Культурный фонд – кругозор в области национальной и мировой культуры, которым обладает типичный представитель культуры; совокупность базовых единиц конкретной культуры.

Менталитет – способ восприятия и понимания действительности; внутренняя организация ментальности; «склад ума и души» народа; психо-лингво-интеллект народа; глубинная структура сознания, зависящая от социокультурных, языковых, географических и других факторов (В.А. Маслова); совокупность оценок (З.Д. Попова). Он проявляется на уровне языковой, наивной картины мира, отражённой в мифах, религиозных воззрениях и т.д.

Языковая картина мира (ЯКМ) – совокупность зафиксированных в единицах языка представлений народа о действительности. Она уже, чем когнитивная. В языке названо только то, что имело для народа коммуникативную значимость, ценность. ЯКМ выражается в семантическом пространстве языка. Она создаётся лексемами, фразеологизмами, лакунами, частотными средствами языка, образными средствами, фоносемантикой, риторическими стратегиями, стратегиями оценки и интерпретации текстов.

ІІІ группа

Языковая личность – внутреннее свойство личности, отражающееего языковую и коммуникативную компетенцию (знания, умения, навыки) и их реализацию в порождении, восприятии и понимании текстов (Е. Селиванова). Ю. Караулов выделяет 3 уровня языковой личности: вербально-семантический (слова), тезаурусный (понятия) и мотивационно-прагматический (деятельностно-коммуникативные потребности).

Лингвокультурная общность – группа людей с одинаковыми языковыми и культурными привычками.

Субкультура – второстепенная, подчинённая культурная система (например, молодёжная).

Этнос – исторически сложившаяся биосоциальная общность, характеризующаяся общностью происхождения, психологии, языка и культуры. Это нечто вроде особого биологического вида, исчезновение которого обеднит биогенофонд Земли.

ІV группа

Культурные установки – идеальные требования к достойной личности. Они вырабатываются в зависимости от исторического пути народа. Об установках писал Н.О. Лосский в книге «Характер русского народа» (1957). Среди позитивных и негативных установок русского человека он называет коллективизм, бескорыстие, духовность, фетишизацию государственной власти, патриотизм, максимализм, жалостливость, жестокость и т.д.

Культурные ценности – то, что люди считают важным, чего им не хватает в жизни. Выделяются такие ценности: абсолютные, общественные, личностные, ценности биологического выживания. Система ценностей народа выражается в языке.

Культурные традиции – коллективный опыт народа, наиболее ценные элементы социального наследия.

Культурный процесс – взаимодействие элементов культуры.

Культурная универсалия – сходные для всех культур элементы. Это концептуальные (связанные с сущностью концепта КУЛЬТУРА) универсалии: наличие языка, изготовление орудий труда, сексуальные запреты, мифы, танцы. К культурным универсалиям относятся также общие категории мышления: акциональность (связь любого предмета с действием), предметность (отнесённость любых признаков или действий к предмету), компаративность (отношения «что-то как что-то»), посессивность (отношения принадлежности), идентификационность (отношения «что-то является чем-то»).

Исследование проблемы существования особого компонента в значении слова, который хотя бы в некоторой степени заключал в себе сведения о той социально-исторической действительности, в которой существует и функционирует тот или иной язык, ведутся лингвистами уже на протяжении многих лет.

В отечественном языкознании вопрос в фоновых знаниях впервые подробно рассматривался в книге E.M.Верещагина и В.Г.Костомарова «Язык и культура». В ней фоновые знания определяются как «общие для участников коммуникативного акта знания» . Кроме этого, существует целый ряд других определений фоновых знаний. Так, например, в Словаре лингвистических терминов фоновые знания определяются как знание реалий говорящим и слушающим, являющееся основой языкового общения . Более развёрнутое определение предлагает А.А.Никитина, описывая фоновые знания как «совокупность знаний культурного, материально-исторического и прагматического характера, которые предполагаются у носителя языка» . В ещё более широкой трактовке Г.Д.Томахина фоновые знания - это «практически все знания, которыми коммуниканты располагают к моменту речи» . Одним словом, это та общая для коммуникантов информация, которая обеспечивает взаимопонимание при общении. Приведём простой пример: в семье все знают, что сын ушёл сдавать экзамен, и волнуются за него. Вернувшись с экзамена домой, он может просто сказать одно слово: «Отлично!» - и всем всё будет предельно ясно. Или, например, проходя мимо старинного особняка, вы можете сказать своему спутнику: «Восемнадцатый век», - и станет ясно, что речь идет о памятнике архитектуры 18 века. Также, только предварительное знание стихотворения Н.Некрасова «Есть женщины в русских селеньях...» помогает понять до конца ряд фраз и их смысл стихов Н.М.Коржавина:

Столетье промчалось. И снова,

Как в тот незапамятный год,

Коня на скаку остановит,

В горящую избу войдет.

Ей жить бы хотелось иначе,

Носить драгоценный наряд,

Но кони всё скачут и скачут,

А избы горят и горят .

И, наконец, сравним словосочетание "garage sale" и его перевод на русский язык: дословно «гаражная распродажа». Но это не распродажа гаражей, а распродажа подержанных вещей по самым низким ценам; которая обычно проводится с благотворительными целями - явление типичное для культурной жизни Америки.

В последующих филологических трудах определение фоновых знаний видоизменялось, но суть оставалась прежней - фоновые знания неоднородны. Они могут быть классифицированы, во-первых, относительно масштабов социальной структуры (социального образования), к которой они принадлежат. Во-вторых, относительно их актуальности для определенной социальной группы в конкретный отрезок времени. Так, В.Я.Шабес приводит следующую классификацию фоновых знаний:

• 1. социальные (те, что известны всем участникам речевого акта ещё до начала сообщения);
• 2. индивидуальные (те, что известны только двум участникам диалога до начала их общения);
• 3. коллективные (известные членам определённого коллектива, связанным профессией, социальными отношениями и др.)

В.Я.Шабес подчёркивает тот факт, что фоновые знания могут перемещаться из одного типа в другой . Например, гибель конкретной женщины -- это факт индивидуального знания, а гибель принцессы Дианы явилась национальным, даже мировым событием, и, таким образом, этот частный факт вошел в знание социальное. Или: бытовой факт появления мышей в доме, на кухне -- это индивидуальное знание, касающееся жизни отдельной семьи (или одного человека). Но появление мышей на кухне в замке королевы английской Елизаветы стало фактом социального знания.

E.M.Верещагин и В.Г.Костомаров также выделяют три вида фоновых знаний :

• 1. общечеловеческие;
• 2. региональные;
• 3. страноведческие;

Классификация эта, как замечают сами авторы, не совсем полна. В ней пропущены социально-групповые знания, свойственные определенным социальным общностям людей, врачам, педагогам, шофёрам и т. п. Однако опущение это несущественно, так как основное внимание в их книге уделяется анализу страноведческих фоновых знаний, составляющих основной предмет исследования. Страноведческие знания - это «те сведения, которыми располагают все члены определенной этнической или языковой общности». Такие знания - часть национальной культуры, результат «исторического развития данной этнической или государственной общности в равной мере». Они «образуют часть того, что социологи называют массовой культурой, то есть они представляют собой сведения, известные абсолютно всем членам лингвокультурной общности. Многие писатели осознают существование страноведческих фоновых знаний, и это означает, что они ориентируются на них в своём творчестве не только интуитивно, но и вполне сознательно. Так, например, писатель В.Солоухин пишет: «… есть понятия, явления и проблемы, которые обязательны для каждого русского человека. Ты можешь изучать морских звёзд, речных моллюсков, уральские минералы, свойства редких металлов, ты можешь быть инженером, химиком, комбайнёром, футболистом, писателем,..., но если ты русский человек, ты должен знать, что такое Пушкин, что такое «Слово о полку Игореве», что такое Достоевский, что такое Поле Куликово, Покров-на-Нерли, Третьяковская галерея, Рублёвская Троица, Владимирская Божья Матерь» .

Фоновые знания как элемент культуры, подчиняясь её общей закономерности, разделяются на актуальные фоновые знания и фоновые знания культурного наследия .

Актуальные фоновые знания, отражающие различные стороны современной жизни общества, наблюдаются, в частности, в следующих случаях:

Одной из доминант праздника станет саммит глав государств Евросоюза и России;

В стране наступила эпоха приватизации;

Рынок переполнен нефтедолларами;

Перестройка; консенсус; Беловежское соглашение;

супермаркет; малый бизнес; шоу-бизнес; i-phone; internet; PR; George Bush; Gwen Stephanie, Linking Park и т.д.

От актуальных фоновых знаний указанного типа необходимо отличать актуализованные, репродуцированные, возрожденные фоновые знания, которые относятся к различным временным периодам, но переносятся в современность и таким образом актуализуются. Такие возрожденные фоновые знания кроются в языковых выражениях: Северная столица, Санкт-Петербург, Андреевский флаг, Воробьёвы горы, Trafalgar square, Westminster Abbey, Capitol, White House, Liberty Statue, Palm Beach и т.д.

Что же касается фоновых знаний культурного наследия, они довольно «нестабильны», так как то, что было известно всем вчера, нередко перестаёт быть актуальным сегодня. Здесь В.Н.Вишератина предлагает провести аналогию с развитием языка: язык как совокупность средств выражения постоянно меняется в области лексического состава, поэтому синхронные срезы русского литературного языка, отраженные в описаниях, сделанных, через каждые пятьдесят лет, отличаются друг от друга. То же самое, по утверждению языковеда, можно наблюдать и в актуальной культуре: если сопоставить совокупность фоновых знаний, свойственных образованному русскому человеку в середине 19 века, со страноведческими знаниями начала 20 века и нашего времени, то все три синхронных среза обнаружат немалые отличия друг от друга. В.Н.Вишератина отмечает, что особенно большие изменения, как в языке, так и в актуальной массовой культуре проходят в периоды великих социальных преобразований . И.С.Кон, изучавший вопрос соотношения актуальной культуры и культурного наследия, пишет: «Современная молодёжь знает о физическом строении мира неизмеримо больше, нежели выпускники старой «классической» гимназии, но она не знает древних языков, многие библейские и мифологические ассоциации и образы остаются для неё мёртвыми, непонятными. Это мешает восприятию не только древнего искусства, но даже пониманию искусства и литературы 19 века» . Подобное явление можно проиллюстрировать на примере отрывка из стихотворения А.С.Пушкина: «Кастальский ключ волною вдохновенья/В степи мирской изгнанника поит» . Сегодня, даже вполне интеллигентному человеку, если он по образованию не филолог-классик, этот образ Кастальского ключа может, скорее всего, показаться неясным, и, чтобы понять его, придётся обратиться к мифологическому словарю. Исследователи утверждают, что подобное положение дел является абсолютно нормальным, поскольку объём актуальной культуры всегда изменялся, новые знания, понятия и образы всегда вытесняли какую-то часть старых, делая их достоянием музеев и эрудитов. Сейчас этот процесс идёт намного быстрее, чем раньше.

Среди страноведческих фоновых знаний также выделяется та их часть, которая обладает свойством всеобщей (для данной этнической группы или национальности) распространенности и называется взвешенными фоновыми знаниями . Именно взвешенные страноведческие фоновые знания имеют особое значение в процессе преподавания иностранных языков, так как являются источником отбора и необходимой минимизации страноведческого материала для целей обучения. Наконец, учёные различают макро-фон , как совокупность страноведческих фоновых знаний данной языковой общности, и мини-фон - «объём фоновых знаний, который преподаватель моделирует в учебной аудитории для рецепции определённого художественного произведения».

«Страноведческие фоновые знания, - заключают E.M. Верещагин и В.Г.Костомаров, - исключительно важны для так называемой массовой коммуникации: писатель или журналист, пишущий для некоторой усредненной аудитории, интуитивно учитывает взвешенные страноведческие фоновые знания и апеллирует к ним» .

Многие языковеды, такие как А.А.Залевская и Л.А.Курицына , считают предложенные определения и классификации фоновых знаний вполне убедительными, однако они утверждают, что им может соответствовать и иная терминология. Она связана с информатикой, в которой оперируют термином «тезаурус» - набор данных о какой-либо области знаний, который позволяет правильно ориентироваться в ней. Поэтому под тезаурусом можно понимать различные объемы знаний вообще. Он может быть: глобальным, интернациональным, региональным, национальным, групповым, индивидуальным.

Глобальный включает все знания, добытые и освоенные человеком в процессе его исторического развития; это величайшая сокровищница мировой культуры. Региональные и национальные тезаурусы определяются исторически сложившимся объёмом знаний, характерным для данной геосоциальной зоны или для данной нации (батыр, сударыня, избушка, баба-яга, Робин Гуд, замок, ведьма, ковбой, вигвам). Групповые и индивидуальные занимают низшую ступень в этом делении. Их объёмы ничтожно малы по сравнению с остальными. Во всех этих тезаурусах обнаруживается определенный объем знаний, который освоен во всех регионах и всеми развитыми нациями. Это и есть общечеловеческий (интернациональный) тезаурус. Какой-то частью его владеет каждый индивидуум. В региональных и национальных тезаурусах есть некая доля сугубо национальных знаний, совладельцами которых не стали другие национальные группы.

Прежде чем продолжить рассмотрение лингвокультуроведческих проблем, представляется более целесообразным пользоваться термином «фоновая информация», который соотносится с сугубо национальным тезаурусом и с понятием фоновых знаний, но по сравнению с ним является более узким. Фоновая информация - это социокультурные сведения характерные лишь для определенной нации или национальности, освоенные массой их представителей и отраженные в языке данной национальной общности. В данном случае принципиально важно, что это не просто знания, например, повадок животных, обитающих лишь в одной географической зоне, или музыкальных ритмов данной этнической группы, или рецептов приготовления национальных блюд, хотя все это в принципе тоже составляет часть фоновых знаний, важно, что это только те знания (сведения), которые отражены в национальном языке, в его словах и сочетаниях.

Содержание фоновой информации охватывает, прежде всего, специфические факты истории и государственного устройства национальной общности, особенности ее географической среды, характерные предметы материальной культуры прошлого и настоящего, этнографические и фольклорные понятия и так далее -- то есть всё то, что в теории перевода обычно именуют реалиями. Таким образом, под реалиями понимают не только сами факты, явления и предметы, но также их названия, слова и словосочетания. Лингвисты не считают этот факт случайным, потому что знания фиксируются в понятиях, у которых одна форма существования - словесная. Большинство понятий являются общечеловеческими, хотя и воплощенными в различную вербальную форму. Однако те понятия, которые отражают реалии, носят национальный характер и материализуются в так называемой безэквивалентной лексике. Наряду с этим, российский языковед В.С.Виноградов считает данный термин не очень удачным, так как при переводе подобные слова находят те или иные эквиваленты .

Кроме обычных реалий, маркируемых безэквивалентной лексикой, фоновую информацию содержат в себе реалии особого вида, которые можно назвать ассоциативными - реалии связанные с самыми различными национальными историко-культурными явлениями и весьма своеобразно воплощенные в языке. Ассоциативные реалии не нашли своего отражения в специальных словах, в безэквивалентной лексике, а «закрепились» в словах самых обычных. Они находят свое материализованное выражение в компонентах значений слов, в оттенках слов и во внутренней словесной форме, обнаруживая информационные несовпадения понятийно-сходных слов в сравниваемых языках. Таким образом, оказывается, что словам солнце, луна, море, красный и т. п. сопутствуют в художественных текстах того или иного языка страноведческие фоновые знания, фоновая информация. Так, например, название романа панамского писателя Хоакина Беленьо «Luna verde» переведено на русский язык дословно «Зелёная луна». У русского читателя такой образ, скорее всего, вызовет лишь недоумение или ложные ассоциации. Для жителя Панамы или Чили - это символ надежды, доброе предзнаменование, образ наступающего утра, ибо для многих латиноамериканцев зелёный цвет олицетворяет все молодое и прекрасное, символизирует радость бытия, а понятие луны ассоциируется с духовным состоянием человека, его настроением, его судьбой (ср. употребление слова луна во фразеологизмах estar de buena (mala) luna - быть в хорошем (плохом) настроении; darle (a alguien) la luna - он не в себе, на него нашло помрачение; quedarse a la luna (de Valencia) - остаться ни с чем, обмануться в своих надеждах; dejar a la luna (de Valencia) - оставить ни с чем, обмануть и др.).

Понятие фоновой информации тесно связано с более широким и многозначным понятием имплицитной или подразумеваемой информации. Исследователи включают в него и прагматические предусловия текста, и ситуацию речевого общения, и основанные на знании мира пресуппозиции, представляющие собой компоненты высказывания, которые делают его осмысленным, и импликации, и подтекст, и так называемый вертикальный контекст и аллюзии, символы, каламбуры, и прочее неявное, скрытое, добавочное содержание, преднамеренно заложенное автором в тексте (ср. старик, старец, старикашка, старче, старикан).

По мнению В.А.Звегинцева наиболее явно в различных лингвистических концепциях выступает неоднозначность толкований пресуппозиции и фоновых знаний , на которые обычно указывается при обсуждении скрытых, подразумеваемых смыслов . И так как понятия пресуппозиции и фоновых знаний занимают центральное место в освещении вопросов имплицитных категорий, недостаточная разработанность этих вопросов в целом затрудняет возможность дифференцированно подойти к указанным понятиям и увидеть в них не только терминологическое или родовидовое, но и качественно-функциональное различие.

По утверждению А.А.Крюкова, выделение имплицитных смыслов как явно не выраженного языковыми средствами, однако, подразумеваемого мыслительного содержания имеет и свои историко-лингвистические предпосылки . В лингвистической литературе в качестве таких предпосылок рассматриваются «скрытые категории» Б.Л.Уорфа : скрытые категории (англ. covert categories) - особый тип языковых значений, которые не имеют «открытых» (то есть формально выделяемых, морфологических) средств выражения в языке, но, тем не менее, включаются в грамматическую систему языка на основании «косвенных» (например, синтаксических) признаков, позволяющих говорить об их присутствии. И, кроме того, «понятийные категории» О.Есперсена и И.И.Мещанинова : «понятийные категории» - замкнутые системы значений некоторых универсальных семантических признаков или же отдельные значения этих признаков безотносительно к степени их грамматикализации и способу выражения в конкретном языке.

В связи с историко-лингвистическими предпосылками выделения имплицитных смыслов, во многих лингвистических работах обращается внимание на концепцию «эллиптичности» речи Г.Пауля , и учение о «ближайшем» (внутренняя форма, которая делает возможным то, что говорящий и слушающий понимают друг друга) и «дальнейшем» (на уровне индивидуального восприятия) значении слова А.А.Потебни . Мы считаем необходимым также указать и на более раннее предвосхищение категорий имплицитных смыслов, обнаруживаемое в лингвистической концепции В.Гумбольдта и содержащееся в следующем его высказывании: «В каждом выражении как бы через край слова переливается нечто, не нашедшее в нем своего окончательного и полного воплощения... Многие вещи не содержатся непосредственно в языке... Человеческое существо обладает предощущением какой-то сферы, которая выходит за пределы языка и которую язык, собственно, в какой-то мере ограничивает, но что все-таки именно он - единственное средство проникнуть в эту сферу... Язык как бы обретает прозрачность и даёт заглянуть во внутренний ход мысли» .

С точки зрения А.Н.Крюкова, данное высказывание побуждает к размышлениям о статусе подразумеваемого содержания, стоящего за языковыми выражениями, то есть о статусе имплицитных смыслов в плане их языковой или неязыковой отнесенности . В современной лингвистической литературе существует множество различных высказываний, в которых обращается внимание на тот факт, что имплицитное содержание в той или иной мере является постоянным спутником языковых выражений. Исходя из этого, можно утверждать, что имплицитные смыслы и, в частности, фоновые знания существуют в неязыковой форме.

В результате анализа изложенных в лингвистической литературе концепций имплицитных смыслов можно предположить, что область подразумеваемого содержания представляет собой недостаточно чётко расчлененное мыслительное пространство, охватываемое пересекающимися и накладывающимися друг на друга понятиями и, соответственно, терминами. Часто то, что определяется как пресуппозиция, в других случаях определено как фоновые знания и наоборот. Видимо, это объясняется обширным использованием в лингвистической науке понятия «пресуппозиция» благодаря повсеместному распространению понятийного аппарата логики. Так, собственно лингвистическому исследованию фоновых знаний, именно в данном терминологическом определении, посвящено сравнительно мало работ, в то время как различные трактовки пресуппозиции содержатся во многих работах, посвященных изучению функционального аспекта языка. Например, Новое в зарубежной лингвистике. -Вып. XVI, 1985;-Вып. ХХШ, 1988 и другие работы.

Э.Сепир считает неправомерным рассматривать преимущественное распространение понятия «пресуппозиция» как лишь терминологическое предпочтение по отношению к обозначаемому феномену . По его словам, сама область всего подразумеваемого, кроющегося за языковыми выражениями, даёт основание для разграничений в её пределах, и, прежде всего, разграничения между фоновыми знаниями и пресуппозицией.

Согласно языковедам, тот факт, что в различных трактовках имплицитных категорий наблюдается неоднозначность их толкования имеет свою объективную причину, помимо всего, ещё и в том, что номенклатура имплицитных смыслов представляет собой не просто ряд, перечень, список соответствующих терминов или терминологических понятий, а определённую систему категорий, отражающих сложное переплетение и взаимодействие различных по своему характеру имплицитных смыслов. Данное взаимодействие во многом осложняет задачу их разграничения. При этом, однако, обращают на себя внимание два направления в лингвистическом освещении проблемы фоновых знаний:

• 1) одному направлению характерен акцент на социокультурных реалиях идиоэтнического плана. Его представители E.M.Верещагин, В.Г.Костомаров, Г.Д,Томахин;
• 2) другое направление ориентировано на языковую коммуникацию и широкое толкование понятия «фоновые знания», в свете чего «фоновые знания... существуют в форме многочисленных логических импликаций и пресуппозиций» . Широкое толкование фоновых знаний и отнесение их к неязыковой сфере, с другой стороны, сопровождается признанием того, что вопрос о характере отнесённости фоновых знаний к языковым формам остается открытым.

Одновременно с широким толкованием понятия «фоновые знания» наблюдается такое же широкое по охвату области подразумеваемого толкование понятия «пресуппозиция». Данное понятие как бы поглощает в себе все виды подразумеваемого содержания, в том числе и фоновые знания.

В результате различных трактовок фоновых знаний и пресуппозиции выходит, что либо пресуппозиция является разновидностью фоновых знаний, либо фоновые знания входят в состав пресуппозиции.

Следуя ономасиологическому принципу, то есть направленности анализа от реальных фактов к их категоризации, представляется возможным выделить следующие виды имплицитных смыслов : прежде всего - это подразумеваемое содержание, обусловленное житейским опытом, текущими событиями, разного рода обстоятельствами повседневной жизни - экономическими, политическими, научно-техническими, культурно-просветительными, экологическими, чисто информационными, бытовыми и т.д. Такое подразумеваемое содержание зависит исключительно от контекста ситуации и наблюдается преимущественно в эллиптических, а также в полных высказываниях (микротекстах). Например: - А где тут лежал большой кусок ветчины? - Я его порезал (то есть «того большого куска больше не существует»). Yes! I"ve finally got it! (говорящий получил работу, но данное высказывание понятно лишь тем людям, кто в курсе его дел).

Такого рода имплицитные смыслы присутствуют в повседневном общении в живой речи, а также в текстовой коммуникации, особенно в средствах массовой информации - в газетных текстах, часто в газетных заголовках. Данные имплицитные смыслы оказываются включенными в коммуникативный процесс посредством соответствующих языковых выражений, с которыми они связаны ситуативно. Сопровождая эллиптические, а также и полные высказывания, подобные имплицитные смыслы являются предпосылками и следствиями по отношению к эксплицитному содержанию соответствующих языковых выражений. Примером может служить выражение: Мебельный центр - без выходных.

Имплицитные смыслы, которые являются само собой разумеющимися предпосылками, обусловленными житейским социальным опытом и текущими событиями повседневной жизни, более всего, на наш взгляд, соответствуют понятию «пресуппозиция». Рассмотрим несколько примеров: «Ипполит Матвеевич покосился на старуху» (Ильф И.А., Петров Е.П. Двенадцать стульев); пресуппозиция = он не доверяет старухе. Или: «Отношения, таким образом, были восстановлены, и все трое вновь сели на скамью» (М. Булгаков. Мастер и Маргарита) = люди в ссоре стараются не общаться и не находиться рядом. Также: «He was two years younger than I was, but he was about fifty times as intelligent» (J. D. Salinger. The Catcher in the Rye) = to be older means to be more intelligent.

Выводные смыслы, вытекающие из всего содержания высказывания в качестве следствий, могут быть определены, очевидно, как импликации . Например, Лифт для служебного пользования. Использование имплицитной информации данного вида особенно характерно для текстов рекламы. Так, рекламный заголовок «Что заменит пылесос?» содержит имплицитную информацию «Что-то заменит пылесос». «Почему "Волшебный" особенно полезен?» (реклама йогурта) = «"Волшебный" особенно полезен». Слоган онлайн-компании AOL: «So easy to use, no wonder it"s number one» -- AOL = «AOL номер 1 в мире». Слоган отдела кадров GENERAL ELECTRIC: «There are no Whites working at G.E. No Blacks either. Just people. And we need more». Human Resources GENERAL ELECTRIC = набор кадров в конкурирующие фирмы основан на дискриминирующих факторах. И, наконец, «Quicker than Rudolf, bigger than Santa, more sensual than mistletoe, warmer than socks, miles better than charades and the biggest surprise of all» - Interflora flowers = рождество - отличный повод преподнести в подарок любимым цветы от Interflora flowers.

Другим видом также выводных имплицитных смыслов являются имплицитные смыслы, коннотативного плана, то есть коннотации. Лингвисты E. M. Верещагин и В. Г. Костомаров определяют коннотации как сопутствующие словам стилистические, эмоциональные и смысловые оттенки, которые не существуют сами по себе, они обычно «группируются» в слове, имеющем своё вещественно-смысловое содержание, накладываются на одно из его значений . Например, во многих европейских языках у слова, обозначающего лису, имеется коннотация «хитрости» или «коварства». Понятно, что эти признаки несущественны для данного класса животных, так как для того чтобы называть некоторое животное лисой, нам нет необходимости проверять, является ли оно хитрым. Следовательно, признак хитрости не входит в дефиницию этого слова, но тем не менее устойчиво ассоциируется с ним в языке, о чем свидетельствует переносное употребление слова лис(а) применительно к хитрому человеку. Коннотации воплощают принятую в данном языковом коллективе и закрепленную в культуре данного общества оценку обозначаемого словом предмета или факта действительности и отражают культурные традиции. Так, хитрость и коварство являются постоянными характеристиками лисы как персонажа сказок о животных в фольклоре многих народов. Другими примерами коннотаций служат признаки «упрямства» и «тупости» у слова осёл, «монотонности» у слова пилить, «быстроты» и «непостоянства» у слова ветер. Кроме того, в одном и том же языке у слов, близких по значению, коннотации также могут сильно различаться -- это демонстрирует принадлежащий российскому специалисту по лексической семантике Ю.Д.Апресяну пример отличия коннотаций слова осёл («упрямство», «тупость») от коннотаций слова ишак («готовность много и безропотно работать») . Следующий пример, иллюстрирует коннотации, возникшие на основе культурно-исторического развития: «We fought Lexington to free ourselves/ We fought Gettysburg to free others».Так, говоря о важных исторических событиях, лишь косвенно называют то место, где они произошли: Lexington - город в США, где в 1778 году произошло первое сражение во время Войны за независимость североамериканских колоний. Gettysburg - место, где с 1 на 3 июня 1863 года северяне одержали решительную победу над рабовладельцами Юга.

Многие коннотации, в которых отражена специфика культуры той или иной лингвокультурной общности, довольно своеобразны. Наряду с этим, коннотации могут ситуативно возникать и на базе пресуппозиций, и также на базе разного рода импликаций. Например, Краткость не всегда сестра, а иногда и тёща.

Качественно иным видом имплицитных смыслов, по сравнению с охарактеризованными выше, языковеды называют имплицитные смыслы-знания , относящиеся к области социо-культурно-исторического наследия разных временных периодов, включая современность. Такие имплицитные смыслы-знания кроются за именами собственными выдающихся личностей или также персонажей различных произведений, за примечательными географическими обозначениями и названиями различных исторических событий, памятников культуры и т.д. Имплицитные смыслы-знания стоят, таким образом, за языковыми выражениями, названиями и обозначениями всего того, что оставило какой-то свой след в жизни общества и хранится, именно благодаря языковой закреплённости, в социальной памяти поколений. Такие имплицитные смыслы-знания могут иметь как общечеловеческую, так и идиоэтническую значимость. По утверждению В.Гумбольдта, имплицитные смыслы-знания, о которых в данном случае идет речь, более всего соответствуют, понятию «фоновые знания» .Такого рода имплицитные смыслы отличаются своей наибольшей, по сравнению с другими видами, самостоятельностью и своим удельным весом в коммуникативных процессах.

И, наконец, всякого рода подразумеваемое содержание, все виды имплицитных смыслов, всё явно не выраженное, стоящее за эксплицитным текстом, может быть определено, по мнению Э.Сепира, понятием «подтекст» . Подтекст раскрывается с помощью содержащихся в тексте материальных языковых индикаторов; именно они открывают доступ к скрытой информации. Индикаторы могут относиться к разным языковым уровням:

• а) слов и словосочетаний, когда по этим указателям рецептор догадывается о скрытом содержании, о смысле подтекста;
• б) предложения или части текста, когда выраженное сообщение вызывает у читателя или слушателя восприятие имплицитной информации;
• в) произведения в целом, когда весь текст ассоциируется с вторичным имплицитным смыслом или текстом.

Типы и виды подтекста весьма разнообразны. Подтекстовое содержание может соотноситься со сферой языка, литературы, фольклора, мифологии (это всё филологический подтекст), с самой действительностью, социальной средой (исторической и современной), с событийными, бытовыми фактами и т. п.

Таким образом, разграничение фоновых знаний и пресуппозиции, на основании изучения конкретного языкового материала в текстовой коммуникации, мы считаем возможным представить в следующих сравнительных характеристиках:

1. Языковая и речевая отнесённость данных видов имплицитных смыслов. Для фоновых знаний характерна транспозиция из системы языка в сферу коммуникации. В сфере коммуникации фоновые знания как бы репродуцируются, то есть воспроизводятся. И взаимодействие фоновых знаний с контекстом ситуации таково, что перенесённые из системы языка в сферу коммуникации данные имплицитные смыслы-знания обладают определенной автономностью по отношению к контексту ситуации, в котором они используются. Взаимодействуя с контекстом ситуации, фоновые знания не всецело зависят от него, иначе говоря, не создаются им. Например, Авгиевы конюшни; Вавилонская башня; Иван Сусанин; Плюшкин; Дон Жуан XXвека; Наследник Расколъникова; Кириллица, Робин Гуд и так далее.

В отличие от этого пресуппозиции, преимущественно, продуцируются, то есть порождаются, создаются контекстом ситуации и всецело обусловлены им. Таким образом, видится возможность разграничения фоновых знаний и пресуппозиции в определенной мере с учетом дихотомии языка и речи.

2. Следующим также важным, на наш взгляд, основанием для разграничения фоновых знаний и пресуппозиции является временной фактор. Фоновые знания как таковые, как вид имплицитных смыслов отличаются широким временным диапазоном, представляющим собой временное пространство от культурно-исторического наследия древности до современности включительно.

В отличие от этого пресуппозиция - явление, скорее, синхронного плана. Хотя те или иные временные характеристики, опосредованные фоновыми знаниями, могут быть свойственны пресуппозиции как фактору, сопровождающему фоновые знания разных времен.

3. Различие между фоновыми знаниями и пресуппозицией проявляется и в сфере их функционального взаимодействия . В системе языка имеют место сопровождающие фоновые знания их постоянные пресуппозиции, а в коммуникации с фоновыми знаниями взаимодействуют переменные контекстуальные пресуппозиции. Таким образом, фоновые знания неизбежно связаны и взаимодействуют с пресуппозицией.

В отличие от этого пресуппозиции могут выступать и самостоятельно, вне связи с фоновыми знаниями. Именно такие случаи не отягощенных фоновыми знаниями пресуппозиций встречаются в различных повседневных ситуациях общения. Это как раз самое типичное проявление пресуппозиции как феномена в его «чистом» виде, что можно наблюдать на многочисленных примерах из средств массовой информации. Так, в рекламном сообщении компании телекоммуникаций Vodafone: «Find out why more business people prefer Vodafone», придаточное предложение «why more business people prefer Vodafone» несёт явную пресуппозицию «большинство деловых людей использует Vodafone».

Доктор филологических наук, профессор Е.В.Владимирова на основе временного критерия разработала временную типологию фоновых знаний . По её словам, «предлагаемое разграничение мыслится в качестве одного из возможных вариантов. Различие между возможными вариантами временной типологии фоновых знаний видится лишь в деталях отграничения одного из выделяемых типов от другого. Общий принцип остается при этом единым».

Временная типология фоновых знаний в предлагаемом варианте имеет следующие характеристики:

1. Диахронные фоновые знания - Ф.зн.Д1 (где Ф.зн. = фоновые знания, а Д = определённая ступень исторического пространства). В данном случае имеется в виду временной период от древности до Нового времени (в соответствии с определением Нового времени в исторической науке) без специальных детальных разграничений в этом периоде. Примеры:

У Конфуция день рождения. Ему исполнилось 2550 лет.

Земля и небо Эллады.

«...during King Phillip "s War»(N.Hawthorne) -- «...во время войны с королем Филиппом ».

From their peasant resistance roots, the Ninja at some stage became organised into families.

Although Leonardo produced a relatively small number of paintings, many of which remained unfinished, he was nevertheless an extraordinarily innovative and influential artist.

2. Диахронные фоновые знания - Ф.зн.Д2. Временной период Новое время, в основном 18 и 19 века.

На грандиозной композиции 109 персонажей - от Рюрика до Петра Первого (Ф.зн.Д1 и Ф.зн.Д2).

Французы пустили с молотка последнюю рубаху Наполеона... Большим ажиотажем пользовались карты и прочие «безделушки» с автографом Бонапарта.

3. Диахронные фоновые знания - Ф.зн.Д3. Временной период -- в основном 20 век в его первой и начале второй половины.

Beatlemania began in Britain.

Поэзия Серебряного века; Охота за архивами Лубянки; The Hudson River School -- Гудзонская школа.

4. Синхронные фоновые знания - Ф.зн.С1 (где С = разная временная отнесенность в синхронии). Временной период -- в основном, вторая половина 20 века, представляющая собой в данной типологии начало синхронного периода. По утверждению автора классификации, «между диахронными фоновыми знаниями типа Д3 и синхронными фоновыми знаниями типа С1 в ряде случаев трудно провести какие-то определенные границы, поскольку и один, и другой из выделенных типов относятся, по существу, к недавнему прошлому. Поэтому данное разграничение может быть принято с большой долей условности».

Allan S. Konigsberg changed his name to Woody Allen . He was sixteen and starting to write jokes which he sent to several of the major New York newspapers hoping them to be used by some of the gossip columnists.

Совет Безопасности ; ООН; НАТО ; Поколение шестидесятников ; Base Jumping и т.д.

Будь наш Жег лов частным детективом.

5. Синхронные фоновые знания - Ф.зн.С2. Временной период - ближайшее настоящее время, текущие события. В обобщенном представлении - это конец 20 - начало 21 века.

As Gabriel Garcia Marquez once wrote of her, «Shakira"s music has a personal stamp that doesn"t look like anyone else"s and no one can sing or dance like her, at whatever age, with such an innocent sensuality, one that seems to be of her own invention».

Мисс Вселенная; Новые русские; «Евро»; Партия зелёных; Перестройка; Эпоха приватизации; Международный трибунал в Гааге, 11 сентября, силиконовая долина, Гари Поттер и т.д.

Следовательно, выделенные в зависимости от временного фактора типы фоновых знаний могут быть символически представлены следующим образом: Ф.зн.Д1 , Ф.зн.Д2 , Ф.зн.Д3 , Ф.зн.С1 , Ф.зн.С2 .

Таким образом, фоновые знания размещаются во временном пространстве в диахронии и синхронии. В коммуникации разновременные фоновые знания взаимодействуют не только с другими видами имплицитных смыслов, но и друг с другом. Представленная временная типология фоновых знаний основана, таким образом, на самых общих временных характеристиках. Касаясь этого вопроса, Е.В.Владимирова считает необходимым учитывать не только определённую размытость границ между выделяемыми временными типами фоновых знаний, но и мобильность таких границ. Это обусловлено тем, что один тип фоновых знаний может со временем выступать в качестве другого. Так, перераспределение границ осуществляется с течением времени постоянно в направлении от синхронии к диахронии - от Ф.зн.С2 к Ф.зн.C1 и Ф.зн.Д3 и далее.

Особый вид актуализации диахронных фоновых знаний в синхронии представляет функционирование таких фоновых знаний, которые, однажды возникнув, не прерывали своей синхронной значимости. Это своего рода ахронические, не утратившие своей синхронной значимости фоновые знания. Такие фоновые знания стоят за выражениями: Музей Грина, Галерея Айвазовского, как и Дрезденская галерея, Третьяковская галерея, Рождество, масленица, пасха, Библия, Коран, Конституция, Red-brick University, Thanksgiving Day, Halloween и т.д.

Как свидетельствуют многочисленные примеры, актуализация диахронных фоновых знаний представляет собой довольно распространенное явление в синхронном (современном) функционировании языка. Е.В.Владимирова добавляет, что актуализация часто сопровождается синхронным преобразованием соответствующих языковых выражений, за которыми кроются те или иные диахронные фоновые знания. Вместе с преобразованием языковых выражений, в то же время преобразуются и диахронные фоновые знания в плане приспособления к синхронии. И таким образом, диахронный и синхронный факторы оказываются как бы совмещёнными.

В качестве примеров актуализованных диахронных фоновых знаний с различной модификацией могут служить следующие случаи:

В России одна беда: дураки на дороге

Генералы в политике популярны так же, как и на свадьбе

Служить? Всегда! Прислуживаться? Тоже

Молились ли вы на ночь, Дездемоны?

Ромео и Джульетту развели по камерам

Наследник Раскольникова

Олег Табаков - лучший Мольер XX века

Долгие годы отечественным Холмсам вход в литературу был категорически заказан

На необъятных просторах нашей родины трудится миллион... акакиев Акакиевичей

Казанова XX века

Отличительной чертой таких актуализованных фоновых знаний является их характеризующая функция в различных коммуникативных ситуациях. Если другие виды фоновых знаний - собственно диахронные разных исторических периодов, возрожденные и ахронические фоновые знания, выступающие в качестве актуальных наряду с вновь возникшими - относятся к цели сообщения, то данные актуализованные фоновые знания функционируют в качестве основания для сравнения и характеристики других предметов, явлений, событий, личностей, относящихся к современной жизни общества. Такие актуализованные фоновые знания в отличие от других видов фоновых знаний, выполняющих в основном номинативную (денотативную) функцию, выполняют оценочно-характеризующую (сигнификативную) функцию. Сравним:

Секретное завещание Мао-Цзэдуна и Российский Мао-Цзэдун

Охота за архивами Лубянки и Грузовик был изъят местной Лубянкой.

Так как мы рассматриваем фоновые знания как специфическую смысловую категорию, возникает вопрос об отнесённости данной категории к языковой семантике, то есть к содержательной стороне языковых выражений, к их значениям. Вопрос о статусе имплицитных смыслов и, в частности, фоновых знаний в плане их языковой отнесенности решается в различных лингвистических концепциях, в основном, таким образом, что имплицитные смыслы, в том числе и фоновые знания, выводятся за пределы языка во внеязыковую область мыслительного содержания. Получается, что с одной стороны, фоновые знания оказываются как бы вне языка, с другой - они не имеют своего статуса как таковые, своего самостоятельного существования в качестве фоновых знаний без языка. По утверждению С.Д.Кацнельсона, фоновые знания предстают в виде своего рода двух сторон одной медали, так как в одном отношении принадлежат к сфере мышления, в другом отношении - они также принадлежат языку. И в связи с последним, он высказывает мнение о том, что фоновые знания не соотнесены как нечто внешнее с языковыми выражениями, как неязыковое с языковым, а именно принадлежат языку, как бы изнутри пронизывают языковые выражения, оправдывая, таким образом, понимание и определение их как имплицитного феномена, опирающегося на свое эксплицитное оформление .

Мы считаем, что такой подход к категории фоновых знаний ведёт к признанию их языкового статуса. Но тогда становится неясным, как соотнести языковой статус фоновых знаний с языковым статусом семантики языковых единиц. Ведь семантика языковых выражений, по утверждению большинства языковедов, аксиоматически признается языковой принадлежностью и определяется в формулировках: эксплицитное содержание, эксплицитное значение.

Наряду с эксплицитными значениями языковые выражения заключают в себе также нечто внутреннее (имплицитное), то есть определенные смыслы. Речь идет о постоянных, закрепленных за языковыми единицами в системе языка смыслах-знаниях, сопровождающих эксплицитные значения. Таким образом, семантика языковых единиц, имеющих фоновые знания, как бы раздваивается и, следовательно, предстаёт как единство эксплицитного (значение) и имплицитного (фоновые знания). И тогда фоновые знания получают статус имплицитной семантики языковых выражений.

Из всего вышесказанного можно привести следующую концепцию фоновых знаний, основные положения которой сводятся к следующему:

• - Фоновые знания могут быть определены как специфическая имплицитная категория, представляющая собой не текущее, само собой разумеющееся подразумеваемое содержание, как это характерно для пресуппозиции, а имплицитные смыслы-знания, закреплённые за языковыми выражениями в системе языка и воспроизводимые в сфере коммуникации.
• - Фоновые знания, реализуясь в сфере коммуникации, находятся в постоянном взаимодействии с другими видами имплицитных смыслов, представленных пресуппозициями, импликациями и коннотациями. Понятие подтекста выступает родовым по отношению ко всем видам имплицитных смыслов, в том числе и по отношению к фоновым знаниям. При этом фоновые знания, как и пресуппозиции, являются базовыми, в то время как импликации и коннотации - выводными смыслами.

Фоновые знания могут быть отграничены от пресуппозиции на следующих основаниях:

• - Фоновым знаниям присуща закрепленность в системе языка, свойство воспроизводства в коммуникации и такое взаимодействие с контекстом ситуации, в котором фоновые знания имеют свой определённый удельный вес.
• - Пресуппозиции создаются контекстом ситуации и всецело обусловлены им. Языковые выражения выступают лишь в качестве стимуляторов пресуппозиции.
• - В качестве основания для отграничения фоновых знаний от пресуппозиции может также рассматриваться наличие у имплицитных смыслов-знаний временного диапазона, на основании которого существует временная типология фоновых знаний. В соответствии с этим фоновые знания рассматриваются во временном историческом пространстве и определяются по мере удаления от древности и приближения к современности как типы диахронных фоновых знаний - Д1, Д2 и Д3. Выделяются также типы синхронных фоновых знаний - C1 и С2.
• - В отличие от пресуппозиции, при актуализации фоновых знаний в коммуникативных процессах они могут выступать в качестве основания для сравнения и как средство оценочной характеристики синхронно значимых обозначаемых объектов.
• - Фоновые знания находятся в постоянном взаимодействии с пресуппозициями, импликациями и коннотациями. В отличие от этого пресуппозиции могут выступать и вне какой-либо связи с фоновыми знаниями, что и наблюдается в их массовом наличии в разного рода ситуациях общения с характерными для таких ситуаций эллиптичными предложениями.
• - Определение фоновых знаний в качестве специфической имплицитной категории не предполагает вынесение данной категории за пределы языка. Свойство имплицитности в приложении к фоновым знаниям понимается как нечто постоянно стоящее в качестве подразумеваемого за языковыми выражениями. И этой постоянной закрепленностью подразумеваемых (имплицитных) смыслов-знаний обусловлен их специфический языковой статус.

Признание за фоновыми знаниями языкового статуса позволяет более широко толковать содержательную сторону слов, словосочетаний и различных выражений, за которыми стоят определенные фоновые знания. В семантике таких выражений находятся во взаимодействии эксплицитные значения и имплицитные смысловые знания, то есть фоновые знания. И таким образом, фоновые знания могут быть определены как имплицитный аспект семантики языковых выражений.

На основании проведённого анализа различной лингвострановедческой литературы, и подводя итог всему вышесказанному, можно сделать следующий вывод: специфика лингвокультурной общности представляет собой совокупность фоновых знаний -- то есть все сведения, известные всем членам национальной общности. Существует множество различных подходов к определению понятия «фоновые знания» и к их классификации. В семантической структуре слова фоновые знания присутствуют как эксплицитно, так и имплицитно. Вербализация фоновых знаний является отдельной познавательной задачей и в повседневном общении не происходит. Огромную роль в формировании фоновых знаний играют современные средства массовой информации. В этой связи современные лингвокультурологи отмечают, что обилие поступающей информации образует поверхностный слой знаний, в памяти остаются лишь мимолетные впечатления и осколки знаний и идей, что приводит к образованию так называемой «мозаичной культуры». Практическое значение понятия «фоновые знания» заключается в том, что изучение иностранного языка должно опираться на усвоение страноведческих представлений.

В следующей главе мы более подробно рассмотрим функции, структуру и содержание фоновых знаний как основы лингвокультурной общности.