Русский национальный язык XVIII-XIX веков.

Состояние русского языка в настоящее время представляет собой острейшую проблему для государства, для всего обще-ства. Это объясняется тем, что в языке сосредоточен и пред-ставлен весь исторический опыт народа: состояние языка сви-детельствует о состоянии самого общества, его культуры, его менталитета. Разброд и шатание в обществе, падение нравствен-ности, утрата характерных национальных черт - все это ска-зывается и на языке, ведет к его упадку.

Сохранение языка, забота о его дальнейшем развитии: и обогащении - гарантия сохранения и развития русской куль-туры. Поэтому каждый гражданин Российской Федерации, кем бы он ни работал, какую бы должность ни занимал, несет от-ветственность за состояние языка своей страны, своего народа. Чтобы выполнить этот гражданский долг, осознанно прини-мать участие в языковой политике, необходимо иметь пред-ставление о развитии и положении русского языка в разные периоды его существования, поскольку настоящее глубоко и всесторонне осмысливается, познается только в сравнении с прошлым.

Начнем с положения русского языка в ХVIII веке, когда прогрессивно настроенные круги общества старались поднять авторитет русского языка, доказать его состоятельность как языка науки и искусства. Особую роль в укреплении и распространении русского языка в этот период сыграл М.В. Ломоно-сов. Обладая талантом, огромными знаниями, страстно желая изменить отношение к русскому языку не только иностранцев, но и русских, он создает первую на русском языке «Россий-скую грамматику», в которой впервые представляет научную систему русского языка, создает свод грамматических правил, показывает, как следует пользоваться его богатейшими воз-можностями;

Особенно ценно то, что М.В. Ломоносов рассматривал язык как средство общения, постоянно подчеркивал, что он необхо-дим людям для «согласного общих дел течения, которое соеди-нением разных мыслей управляется», Т.е. необходим для со-вместной деятельности, ее организации. По словам Ломоносо-ва, без языка общество было бы похоже на несобранную маши-ну, все части которой разрозненны и бездействуют, отчего и самое «бытие их тщетно и бесполезно».

Прекрасно понимая роль науки, просвещения в возвеличе-нии Отечества, его процветании, Ломоносов добился не только создания университета в Москве, но. и приема в число студен-тов разночинцев. По его мнению: «В университете тот студент почтеннее, кто больше научился, а чей он сын - в том нет нужды».

Желая поднять престиж русского языка и сделать лекции понятными для большинства студентов, М.В. Ломоносов до-казывал, что в первом русском университете преподавать дол-жны российские профессора и на русском языке. Увы! Уче-ные в основном были приглашены из-за границы и лекции читали на латинском или немецком языках. Русских профес-соров было всего двое: Н. Н. Поповский (философия, словесность) и А.А.Барсов (математика, словесность).

Именно Н. Н. Поповский, ученик Ломоносова, начал свою первую лекцию в стенах открывшегося в 1755 г. Московского университета словами: «Прежде она (философия) говорила с греками; из Греции переманили ее римляне; она римский язык переняла весьма в короткое время и несметною красотой рас-суждала по-римски, как не задолго прежде по-гречески. Не можем ли и мы ожидать подобного успеха в философии, какой получили римляне? .. Что же касается до изобилия российско-го языка, в том перед нами римляне похвалиться не могут. Нет такой мысли, кою бы по-российски изъяснить было невозмож-но.

Итак, с Божиим споспешествованием, начнем филосо-фию не так, чтобы разумел только один из всей России или несколько человек, но так, чтобы каждый, российский язык разумеющий, мог удобно ею пользоваться».

Н.Н. Поповский стал читать лекции на русском языке. Та-кое нововведение вызвало недовольство со стороны профессо-ров-иностранцев. Спор о ТОМ, можно ли читать лекции на рус-ском языке, тянулся свышe десяти лет. Только в 1767 г. Екате-рина II разрешила читать лекции в университете на русском языке.

О превосходстве русского языка перед другими, о незаслу-женно пренебрежительном отношении к русскому языку, о его недооценке со стороны не только иностранцев, но и самих рус-ских писал М.В. Ломоносов в предисловии к «Российской грам-матике»: «Повелитель многих языков, язык российский, не ток-мо обширностью мест, где он господствует, но купно и соб-ственным своим пространством и довольствием велик перед всеми в Европе. Невероятно сие покажется иностранным и не-которым природным россиянам, которые больше к чужим язы-кам, нежели к своему, трудов прилагали».

И далее: «Карл Пя-тый , римский император, говаривал, что испанским языком с Богом, французским - с друзьями, немецким - с неприятельми, италиянским - с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашел бы в нем великолепие ишпанского, живость фран-цузского, крепость немецкого, нежность италиянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка».

Что же представляет собой русский язык ХVIII века? Ка-кие особенности характерны для него в этот период?

В.К. Тредиаковский в статье «Слово О богатом, различном, искусном и несходственном витийстве»·подчеркивает, насколько различными бывают ситуации, в которых приходится пользо-ваться русским языком: «Необходимо и богу обеты полагать, и государю в верности присягать, и сенаторов покорно просить, .. и на площади разговаривать, и комедию слушать, и у купца покупать, .. и работных людей нанимать, .. и на слуг кричать, и детей обучать.. , все сие токмо, что при родным языком». Но этот «природный язык» был в то время неупорядочен. В худо-жественной литературе, официально-деловых документах, на-учных трактатах широко использовали так называемый славя-но-русский язык. Это был русский язык, вобравший в себя куль-туру старославянского языка. Поэтому первостепенной зада-чей было создание единого национального русского языка.

Намечается концентрация общенародных элементов за счет отбора наиболее распространенных особенностей южнорусско-го и севернорусского наречий. Одновременно с этим начинает-ся демократизация языка: в его лексический состав, граммати-ческий строй в значительном количестве входят элементы жи-вой устной речи городского купечества, служилых людей, низ-шего духовенства, грамотных крестьян.

Наряду с демократизацией начинается освобождение от влияния церковнославянского языка, языка религии и бого-служения.

Многое сделал для упорядочения русского языка М.В. Ло-моносов. Разработав теорию о трех стилях (высоком, среднем и низком), оп ограничил использование старославянизмов, ко-торые уже в то время были непонятными и усложняли, утяже-ляли речь, особенно язык официальной, деловой литературы.

В ХVIII веке происходит обновление, обогащение русского языка за счет западноевропейских языков: польского, француз-ского, голландского, итальянского, немецкого. Особенно это проявилось при формировании научного языка, его термино-логии: философской, научно-политической, юридической, тех-нической. Однако чрезмерное увлечение иностранными слова-ми не способствовало ясности и точности выражения мысли. Петр 1 даже вынужден был издать приказ, по которому «пред-писывалось писать все российским языком, не употребляя ино-странных слов и терминов», поскольку от злоупотребления чу-жими словами «самого дела выразуметь невозможно».

В выработке русской терминологии значительную роль сыграл М.В. Ломоносов. Как ученый, сделавший немало от-крытий в разных областях знания, он вынужден был создавать научную и Техническую терминологию. Ему принадлежат сло-ва, не утратившие свою значимость и в настоящее время: ат-мосфера, возгорание, градус, воздушный насос, материя, об-стоятельство, трясение, электричество, термометр и др. Своими многочисленными научными трудами он способству-ет формированию научного языка.

В 1771 г. в Москве учреждается Вольное Российское собра-ние. Его членами становятся профессора, студенты универси-тета, писатели, поэты, например М.М. Херасков, Б.И, Май-ков, Д.И. Фонвизин, А.Н. Сумароков. Основная задача обще-ства - составление словаря русского языка. Кроме того, оно стремилось привлечь внимание к русскому языку, способство-вать его распространению и обогащению.

Пропаганде русского языка во многом помог журнал «Со-беседник любителей российского слова», первый номер кото-рого вышел в 1783 г. В нем печатались сочинения только рус-ских авторов, переводы отсутствовали. Цель журнала - слу-жить на пользу родной речи.

К концу ХУIII века предпочтительное использование в ус-тной и письменной речи русского языка становится признаком патриотизма, уважительного отношения к своей нации, своей куль туре; Именно это и подчеркивает публицист, участник Оте-чественной войны 1812 г. Ф. Н. Глинка, гoворя о Суворове: «Су-воров знал прекрасно французский язык, а говорил всегда по-русски. Он был русский полководец».

Писатель, историограф Н.М. Карамзин в «Письмах русского путешественника» с горькой иронией пишет: « … в нашем так называемом хорошем обществе без французского языка будешь глух и нем. Не стыдно ли? Как не иметь народного самолю-бия? Зачем быть попугаями и обезьянами вместе? Наш язык и для разговоров, право, не хуже других». В другой статье «О любви к отечеству и народной гордости» он связывает отношение к родному языку с гражданственностью, уважением к сво-ей стране, своему народу:

«Язык наш выразителен не только для высокого красноре-чия, для громкой живописной поэзии, но и для нежной про-стоты, для звуков сердца и чувствительности. Он богатее гар-мониею, нежели французский, способнее для излияния души в тонах, представляет более аналогических слов, то есть сооб-разных с выражаемым действием: выгода, которую имеют одни коренные языки! Беда наша, что мы все хотим говорить по-французски и не думаем трудиться над обрабатыванием соб-ственного языка; мудрено ли, что не умеем изъяснять им не-которых тонкостей в разговоре? Один иностранный министр сказал при мне, что язык наш должен быть весьма темен, ибо русские, говоря им, по его замечанию, не разумеют друг друга и тотчас должны прибегать к французскому. Не мы ли сами. подаем повод к таким нелепым заключениям? Язык важен для патриота».

В XIX веке на всем протяжении столетия продолжаются споры о том, что считать основой русского национального язы-ка, какую роль должен играть церковнославянский язык в раз-витии его стилей, как относиться к простонародному языку и просторечию? Кто же принимает участие в этом споре, кто был озабочен состоянием и дальнейшим развитием русского язы-ка? Прежде всего, это Н.М. Карамзин, его последователи и славянофилы во главе с А. С. Шишковым (писатель, обще-ственный деятель, министр просвещения).

Н.М. Карамзин считал, что русский язык слишком тяжел для выражения мыслей и нуждается в обработке. «.. Язык наш хотя и богат, - писал он, - однако ж не так обработан, как другие, и по сие время еще весьма немногие философические и физические книги переведены на русский» ;

Преобразование языка, по мнению карамзинистов, требует его освобождения от последствий влияния церковнославянского языка. Ориентироваться следует на новоевропейские языки, особенно на французский. Русскому языку необходимо придать легкость, сделать его простым и понятным широкому кругу читателей. Для этого необходимо исключить архаические и пpoфeссиональные славянизмы и канцеляризмы, специальные термины различных ремесел и наук, грубое просторечие. С другой стороны, язык нуждается в создании новых слов, в расщирении семантики старых слов для обозначения вводимых в обиход, в основном светского общества, понятий.

Карамзин создал и ввел в оборот слова: влюбленность, об-щественность, будущность, промышленность, человечность, общеполезный, достижимый, усовершенствовать, которые и в настоящее время сохраняют свою актуальность.

Говоря о простонародных словах, какие из них допусти-мы в произведениях, в речи, а каких должно избегать, Ка-рамзин основным критерием выбора считает те идеи, кото-рые слово обозначает. Вот как он разъясняет свою мысль в письме И.И. Дмитриеву: «Пичужечки не переменяй - ради бога не переменяй! Имя пичужечка для меня отменно приятно потому, что я слыхал его в чистом поле от добрых посе-лян. Оно возбуждает в душе нашей две любезные идеи: о сво-боде и сельской простоте...

То, что не сообщает нам дурной идеи, не есть низко. Один мужик говорит пичужечка и парень: первое приятно, второе отвратительно. При первом слове воображаю красный летний день, зеленое дерево на цветущем лугу; птичье гнездо, порха-ющую малиновку или пеночку, и покойного селянина, кото-рый с тихим удовольствием смотрит на природу и говорит: Вот гнездо! Вот пичужечка! При втором слове является моим мыс-лям дебелый мужик, который чешется неблагопристойным образом или утирает рукавом мокрые усы свои, говоря: Ай, парень! Что за квас! Надобно признаться, что тут нет ничего интересного для души нашей!». В высказывании Ка-рамзина проявляется его пристрастие к эстетизированному сло-ву, нежелание широкой демократизации литературной речи.

Академик В.В. Виноградов в работе «Основные этапы ис-тории русского языка» глубоко и всесторонне определил сла-бые стороны деятельности Карамзина в создании «нового сло-га российского языка»: «Отсутствие широкого демократизма и народности, пренебрежение к «простонародному» языку и его поэтическим краскам, слишком прямолинейное отрицание сла-вяно-русской языковой культуры, еще продолжавшей снабжать словарным материалом язык науки и техники, а образами и фразеологией стили художественной прозы и особенно стиха, излишнее пристрастие к европеизмам в области фразеологии и синтаксиса, наконец, надоедливая легкость, сглаженность и манерность изложения в языке Карамзина - не удовлетворя-ли разные слои современного русского общества. Уже была осознана широкими кругами необходимость демократизации и всестороннего самобытного национального развития языка ли-тературы - научной, политической и художественной - в со-ответствии с растущими вширь и вглубь общественными по-требностями».

Славянофилы, их вдохновитель А. С.Шишков, рассмат-ривали старославянский как первобытный язык всего челове-чества и считал, что именно он должен стать основой русской литературной речи. По его представлению, между церковно-славянским и русским языками существуют только стилисти-ческие различия. В доказательство Шишков предлагал сравнить выражения: «юная дева трепещет» и «молодая девка дро-жит»; «склонясь на длань главою» и «опустя голову на ладонь». В первых противопоставленных фразах используются старосла-вянизмы юная, трепещет; длань, глава, которые придают по-вествованию возвышенное, торжественное звучание. В других предложениях употребляются русские слова молодая, дрожuт, голова, ладонь, которые делают высказывание сниженным, обиходно-разговорным.

Виноградов, называя Шишкова реакционным сторонником церковно-книжной культуры, тем не менее подчеркивал, что его статья «Рассуждение о старом и новом слоге Российского языка» (1803, 2-е изд. 1818) вскрыла «ряд существенных недо-статков карамзинской реформы, связанных с недооценкой куль-турного наследия славянизмов, с непониманием исторической роли славяно-русского языка и его выразительных средств, а также с аристократическим отношением к народной речи и к народной поэзии». «Благодаря работам Шишкова, - продол-жает Виноградов, - были глубже осознаны соответствия в строе и словаре русского и церковнославянского языков, точнее оп-ределились семантические границы между русским и западно-европейскими языками».

Представители демократически настроенной русской интел-лигенции, высказывая свое отношение к деятельности Карам-зина и Шишкова в области реформирования русского литера-турного языка и его стилей, подчеркивали, что вопрос о новом литературном языке не должен решаться без учета проблемы народности, без определения роли живой народной речи в струк-туре общенационального языка. В этом отношении показательно творчество великих писателей первой половины XIX века Гри-боедова и Крылова, которые доказали, какими неисчерпае-мыми возможностями обладает живая народная речь, насколько самобытен, оригинален, богат язык фольклора. Вот как оцени-вает творчество Крылова и как определяет его значение в исто-рии русской литературы и русского языка Белинский: «Но бас-ни Крылова, кроме поэзии, имеют еще другое достоинство, которое вместе с первым заставляет забыть, что они - басни, и делает его великим русским поэтом: мы говорим о народно-сти его басен.

Он вполне исчерпал в них и вполне выразил ими целую сторону русского национального духа: в его баснях, как в чистом, полированном зеркале, отражается русский практический ум, с его кажущеюся неповоротливостью; но и с остры-ми зубами, которые больно кусаются; с его сметливостью, ос-тротою и добродушно-саркастическою насмешливостью; с его природною верностию взгляда на предметы и способностию коротко, ясно и вместе кудряво выражаться. В них вся житей-ская мудрость, плод практической опытности, и своей собствен-ной и завещанной отцами из рода в род. И все это выражено в таких оригинально-русских, не передаваемых ни на какой язык в мире образах и оборотах; все это и представляет собой такое неисчерпаемое богатство идиомов, руссизмов, составляющих народную физиономию языка, его оригинальные средства и самобытное, самородное богатство, - что сам Пушкин не по-лон без Крылова в этом отношении».

А. С. Пушкина по праву считают создателем современного русского литературного языка. О реформаторском характере творчества Пушкина писали его современники.

Н.В. Гоголь : «При имени Пушкина тотчас осеняет мысль о русском национальном поэте. В самом деле, никто из поэтов наших не выше его и не может более назваться национальным; это право решительно принадлежит ему. В нем, как будто в лексиконе, заключается все богатство, сила и гибкость нашего языка. Он более всех, он далее всех раздвинул ему границы и более показал всё его пространство. Пушкин есть явление чрез-вычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет. В нем русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой же чисто-те, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла».

В. Г. Белинский: «Трудно охарактеризовать общими черта-ми великость реформы, произведенной в поэзии, литературе, версификации и языке русском. < ... > Ниодин поэт не имел на русскую литературу такого многостороннего, сильного и плодотворного влияния. Пушкин убил на Руси незаконное вла-дычество французского псевдоклассицизма, расширил источ-ники нашей поэзии, обратил ее к национальным элементам жизни, показал бесчисленные новые формы, сдружил ее впер-вые с русскою жизнью и русскою современностию, обогатил идеями, пересоздал язык до такой степени, что и безграмот-ные не могли уже не писать хорошими стихами, если хотели писать < ... > Из русского языка Пушкин сделал чудо. < ... > Он ввел в употребление новые слова, старым дал новую жизнь... ».

И.С. Тургенев : «Заслуги Пушкина перед Россией велики и достойны народной признательности. Он дал окончательную обработку нашему языку, который теперь по своему богатству, силе, логике и красоте формы признается даже иностранными филологами едва ли не первым после древнегреческого».

А. С. Пушкин в своем поэтическом творчестве и в отноше-нии к языку руководствовался принципом соразмерности и сообразности. Он писал: «Истинный вкус состоит не в безот-четном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности». Поэтому он в отличие от карамзинистов и шишковистов не отвергал старославяниз-мов, не выступал против употребления слов, заимствованных из французского языка, не считал невозможным или зазорным использование простонародных и просторечных слов. Любое слово допустимо в поэзии, если оно точно, образно выражает понятие, передает смысл. Особенно богата в этом отношении народная речь. Пушкин не только сам собирает, записывает народные песни, сказки, пословицы, поговорки, но и призыва-ет писателей, особенно молодых, изучать устное народное твор-чество, чтобы увидеть; почувствовать национальные особенно-сти языка, познать его свойства.

Знакомство с его произведениями показывает, насколько творчески, оригинально включал Пушкин просторечные слова в поэтическую речь, постепенно разнообразя и усложняя их фун-кции. Никто до Пушкина не писал таким реалистическим язы-ком, никто так смело не вводил обычную бытовую лексику в поэтический текст. Вспомним строчки из «Графа Нулина». Ге-роиня поэмы Наталья Павловна

Скоро как-то развлеклась

Перед окном возникшей дракой

Козла с дворовою собакой

И ею тихо занялась.

Кругом мальчишки хохотали,

Меж тем печально, под окном,

Индейки с криком выступали

Вослед за мокрым петухом;

Три утки полоскались в луже;

Шла баба через грязный двор

Белье повесить на забор.

Профессор Московского университета СЛ. Шевырев (1806--1864) писал: «Пушкин не пренебрегал ни единым словом рус-ским и умел, часто взявши самое простонародное слово из уст черни, оправлять его так в стихе своем, что оно теряло свою грубость. В этом отношении он сходствует с Дантом, Шекспи-ром, с нашим Ломоносовым и Державиным. Прочтите стихи в «Медном всаднике»:

Нева всю ночь

Рвалася к морю против бури,

Не одолев их буйной дури,

И спорить стало ей невмочь.

Здесь слова буйная дурь и невмочь вынуты из уст черни. Пушкин вслед за старшими мастерами указал нам на просто-народный язык как на богатую сокровищницу».

XIX век - серебряный век русской словесности и русского языка.

В это время происходит небывалый расцвет русской лите-ратуры. Всеобщую признательность приобретает творчество Гоголя, Лермонтова, Гончарова, Достоевского, Л.Толстого, Салтыкова-Щедрина, Островского, Чехова и др. Необыкновен-ных высот достигает русская публицистика: статьи Белинско-го, Писарева, Добролюбова, Чернышевского. Мировое призна-ние получают достижения русских ученых Докучаева, Менде-леева, Пирогова, Лобачевского, Можайского, Ковалевского, Ключевского и др.

Развитие литературы, публицистики, науки способствует дальнейшему становлению и обогащению русского националь-ного языка. Словарный состав пополняется новой обществен-но-политической, философской, экономической, технической терминологией: мировоззрение, целостность, самоопределение, пролетарuaт, гуманность, образование, обособление, действи-тельность, бесправие, крепостник, крепостничество, собствен-ник, самообладание, самоуправление, впечатлительность, аг-рарный, артикуляция, агломерат, кристаллизация, горизонт, экземпляр и мн. др. Обогащается фразеология: центр тяжести, привести к одному знаменателю, отрицательная величи-на, достигнуть апогея, вступить в новый фазис, по наклонной плоскости и др.

Научная и публицистическая литература увеличивает запас интернациональной терминологии: агитировать, интеллиген-ция, интеллектуальный, консервативный, максимальный, ми-нимальный, прогресс, интернационал, коммунизм, культура, цивилизация, реальный, индивидуальный и мн. др.

Художественная литература служит базой для пополнения русской фразеологии и образования новых слов. Например: А ларчик просто открывался; Наделала синица славы, а моря не зажгла; Ай, Моська, знать, она сильна, что лает на слона; А Васька слушает да ест; Услужливый дурак опаснее врага; Слона-то я и не приметил; Худые"песни соловью в когтях у кошки; Как белка в колесе (Крылов); Горе от ума; Шумим, братцы, шумим; Шел в комнату, попал в другую; Карету мне, карету; Ну как не порадеть родному человечку; Нельзя ли для прогулок подальшевы6рать закоулок (Грибоедов); админист-ративный восторг (Достоевский); головотяпы, карась-идеа-лист, недреманное око, благоглупости, Иудушка, мягкотелый интеллигент (Салтыков-Щедрин).

Бурное развитие науки, устойчивый рост журнально-газет-ной продукции способствовали формированию функциональ-ных стилей литературного языка - научного и публицистичес-кого.

Одним из важнейших признаков литературного языка как высшей формы общенародного языка является его норматив-ность. На протяжении всего XIX века идет процесс обработки общенародного языка с целью создания единых грамматичес-ких, лексических, орфографических, орфоэпических норм. Эти нормы теоретически обосновываются в трудах Востокова, Бус-лаева, Потебни, Фортунатова, Овсянико-Куликовского, Шах-матова; описываются и утверждаются в грамматиках Востоко-ва, Греча, Калайдовича, Грота и др.

Богатство и разнообразие словарного состава русского язы-ка находит отражение в словарях (исторических, этимологи-ческих, синонимических, иностранных слов), которые появля-ются в XIX веке.

Известные филологи того времени (Давыдов, Востоков, Срезневский, Грот и др.) публикуют статьи, в которых определяют принципы лексикогpафического описания слов, принципы отбора лексики с учетом целей и задач словаря. Таким образом, впервые разрабатываются вопросы теории лексикогpафии.

Самым крупным событием было издание в 1863-1866 гг. четырехтомного «Толкового словаря живого великорусского языка" В.И. Даля. Словарь был высоко оценен современника-ми. Его автор в 1863 г. получил Ломоносовскую премию Рос-сийской императорской Академии наук и звание почетного ака-демика.

Трудно даже представить, что такой богатейший материал (свыше 200 тысяч слов!) собрал, описал один человек. И не просто описал, а указал, где то или иное слово бытует, как оно произносится, что означает, в каких пословицах, поговорках встречается, какие производные имеет. Справедливо написал об этом словаре проф. П. П.. Червинский: «Есть книги, кото-рым суждена не просто долгая жизнь, они не просто памятни-ки науки, это вечные книги. Вечные они потому, что их содер-жание не подвластно времени, над ними не властны ни соци-альные, ни политические, ни даже исторические изменения любых масштабов. < ... > к таким книгам, без сомнения, сле-дует отнести и «Толковый словарь живого великорусского язы-ка" Владимира Ивановича Даля».

жения, и реалистические элементы его лексики, нё будучи худо-
жественно оправданы так, как это имеет место в творчестве
Пушкина, воспринимаются в стихах часто как прозаизмы. Выска-
зывания о его поэзии трех великих современников (Пушкина,
Гоголя и Белинского) каждое по-овоему, уясняют, какою она мог-
Ѵіа представляться не только им!. Оценки их различны и про-
тиворечивы, и эта противоречивость не случайна: у Вяземского
1 В письме Пушкина к Вяземскому 22 мая 1826 г. читаем: «Твои
стихи к Мнимой Красавице (ах, извини: Счастливице) слишком умны; а
поэзия, прости господи, должна быть глуповата», - характеристика, кото-
рую mutatis mutandis можно отнести ко многому вышедшему из-под пера
Вяземского. О других, ранних вещах Вяземского Пушкин отзывался, впро-
чем, безоговорочно хвалебно. Ср., напр., в письме 1820 г.: «Покамест при-
сылай нам своих стихов, они пленительны и оживительны. Первый снег -
прелесть. Уныние - прелестнее».
Гоголь в статье «В чем же наконец существо русской поэзии и в
чем ее особенность» (Выбрани, места из переписки с друзьями, 1847) харак-
теристике творчества Вяземского уделяет несколько очень выразительных
строк: «В князе Вяземском,- пишет он,- противоположность Языкову:
сколько в том поражает нищета мыслей, столько в этом обилие их. Стих
употреблен у него, как первое попавшееся орудие: никакой наружной от-
делки его, никакого также сосредоточения и округления мысли затем, что-
бы выставить ее читателю как драгоценность: он не художник и не забо-
тится обо всем этом. Его стихотворения - импровизации... В нем собра-
лось обилие необыкновенное всех качеств: наглядка, наблюдательность,
неожиданность выводов, чувство, ум, остроумие, веселость и даже грусть;
каждое стихотворение его - пестрый фараон всего вместе. Он не поэт по
призванию: судьба, наделивши его всеми дарами, дала ему как бы в "при-
дачу талант поэта затем, чтобы составить из него что-то полное... Но отсут-
ствие большого и полного труда есть болезнь князя Вяземского, и это
слышится в самых его стихотворениях. В них заметно отсутствие внутрен-
него гармонического согласования в частях, слышен разлад слов: слово не
сочеталось со словом, стих со стихом, возле крепкого и твердого стиха, ка-
кого нет ни у одного поэта , по-
мещается другой, ничем на него не похожий; то вдруг защемит он чем-то
вырванным живьем из самого сердца, то вдруг оттолкнет от себя звуком,
почти чуждым сердцу, раздавшимся совершенно не в такт с предметом;
слышна несобранность в себя, не полная жизнь своими силами; слышится
на дне всего что-то придавленное и угнетенное». Ср. и ниже: «...этот тя-
желый, как бы влачащийся по земле стих Вяземского, проникнутый подчас
едкою, щемящею русскою грустью....
В «Литературных мечтаниях» (1834) Белинский о Вяземском за-
мечал: «Князь Вяземский, русский Карл Нодье, писал стихами и прозой
про все и обо всем... Между его бесчисленными стихотворениями многие от-
личаются блеском остроумия неподдельного и оригинального, иные даже чу-
вством; многие и натянуты, как, напр., «Как бы не так!» и пр. Но, вообще
сказать, князь Вяземский принадлежит к числу замечательных наших по-
этов и литераторов».
Иное мнение, имеющее в виду только слабые стороны творчества Вя-
земского, и притом высказанное в раздражении, находим в письме его
Гоголю из Зальцбрунна (15 июля 1847 г.): «Вы,-писал гневно Белинский,-
сделали это по увлечению главной мыслью вашей книги и по неосмотритель-
ности, а Вяземский^ этот князь в аристократии и холоп в литературе, раз-
вил вашу мысль и напечатал на ваших почитателей (стало быть, и на меня
всех более) частный донос Он это сделал, вероятно, в благодарность вам
за то, что вы его, плохого рифмоплета, произвели в великие поэты, ка-
жется, сколько я помню, за его «вялый, влачащийся по земле стих».

Сохранение языка, забота о дальнейшем его развитии и обогащении - гарантия сохранения и развития русской культуры.

Положение русского языка в 18 веке. Особую роль в укреплении распространении русского языка в этот период сыграл М. В. Ломоносов.

Важнейшими трудами этого рода Ломоносова были: «Российская Грамматика» (1755 - 1757г.), «Рассуждение о пользе книг церковных в российском языке» (1757г.) и «Письмо о правилах российского стихотворства», или «Рассуждение о нашей версификации» (1739г.).

Труд Ломоносова «о пользе книг церковных в российском языке», главным образом, посвящён вопросу о взаимных отношениях элементов церковно-славянского и русского в языке литературном, - известному учению о «штилях». От степени влияния на русский литературный язык элемента церковно-славянского получается, по взгляду Ломоносова, тот или другой оттенок в языке, так называемый «слог» или «штиль». Ломоносов намечает три таких оттенка или «штиля»: «высокий», «средний» и «низкий».

Деление на три стиля в старой риторике доломоносовского периода ориентировалось на овладение особенностями литературных жанров, на недопущение нарушений традиции использования языковых средств в разных жанрах. Какой-то отзвук этого основного назначения схемы сохранился и у Ломоносова. Он указывает, что «высоким» стилем надо писать торжественные оды, героические поэмы, прозаичные речи о важных материях (в основе устанавливает русский язык с примесью славянского); что в «среднем» стиле (практически исключительно славянские языки) пишутся театральные сочинения, стихотворные дружеские письма, эклоги, элегии; а «низким» стилем надо излагать комедии, увеселительные эпиграммы, песни, прозаические дружеские письма, описывать обыкновенные дела.

То есть сущность этого учения сводится к утверждению церковнославянских элементов и элементов живой народной речи в нормах литературного языка.

Церковнославянские элементы извлекались из источников, которые имели широкую, массовую распространённость и были благодаря этому всем известны и общепонятны. Ломоносов воспользовался элементами русского разговорного языка, языка верхов тогдашнего общества, и, где, было нужно, поднял его, соединив с элементами церковнославянского языка.

Ломоносов объявляет, что в литературе нет и не может быть конкуренции между славянским и русским языками. Славянский язык дал очень много ценного русскому языку, вошел в него органически, но все же единственно возможным, допустимым языком литературы является русский язык, а не славянский. Поэтому в определении трёх стилей речь идёт только о том, в какой дозе можно допускать славянский язык в сочинениях того или другого рода. Даже определяя высокий стиль, он говорит о том, что и в нём нельзя употреблять весьма обветшалых славянских слов: «обываю», «рясны», «овогда»; также настаивает на необходимости исключать из литературы бранные, грубые слова и выражения, что вполне понятно.

Определение среднего стиля, наиболее подробное и обстоятельное, совершенно ясно показывает, что именно средний стиль Ломоносов считал основным, если не единственным, типом русского литературного языка, имеющего будущее.

Таким образом, Ломоносов создал строгую и стройную стилистическую теорию, которая сыграла выдающуюся роль в становлении и формировании новой системы русского национального литературного языка.

Стилистическая теория Ломоносова органически связана с важнейшими культурно-историческими потребностями русского общества XVIII века и носит глубоко национальный характер.

Рассмотрим важнейший труд Ломоносова о «Российской грамматике».

К изучению русской грамматики М.В.Ломоносов впервые применил строгие научные приёмы, впервые определённо и точно наметив отношение русского литературного языка к языку церковно-славянскому. Этим он положил начало тому преобразованию русского литературного языка, которое круто повернуло его на новую дорогу и обеспечило его дальнейшее развитие.

Сведения о начале работы Ломоносова по русской грамматике мы имеем с 1751 года, до этого Ломоносов собирает богатейший материал для создания «Российской грамматики». Его «Российская Грамматика» впервые проводит резкую грань между языками русским и церковно-славянским, между речью разговорной и «славянщиной»; языку церковно-славянскому, языку «церковных книг» впервые противопоставляется язык русский, «гражданский», живой говор народа, или, как выражается Ломоносов, «простой российский язык», «слова простонародные», «обыкновенные российские».

Признавая близкую взаимную связь обоих языков, Ломоносов устанавливает полную самостоятельность каждого из них и впервые подвергает специальному строго научному изучению законы и формы языка собственно русского. В этом и заключается величайшее значение филологических трудов Ломоносова.

В предисловии к «Грамматике» М.В.Ломоносов говорит, что из общих философских позиций в вопросе о языке вытекает определённое отношение к русскому языку: «Кто от часу далее в нём углубляется, употребляя предводителем общее философское понятие о человеческом слове, тот увидит безмерно широкое поле или, лучше сказать, едва пределы имеющее море».

Язык должен выражать понятия реальной действительности и, в частности, служить правильному научному представлению о природе. Русский язык, закрепивший громадный практический опыт народа, способен передать самые сложные научные построения, если эти построения отвечают действительности.

«Российская грамматика» состоит из шести глав или «наставлений». В первом наставлении - «О человеческом слове вообще» даны основы фонетики русского языка.

Ломоносов вполне сознаёт значение так называемой фонетики, то есть необходимость идти в изучении языка от живой речи.

Приёмы научного исследования, которым следует в своих философских изучениях русского языка Ломоносов - приёмы естествоиспытателя. Выводы свои он основывает на ближайшем, непосредственном обследовании самих фактов языка: он даёт длинные списки слов и отдельных выражений русского языка, сравнивает, сопоставляет группы фактов между собой, и лишь на основании таких сличений делает выводы.

Вообще, в принципе, лингвистические приёмы Ломоносова те же, которых наука держится и в настоящее время. Изучая живой русский язык, Ломоносов всё разнообразие русских наречий и говоров сводит к трём группам или «диалектам»:

• 1. московское
• 2. северное или поморское (родное для Ломоносова)
• 3. украинское или малороссийское

Решительное предпочтение Ломоносов отдаёт московскому, «не токмо для важности столичного говора, но и для своей отменной красоты».

Он даже в стихах воспевал московское благозвучное аканье:

Великая Москва в языке толь нежна,

Что А произносить за О велит она… .

Но не только красота московского говора полюбилась Ломоносову.

Он понимал, что «московское наречие» связывает воедино черты северных и южных диалектов, что в Москве происходит естественный процесс слияния русских говоров в единый национальный язык.

Начало, которое должно объединять различные русские говоры, Ломоносов видит в языке церковно-славянском. Язык церковных книг должен служить главнейшим средством очищения русского литературного языка от наплыва слов иностранных, иноземных терминов и выражений, чуждых русскому языку, этих «диких и странных слова нелепостей, входящих к нам из чужих языков».Вопрос об иностранных словах справедливо кажется Ломоносову особенно важным в виду страшного наплыва в русский язык, за период петровских реформ, иностранных слов. Этим вызывается специальное исследование Ломоносова: «О пользе книг церковных в российском языке».

Второе наставление в «Российской грамматике» озаглавлено «О чтении и правописании российском» и содержит нормы русской орфографии, удержавшиеся в основных своих чертах в практике до второй половины XIX века.

Правописание, прежде всего, должно служить «к удобному чтению каждому знающему российской грамоте».

Орфография должна служить орфоэпии, придерживаться «чистого выговору», указывать и закреплять его в правописании, но и не закрывать «произвождения слов», то есть морфологической основы.

Заботясь о доступности правописания, Ломоносов указывал на ненужность «твёрдого знака» - Ъ - говоря «немой место занял, подобно как пятое колесо». Он указывал, что этот знак, употреблявшийся при написании всего лишь нескольких слов, загромождал русский алфавит.

Недоволен был Ломоносов и «вновь вымышленным» Э, доказывая, что буква Е всё равно имеет несколько разных произношений, а, следовательно, по его мнению, может «служить и в местоимении этот, и в междуметии ей», а «для чужестранных выговоров вымышлять новые буквы весьма невыгодное дело, когда и для своих разных произношений нередко одною пронимаемся». Это, по его убеждению, так же смешно, как если бы в какой-либо чужестранный язык ввели букву «Ы» для лучшего выговора заимствованных из русского языка слов. И Ломоносов упрямо писал: ефир, електричество, поезия и т.д.

В третьем наставлении говорится «О имени». В нём сообщаются правила словообразования и склонения имён существительных, прилагательных и числительных.

Четвёртое наставление - «О глаголе» содержит классификацию и правила спряжения глаголов. Однако, М.В.Ломоносова часто упрекают в том, что он очень плохо справился с классификацией глаголов, глагольных времён. Он насчитывает десять времён русских глаголов - восемь от глаголов простых и два - от сложных. Его видовые категории не противопоставлены категориям собственно временным. Ломоносов в своей «Грамматике» верно отразил то переходное состояние, когда формы времени и формы вида ещё не дифференцировались в полной мере. В начальных главах «Грамматики» сказано, что у русских глаголов три времени: настоящее, прошедшее и будущее, а не десять. Следовательно, Ломоносов не смешивает категории вида и времени.

Наставление пятое посвящено «служебным частям слова» - местоимениям, причастиям, наречиям, предлогам, союзам и «междуметиям».

И, наконец, в шестом наставлении говорится «О сочинении частей слова», где излагаются основные правила синтаксиса.

Отличительной особенностью «Российской грамматики» является её нормативно-стилистический характер. В ней употребление различных грамматических форм связывается с разными стилями русского литературного языка. Ломоносов стремился в своей «Грамматике» дать основные правила и нормы литературного языка и очистить его от «худых примеров», столь часто встречавшихся в литературной практике.

Большими достоинствами «Российской грамматики» считается полная ясность и доступность изложения.

«Российская грамматика» - это замечательный трактат середины XVIII века, который, несомненно, во многом опередил современные ему грамматики западноевропейских языков и определил развитие русского языкознания почти на сто лет.

Желая поднять престиж русского языка и сделать лекции понятными для большинства студентов, М. В. Ломоносов доказывал, что в первом русском университете преподавать должны российские профессора и на русском языке. Русских профессоров было всего двое: Н.Н. Поповский и А.А. Барсов. Н.Н. Поповский стал читать лекции на русском языке. В художественной литературе, официально- деловых документов, научных трактатах широко использовали славяно-русский язык. В 18 веке происходит обновление, обогащение русского языка за счёт западноевропейских языков: польского, французского, голландского, итальянского, немецкого. Особенно это проявилось при формировании научного языка, его терминологии: философской, научно- политической,юридической,технической.

В 1771 г. В Москве учреждается Вольное Российское собрание. Его членами становятся профессора, студенты, писатели и поэты. Основная задача общества - составление словаря русского языка. Оно стремилось привлечь внимание к русскому языку, способствовать его распространению и обогащению.

К концу 18 века предпочтительное использование в устной и письменной речи русского языка становиться признаком патриотизма, уважительного отношения к своей нации, своей культуре.

В 19 веке на всём протяжении столетия продолжаются споры о том, что считать основой русского национального языка. Н.М. Карамзин считал, что русский язык слишком тяжел для выражения мыслей и нуждается в обработке. Преобразование языка, по мнению карамзинистов, требует его освобождения от последствий церковнославянского языка. Ориентироваться следует на новоевропейские языки, особенно на французский. Русскому языку необходимо придать лёгкость, сделать его простым и понятным широкому кругу читателей. С другой стороны, язык нуждается в создании новых слов, в расширении семантики старых слов для обозначения вводимых в обиход, в основном светского,общества,понятий. Славянофилы, их вдохновитель А. С. Шишков, рассматривали старославянский как первобытный язык всего человечества и считал, что именно он должен стать основой русской литературной речи. По его представлению, между церковославянским русским языками существуют только стилистические различия.

Показательно творчество великих писателей первой половины 19 века Грибоедова и Крылова, которые доказали, какими неисчерпаемыми возможностями обладает живая народная речь, насколько самобытен, оригинален, богат язык фольклора.

А. С. Пушкина по праву считают создателем современного русского языка. О реформаторском характере творчества Пушкина писали его современники: Н.В.гоголь, В.Г. Белинский и И.С. Тургенев. А.С. Пушкин в своём поэтическом творчестве и в отношении к языку руководствовался принципом соразмерности и сообразности. 19 век - серебряный век русской словесности и русского языка. В это время происходит небывалый расцвет русской литературы. Всеобщую признательность приобретает творчество Гоголя, Лермонтова, Гончарова, Достоевского, Л. Толстого, Салтыкова - Щедрина, Островского, Чехова и др. Необыкновенных высот достигает русская публицистика: статьи Белинского, Писарева, Добролюбова, Чернышевского. Мировое признание получают достижения русских учёных Докучаева, Менделеева, Пирогова, Лобачевского, Можайского, Ковалевского, Ключевского и др. Развитие литературы, публицистики, науки способствует дальнейшему становлению и обогащению русского национального языка. Научная и публицистическая литература увеличивает запас интернациональной терминологии. Художественная литература служит базой для пополнения русской фразеологии и образования новых слов. Одним из важнейших признаков литературного языка как высшей формы общенародного языка является его нормативность. На протяжении всего 19 века идёт процесс обработки общенародного языка с целью создания единых грамматических, лексических орфографических, орфоэпических норм. Богатство и разнообразие словарного состава русского языка находит отражение в словарях (исторических, этимологических, синонимических, иностранных слов), которые появляются в 19 веке. Самым крупным событием было издание в 1863-1866гг. четырехтомного «Толкового словаря живого великорусского языка» В.И. Даля. Словарь был высоко оценен современниками. Его автор в 1863 г.

Получил Ломоносовскую премию Российской императорской академии наук и звание почётного академика.

Положение русского языка в 18 веке. Особую роль в укреплении распространении русского языка в этот период сыграл М. В. Ломоносов. Он создаёт первую на русском языке « Российскую грамматику» и свод грамматических правил.

Желая поднять престиж русского языка и сделать лекции понятными для большинства студентов, М. В. Ломоносов доказывал, что в первом русском университете преподавать должны российские профессора и на русском языке. Русских профессоров было всего двое: Н.Н. Поповский и А.А. Барсов. Н.Н. Поповский стал читать лекции на русском языке. В художественной литературе, официально- деловых документов, научных трактатах широко использовали так называемый славяно-русский язык. Это был русский язык, вобравший в себя культуру старославянского языка. Поэтому первостепенной задачей было создание единого национального русского языка.

Намечается концентрация общенародных элементов за счёт отбора наиболее распространённых особенностей южнорусского северно-русского наречий.

В 18 веке происходит обновление, обогащение русского языка за счёт западноевропейских языков: польского, французского, голландского, итальянского, немецкого. Особенно это проявилось при формировании научного языка, его терминологии: философской, научно- политической, юридической, технической.

В 1771 г. В Москве учреждается Вольное Российское собрание. Его членами становятся профессора, студенты, писатели и поэты. Основная задача общества - составление словаря русского языка. Оно стремилось привлечь внимание к русскому языку, способствовать его распространению и обогащению.

К концу 18 века предпочтительное использование в устной и письменной речи русского языка становиться признаком патриотизма, уважительного отношения к своей нации, своей культуре.

В 19 веке на всём протяжении столетия продолжаются споры о том, что считать основой русского национального языка. Н.М. Карамзин считал, что русский язык слишком тяжел для выражения мыслей и нуждается в обработке. Преобразование языка, по мнению карамзинистов, требует его освобождения от последствий церковнославянского языка. Ориентироваться следует на новоевропейские языки, особенно на французский. Русскому языку необходимо придать лёгкость, сделать его простым и понятным широкому кругу читателей. С другой стороны, язык нуждается в создании новых слов, в расширении семантики старых слов для обозначения вводимых в обиход, в основном светского общества, понятий.

Славянофилы, их вдохновитель А. С. Шишков, рассматривали старославянский как первобытный язык всего человечества и считал, что именно он должен стать основой русской литературной речи. По его представлению, между церковославянским русским языками существуют только стилистические различия.

Показательно творчество великих писателей первой половины 19 века Грибоедова и Крылова, которые доказали, какими неисчерпаемыми возможностями обладает живая народная речь, насколько самобытен, оригинален, богат язык фольклора.

А. С. Пушкина по праву считают создателем современного русского языка. О реформаторском характере творчества Пушкина писали его современники: Н.В. Гоголь, В.Г. Белинский и И.С. Тургенев. А.С. Пушкин в своём поэтическом творчестве и в отношении к языку руководствовался принципом соразмерности и сообразности.

19 век - серебряный век русской словесности и русского языка. В это время происходит небывалый расцвет русской литературы. Всеобщую признательность приобретает творчество Гоголя, Лермонтова, Гончарова, Достоевского, Л. Толстого, Салтыкова - Щедрина, Островского, Чехова и др. Необыкновенных высот достигает русская публицистика: статьи Белинского, Писарева, Добролюбова, Чернышевского. Мировое признание получают достижения русских учёных Докучаева Менделеева, Пирогова, Лобачевского, Можайского, Ковалевского, Ключевского и др. Развитие литературы, публицистики, науки способствует дальнейшему становлению и обогащению русского национального языка. Научная и публицистическая литература увеличивает запас интернациональной терминологии. Художественная литература служит базой для пополнения русской фразеологии и образования новых слов. Одним из важнейших признаков литературного языка как высшей формы общенародного языка является его нормативность. На протяжении всего 19 века идёт процесс обработки общенародного языка с целью создания единых грамматических, лексических орфографических, орфоэпических норм. Богатство и разнообразие словарного состава русского языка находит отражение в словарях (исторических, этимологических, синонимических, иностранных слов), которые появляются 19 веке. Самым крупным событием было издание в 1863-1866гг. четырехтомного «Толкового словаря живого великорусского языка» В.И. Даля. Словарь был высоко оценен современниками. Его автор в 1863 г. Получил Ломоносовскую премию Российской императорской академии наук и звание почётного академика.

языковой система язык наука

Другие публикации этого автора

Аннотация.

Актуальность темы исследования обуславливается, во-первых, полемикой о политике «русификации» XIX – начала XX вв., которая негативно влияет как на международные отношения сопредельных государств, так и на межличностное общение их граждан; во-вторых, необходимостью продолжения изучения тех изменений, которые происходят в юридическом языке Российской империи XIX в. Предметом исследования является законодательное регулирование статуса государственного языка и развитие юридического языка Российской империи XIX - начала XX вв. Целью статьи является изучение истории правовой политики в сфере языковых отношений Российской империи и влияния развития юридической техники на язык права. Исследование носит междисциплинарный характер, позволяющий рассмотреть историю государственного и юридического языков Российской империи XIX – начала XX вв. с помощью методологии общей теории права, социолингвистики и исторического терминоведения. В статье устанавливается, что правовая политика Российской империи в сфере языковых отношений была направлена на укрепление государственных позиций русского языка, что соответствовало учениям эпохи Романтизма о значении языка в консолидации нации. Но при этом в России с уважением относились к родным языкам населявших ее народов. Юридический язык как ядро государственного языка в Российской империи XIX в. представлял собой уже целый правовой институт с научно разработанной языковой базой. Требования к языку закона вошли в один из разделов юридического знания – юридической техники. Министерский язык делопроизводства XIX в. пришел на смену коллежскому языку XVIII в. Возник по-существу новый канцелярский язык, распространивший свое влияние далеко за пределы столиц и подвергнувший унификации региональные диалектные особенности. Судебная реформа 1864 г., закрепившая принципы состязательности, устности и гласности судебного процесса, привела к становлению судебного ораторского искусства.

Ключевые слова: Российская империя, языковая политика, государственный язык, законотворчество, язык закона, законодательная техника, министерская реформа, язык официального делопроизводства, судебная реформа, юридическая риторика

10.7256/2409-868X.2016.5.20707

Дата направления в редакцию:

13-10-2016

Дата рецензирования:

13-10-2016

Дата публикации:

09-11-2016

Исследование подготовлено при поддержке Российского научного фонда. Грант № 14-28-00045.

Abstract.

The relevance of this topic is substantiated by the following aspects: firstly, by the polemic on “Russification” policy of the XIX - beginning of the XX centuries, which negatively affects the international relations of the adjoining states alongside interpersonal communication of their citizens; and secondly, by the need to continue the examination of the changes that take place within the legal language of the Russian Empire of the XIX century. The subject of this research is the legislative regulation of the status of legal language and its development in the Russian Empire of the XIX - beginning of the XX centuries. The goal of the article consists in the study of the history of law policy in the area of language relations of the Russian Empire, as well as the impact of legal writing upon the language of law. The author determines that the law policy of the Russian Empire in the field of language relations was aimed at strengthening of state positions of the Russian language, which corresponded to the teachings of the Romanticism era about the meaning of language in consolidation of the nation. At the same time, the native languages of indigenous people were also respected in Russia. Legal language as the core of state language in the Russian Empire of the XIX century, represented an entire law institution with the scientifically developed language base. The requirements for the language comprised one of the sections of juridical knowledge - legal writing. The judicial reform of 1864, which strengthened the principles of adversary, publicity and oratory of court proceedings, led to the establishment of judicial public speaking.

Keywords:

Ministerial reform, legal writing, legal language , lawmaking, official language, language policy, The Russian Empire, language of the official proceedings, judicial reform, legal rhetoric

Постановка вопроса

Актуальность темы исследования обуславливается, прежде всего, полемикой о политике «русификации» XIX - начала XX вв., которая негативно влияет как на международные отношения сопредельных государств, так и на межличностное общение их граждан. В науке сложилось две позиции по этой проблеме. В советской историографии она рассматривалась через призму революционно-радикальной критики В.И. Лениным «великодержавного шовинизма». Распад Советского Союза породил волну русофобии, ставшую одним из средств самоутверждения национальных элит Польши, Прибалтики, Украины и Средней Азии.

Вторая позиция была заложена в XIX в. теорией русской колонизации В.О. Ключевского. Детализируя эту теорию, М.К. Любавский доказывал естественный характер расселения русских и распространения русского языка . В современной науке С.В. Кодан обосновал положение о том, что «при формировании Российского государства... территориальная экспансия имела характер не колониальный (направленный на экономическую эксплуатацию колоний), а колонизационный (включение террито-рий для обеспечения собственной внешней безопасности или доброволь-ное вхождение народов под защиту более сильного государства)» . Этот общий вывод конкретизируется в исследованиях, посвященных языковой политике в Польше (Е.Б. Лопатина), Поволжье (С.В. Грачев, А.Н. Павлова и др.), Туркестанском крае (О.Л. Сумарокова) .

Актуальность исследования объясняется также необходимостью продолжения изучения тех изменений, которые происходят в юридическом языке Российской империи. Систематизация российского права, министерская реформа начала XIX в. и правовые реформы второй половины XIX - начала XX вв. позволяют выделить новый этап в его развитии. Первое специальное описание юридического языка Российской империи было составлено в 1830-х гг. М.Л. Магницким. Он впервые выделил особенности «государственной и деловой словесности», отличив ее от стиля литературного языка . История юридического языка рассматривалась дореволюционными и советскими правоведами. Специальные исследования по этому вопросу появились на рубеже XX и XXI вв. (И.В. Кочеткова, Е.О. Чинарян и Е.А. Юртаева и др.) .

Целью настоящей статьи является изучение истории правовой политики в сфере языковых отношений Российской империи и влияния развития юридической техники на язык права. Исследование носит междисциплинарный характер, позволяющий рассмотреть историю государственного и юридического языков Российской империи XIX - начала XX вв. с помощью методологии общей теории права, социолингвистики и исторического терминоведения.

Языковая политика Российской империи

Правовая политика Российской империи в сфере языковых отношений формировалась в эпоху Романтизма - течения, возникшего в Европе под влиянием французской революции 1789 г. и сохранявшего свои позиции до начала XX в. Одним из положений этих учений было представлением о том, что силой, сплачивающей нацию в единое целое, является языковая общность. В правоведении эта идея стала одной из предпосылок формирования немецкой исторической школы права. В эпоху Романтизма деятельность верховной власти в России по укреплению позиций русского языка была совершенно обоснованной.

О той роли, которая отводилась русскому языку в XIX в., Л.А. Тихомиров писал: «Государственное обрусение - право требовать верной службы и того, что для этой службы необходимо, как, например, знания официального государственного языка» . При этом государственный статус русскому языку впервые был придан в законодательстве только в ст. 3 Основных законов Российской Империи 1906 г.: «Русский язык - есть язык общегосударственный и обязателен в армии, во флоте и во всех государственных и общественных установлениях. Употребление местных языков и наречий в государственных и общественных установлениях определяется особыми законами».

Важно подчеркнуть, что статусом государственного пользовался только деловой стиль русского языка. В результате министерской реформы начала XIX в. он был подвергнут преобразованию, что, по мнению М.Л. Магницкого, привело к образованию «классического делового и государственного слога». Предметом деловой словесности он называл «все роды письменных и многих изустных сношений по всем частям государственнаго управления». При этом уточнял, что «к деловой словесности принадлежат собственно только те бумаги, кои восходят на утверждение лица державнаго; а исходящия от него составляют предмет словесности государ-ственной» . Иными словами, к государственному языку в узком смысле М.Л. Магницкий относил нормативно-правовые и иные акты российского самодержца.

Российская империя сложилась как многонациональное государство. Учет верховной властью интересов национальных меньшинств приводил к тому, что наряду с общеимперским законодательством в национальных регионах сохранялись местные законы и обычаи. При этом учения эпохи Романтизма были не только основой для укрепления позиций русского языка, но и служили основанием для польского национального движения, фенномании в Финляндии, пангерманизма в Прибалтике и пантюркизма в мусульманских регионах империи.

В подразделе «О зако-нах» Основных государственных законов 1832 г. устанавливались прин-ципы территориально-политического устройства Российской империи. В ст. 47 закреплялось: «Империя Российская управляется на твердых основаниях положительных законов, учреждений и уставов, от самодержавной власти исходя-щих». В ст. 48 определялось: «Законы в империи действуют или еди-нообразно в общей их силе, или с местными в некоторых их частях изме-нениями. Пространство сих изменений, места, где они допускаются, и связь их с законами общими определяются в особенных законах, уставах и учреждениях».

Наиболее широкой государственной автономией в составе империи пользовалось Великое княжество Финляндское. На протяжении XIX в. оно имело свое гражданство, законодательство, суд, таможню и даже монету. Верховная власть в княжестве принадлежала русскому императору в качестве великого князя финляндского; его особу представлял генерал-губернатор из русских уроженцев. Все остальные должности на государственной службе замещались уроженцами Финляндии.

Осторожные попытки по инкорпорации Финляндии в состав империи были предприняты в 1890-х гг. В 1891 г. генерал-губернатору и министру статс-секретарю было предписано вести делопроизводство на русском языке. Предпочтение при занятии государственных должностей стало отдаваться «русским чиновникам, окончившим университетский курс и изучившие основательно местные финляндские законы, а также из финляндцев с высшим образованием, но лишь основательно знающие русский язык». В 1900 г. в финляндский сенат был направлен закон о введении русского языка в делопроизводство. Но начавшиеся революционные волнения заставили российские власти пойти на уступки. 20 апреля 1906 г. было предписано законопроекты и законодательство Финляндии составлять на русском, финском и шведском языках, а к докладу императору «представляется только русский текст» .

Большая часть герцогства Варшавского была присоединена к России в 1815 г. по решению Венского конгресса. 15 ноября 1815 г. Александр I подписал «Конституционную хартию Царства Польского», в ст. 28 Титула II которой устанавливалось: «Все государственные дела по администрации, судебной и военной части без всяких изъятий производятся на польском языке». Однако после польского восстания 1830 - 1831 гг. польская конституция была отменена, а восстание 1863 - 1864 гг. привело к ликвидации автономии. Название «Царство Польское» постепенно заменялось названием «губернии Царства Польского» или «Привислинский край».

Ликвидация автономии отразилась на статусе русского и польского языков. В ст. VII «Высочайше утвержденных 29 февраля 1868 г. дополнительных Правилах к Положению 19 (31) декабря 1866 г. о губернском и уездном управлении в губерниях Царства Польского» говорилось: «Дела и переписка в губернских и уездных управлениях производится на русском языке». С 1875 г. государственные средние учебные заведения полностью переводятся на русский язык, частные - частично. Основанный в 1869 г. Варшавский университет был полностью русскоязычным.

Последовательно введение преподавания на русском языке и унификации программ обучения проводилась в правление Александра III, реализацией этой политики занимались И.В. Гурко, генерал-губернатор Привислинского края в 1883 - 1894 гг., и А.Л. Апухтина, попечитель Варшавского учебного округа в 1879 - 1897 гг. Суть языковой политики передал в своих мемуарах сын И.В. Гурко: все сословные и классовые интересы в «русской Польше» должны быть подчинены общей задаче - обеспечению мощи и процветания России в целом .

При реализации этого курса выявились пробелы в законодательстве, его недостаточное административное и финансовое обеспечение, возникли противоречия между И.В. Гурко и A.Л. Апухтиным . В итоге, как констатировал в своих мемуарах генерал А.И. Деникин, поляк по матери и уроженец Варшавской губернии, во времена его обучения в реальном училище в 1880-е гг. проводилась «тяжелая, нелепая и обидная для поляков русификация» . Революция 1905 г. привела к восстановлению преподавания на польском и литовском языках в начальной школе.

Территория Прибалтики (Остзейские губернии) вошли в состав Российской империи по Ништадтскому мирному договору 1721 г. с условием выплаты Швеции 2 млн. ефимков компенсации. При присоединении Прибалтики Петром Великим был провозглашен принцип: «оставить... все... древние привилегии, вольности, права и преимущества» местного дворянства, бюргерства и духовенства. Система привилегий и сословного управления немецкого дворянства и бюргерства подтверждалась императорами до середины XIX в.

Только в 1867 г. русский язык стал обязательным для чиновников, находящихся на государственной службе. В 1885 г. все делопроизводство в Прибалтике было переведено на русский язык. В 1889 г. русский язык стал языком судопроизводства. В 1874 г. было введено обязательное изучение русского языка, но начальное образование производилось на немецком, эстонском и латышском языках. Был ликвидирован особый статус Дерптского университета, на немецком языке в нем продолжала преподаваться только теология.

Коренное население восточных регионов именовалось в российском законодательстве XIX в. «инородцами». Устав «Об управлении инородцев» 1822 г. определил их языковые права. В § 60 устанавливалось, что общероссийские законы должны быть им переведены и объявлены, а где возможно - «напечатаны на их языке, или на сходном с ним или на понятном для них». Указывалось на необходимость публикации «степных законов» на русском языке и одновременно на родных языках степных народов или на языках сходных с употребляемыми. Согласно § 69, для торговых инородцев допускалось ведение судо- и делопроизводства на татарском языке.

Потребность распространения русского языка среди «инородцев» обуславливалась необходимость укрепления государственного единства империи. Решение этой проблемы было связано с миссионерской деятельностью Русской православной церкви. Наиболее значительной вклад в православное просвещение «инородцев» внесло Братство св. Гурия, открывшееся в 1867 г. в Казани.

В основе деятельности Братства св. Гурия лежала педагогическая система Н.И. Ильминского, согласно которой основным орудием миссионеров должна была стать школа, основанная на начальном образовании «иноверцев» на их родном языке. Обучением на родном языке следовало сочетать с обучением русскому языку, ремеслам и ведению домашнего быта. С 1869 г. при Братстве св. Гурия действовала особая Переводческая комиссия для перевода и распространения христианских книг на языках народов Поволжья, а с 1876 г. и на языках аборигенов Сибири и Дальнего Востока.

Система Н.И. Ильминского легла в основу государственной политики просвещения «инороверцев». Министерство народного просвещения приняло «исходным пунктом своей работы опыт крещенотатарской школы», утвердив «Правила о мерах к образованию населяющих Россию инородцев» от 26 марта 1870 г. С 1871 г. Н.И. Ильминским и его последователи были заняты созданием письменности для татар, чувашей, марийцев, мордвы, удмуртов, казахов, алтайцев, изданием книг на их языках, организацией национальных учебных заведений .

В Сибири просвещением «инородцев» также занимались православные миссии, при которых действовали начальные школы. Обдорская миссия вела православное просвещение обдорских хантов, ненцев и энцев. В 30-х - 40-х гг. XIX в. миссионер Л. Вологодский составил азбуку языка хантов и «Остяцкий словарь». Его труды продолжил священник П.А. Попов. Подготовленный им «Остяцко-самоедский словарь» был признан Академией наук «драгоценным материалом для грамматики остяцкого и самоедского языков». С 1904 г. в Обдорской миссии действовала «Особая переводческая комиссия», которая подготовила переводы богослужебной и учебной литературы .

Алтайская миссия была открыта 29 августа 1830 г. «для обращения в христианство татар и калмыков» на Горном Алтае. Ее первый глава Макарий в совершенстве изучил алтайский язык, составил его алфавит, лексикон из 3000 слов. Во второй половине XIX в. в Алтайской миссии переводческая деятельность расширилась: в 1874 была открыта типография, в 1876 г. - переводческая комиссия, создавались алфавиты, буквари и грамматики для алтайцев, телеутов и шорцев .

В 1817 - 1826 гг. Российское Библейское общество перевело и опубликовало Священное Писание на бурят-монгольском языке. Выдающуюся роль в миссионерской деятельности среди бурят сыграл в середине XIX в. иркутский архиепископ Нил. Изучив бурятский язык, он вместе со своим крестным сыном (бывшим ламой Кыренского дацана) протоиереем Н. Доржиевым перевел на бурятский язык основные богослужебные книги. Первый алфавит якутского языка был составлен в 1820-х гг. священником Г. Поповым. Во второй половине XIX - начале XX вв. на якутский язык были переведены богослужебные книги, изданы его азбука и грамматика.

Присоединение Казахстана к Российской империи началось в XVIII в., но эффективный контроль над всей территорией Казахстана был установлен только в 1873 г. Во второй половине XIX в. усилиями русских просветителей была создана письменность для казахского языка, русско-казахские школы, начался прием казахов в Омский и Оренбургский кадетские корпуса. Эти начинания получили поддержку национальной элиты.

В 1867 г. к Российской империи был присоединен Туркестанский край. Началась работа над созданием алфавита киргизского языка. В 1871 г. Н.И. Ильминский в записке по поводу открытия учительской школы для «инородцев» Оренбургского края подчеркивал способность русского алфавита выразить своеобразие киргизской фонетики, возможность облегчения перехода к изучению киргизами русского языка, а также перспективу устранить сеявших в киргизских селениях антирусские настроения «татарских писцов и грамотеев». В последней четверти XIX в. российскими просветителями начинает издаваться учебная, учебно-методическая, справочная и художественная литература на киргизском языке .

Самодержавие и законотворчество

Вплоть до революции 1905 г. власть российского императора была неограниченной, что однако не означало ее деспотического характера. Российскими монархами была усвоена доктрина естественного права, которая оказывала значительное влияние на развитие законодательства. М.М. Сперанским писал об этом: «Законы общежительные не действительны, когда они противны законам естественным; они, по самому существу их не что иное должны быть, как приложение законов естественных, приложение, укрепленное действием верховной власти» .

Российские самодержцы самоограничивали свою власть правом на основе доктрин «полицейского» и «правового» государства. Английские и французские конституционные доктрины были хорошо известны в России. На основе частичной реализации конституционного проекта М.М. Сперанского «Уложение государственных законов» 1809 г. в правление Александра I была проведена реформа министерств и Государственного совета. В 60-х гг. XIX в. в России была воспринята немецкая доктрина «правового» государства, которая нашла отражение в судебной реформе Александра II.

Теория полицейского государства была сформулирована немцем Х. Вольфом, французом Н. Деламаром и другими европейскими учеными-камералистами XVII - XVIII вв. Согласно этой доктрине, «полицейское государство» выступало в роли «гувернанта» по отношению к обществу. Основываясь на принципах законности, легитимности власти и управления, оно было призвано обеспечить эффективный механизм исполнения юридических обязанностей подданными и защитить их права, закрепленные в законе.

Расцвет «полицейского государства» в России приходится на царствование Николая I. Современные исследования С.В. Кодана, С.В. Мироненко, Л.В. Выскочкова, И.В. Ружницкой и др. позволяют заключить, что при Николае I происходит укрепление правопорядка и развитие права в России. Деятельность секретных комитетов позволила сформулировать основополагающие идеи великих реформ Александра II. В 1830-х гг. была осуществлена хронологическая инкорпорация права в форме «Полного собрания законов» и его консолидация в форме «Свода законов». В 1845 г. появилось «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных» - кодекс уголовного права .

Доктрины «полицейского» и «правового» государства находятся в сложном диалектическом взаимодействии. В 30-х гг. XIX в. под влиянием опыта конституционного развития Англии и Франции немецкий профессор Р. фон Моль разработал доктрину юридического государства. В его понимании - это государство нового времени, задача которого заключается в обеспечении возможности отдельному индивиду и социальным группам наиболее полно реализовывать права и достигать разумные цели. Эта идея привела к постепенному отказу от термина «полицейское право» и замены его терминами «административное право» (Франция) или «учение о государственном управлении» (Германия). В России трансформация полицейского права в административное произошла в 1880-х гг.

В конце XVIII - первой четверти XIX в. была проведена работа по консолидации «коренных законов» империи. Общая концепция построения и содержания Основных государственных законов 1832 г. была разработана М.М. Сперанским. Главным источником систематизации было российское законодательство. В ходе систематизации действующего законодательства II отделением Собственной е.и.в. канцелярии в 1826 - 1832 гг. были проведены работы по упорядочению 164 узаконений, в том числе 29 законодательных актов Петра Великого, 24 - Екатерины II, 64 - Александра I .

В конце 1832 г. Основные государственные законы в составе Свода законов Российской империи были отпечатаны. Предложение открыть ими Свод законов принадлежало Николаю I. 19 января 1833 г. Свод законов был представлен Государственному совету, а затем манифестом от 31 января 1833 г. санкционирован с введением в действие с 1 января 1835 г. Таким образом, стремления монархов XVIII - начала XIX вв. к легитимации и легальному оформлению их власти получили законодательное основание.

В ст. 1 Свода Законов Российской империи 1832 г. говорилось: «Император Всероссийский есть монарх самодержавный и неограниченный. Повиноваться верховной его власти не токмо за страх, но и за совесть Сам Бог повелевает». М.М. Сперанский, автор этого определения, давал ему следующее толкование: «Двумя словами, весьма многозначительными, выражается в наших законах полнота верховной власти: самодержавием и неограниченностью... Слово самодержавие имеет два разных смысла. Когда оно прилагается к государству, то оно означает независимость государства от всякой посторонней власти... Когда оно прилагается к особе государя, то оно означает соединение всех стихий державного права во всей полноте их, без всякого участия и разделения… Слово неограниченность власти означает то, что никакая другая власть на земле, власть правильная и законная, ни вне ни внутри империи, не может положить пределов верховной власти российского самодержца» .

Таким образом, основные государственные законы юридически оформили всю полноту государственной власти императора. Ему принадлежало пра-во законодательной инициативы, издания узаконений, которые использовались как средство оформления и передачи «монаршей воли» подданным и способ распространения официальной идеологии посредством узаконений. Император был «высшим начальником» в системе государственного управления. Он мог принять любое решение административного характера. Монарху подчинялись все лица, находящиеся на государственной службе. В ли-це монарха проявлялось и определенное верховенство в судебных делах. Он имел также верховное право на расходование средств на содержание себя и двора без какого-либо отчета.

В XIX в. законодательство считалось материальным проявлением власти верховного управления императора - сферы государственной жизни, где он действует «непосредственно». Отсюда возникало смешение законодательных и административных актов императора. Формальных критериев для разделения законов и административных актов, исходящих от императора, не существовало. Усложнение вопросов, требующих нормативно-правового регулирования, поставило верховную власть в XIX в. перед необходимостью создания механизма и процедуры подготовки проектов узаконений и введения предварительного рассмотрения законопроектов.

При учреждении Государственного совета в 1810 г. была предпринята попытка введения формального признака закона. Под законом предполагалось понимать правовые акты, рассмотренные в Государственном совете и подписание царем. Но на практике в XIX в. издавалось немало законодательных актов, где не было ни одного из этих признаков либо отсутствовал один из них. С Государственным советом в сфере законосовещательной деятельности конкурировали другие государственные органы - Собственная е.и.в. канцелярия, Сенат, Синод, с 1861 г. - Совет министров.

Отмена крепостного права в 1861 г. и развитие буржуазных отношений привели к появлению требований «власти закона» и «общественного представительства в законодательной сфере». Эти требования отразились на развитии законодательства. Мнением департамента законов Государственного совета «О переработке Свода законов Российской империи кодификационным отделом при Государственном совете», утвержденным императором 5 ноября 1885 г., было пояснено, что законом является не всякое повеление монарха, а лишь то, которое прошло определенный порядок принятия. Например, законами признавались только именные указы «за собственноручным подписанием» монарха и утвержденные им мнения Государственного совета.

Практику законотворчества и язык законодательства Российской империи XIX в. достаточно точно описал М.Л. Магницким. Согласно его определению, «законы наши суть веления державной власти, в разных видах издаваемыя». Проводя их классификацию по юридической силе, он выделяет «законы... общие или местные, либо частные или временные», уточняя, что «законы общие... могут быть коренные». Он называет их «предметом словесности государственной», которая включает «единственно акты, непосредственно от лица державнаго исходящие», т.е. манифесты, именные указы, рескрипты и грамоты .

Манифестами во всенародное известие объявлялось о воцарении и миропомазании самодержца, рождениях, браках и смертях членов императорской фамилии, о введении льгот и привилегий сословиям, акты помилования, начало военных действий и заключение мира, о узаконении нового «коренного или основного закона», устава, уложения. Язык манифестов, «глаголющей о каком-либо непременно великом предмете во услышание обширнейшей империи, должен быть... разборчив красив, силен и краток» .

Именные указы давались высшим и центральным государственным органам и должностным лицам по их докладам и мнениям. Рескрипт - это «указ императора, обращенный к какому-либо лицу, в виде письма» . Грамотами жаловались или подтверждались различным сословиям и областям права и привилегии, а также графское и княжеское достоинство отдельным лицам.

М.Л. Магницкий различал законы, которые непосредственно исходят от монарха; законы, принятые в форме резолюции монарха на докладе или мнении государственного органа или должностного лица. Он достаточно подробно описывает языковые правила подготовки законопроекта и стадии его подготовки (поручение монарха подготовить законопроект; сбор «первоначальных сведений» и подготовка справок; написание законопроекта и записки с обоснованием необходимости изменений в законодательстве; обсуждение в государственном органе; представление доклада на утверждение монарха) .

Законопроект представляется на утверждение монарху вместе с докладом. М.Л. Магницкий формулирует требования к законопроекту: «Закон есть выражение державной воли на охранение общественнаго порядка, к общему сведению и исполнению издаваемое. По сему естественно, что воля сия должна быть изъяснена: а) с достоинством; b) с ясностию, дабы каждый мог понять закон; с) кратко, дабы легко было его упомнить; d) определительно, дабы не могла она подвергаться кривому толку недоразумения или злонамеренности» .

Он приводит пример, когда в Министерстве внутренних дел к докладу императору «дел скопилось необыкновенно много, по стечению разных чрезвычайных обстоятельстве». По ним требовалось подготовить до 400 записок. В этом случае была составлена одна обширная докладная записка, разделенная по тематическому критерию на статьи. Статья включала вопрос, который требовалось разрешить, выписку из законов по нему и предлагаемое решение. В результате «сей методой доклада в один или два часа разрешено такое множество дел, не терпевших отлагательства, что одно исполнение повелений заняло на несколько недель все департаменты Министерства» .

М.Л. Магницкий указывает на требования к отдельным разновидностям нормативно-правовых актов. Например, уложения, учреждения, уставы и положения в связи с обширностью их текста должны быть разделены на части, главы, отделения, статьи и параграфы; «слог сего рода законов должен быть повсюду равен, т.е. единообразен... дабы малейшая смесь высокаго с низким, или перемена тона повелительнаго на истолковательный, либо убеждающий, не нарушили достоинства, закону свойственнаго». Инструкции и наставления должны иметь «вступление, и по изложении положительных предписаний, приличное заключение, в котором в разнообразных выражениях обыкновенно изъявляется доверие повелевающаго к точному исполнению изъясненной им во-ли». Слог манифестов «при краткости и простоте законодательнаго, должен отличаться от него некоторою степенью важности, свойственной такому акту» .

Под влиянием революции 1905 г. была проведена конституционная реформа: создана новая редакция Основных государственных законов Российской империи от 23 апреля 1906 г.; на основе «Учреждения Государственной думы» от 20 февраля 1906 г. создан высший представительный орган с законодательными полномочиями - Государственная дума; реформа Государственного Совета фактически превратила его в верхнюю палату парламента. Термин «конституция» применительно к новой редакции Основных законов стал использоваться в курсах по государственному праву и статьях либеральных государствоведов В.М. Гессена, Н.И. Лазаревского и др. В то же время Основные законы подвергались партийной критике, что в дальнейшем послужило основанием для многих исследователей считать их «мнимой конституцией» («лжеконституцией»).

В ст. 4 Основных законов существо императорской власти определялось следующим образом: «Императору Всероссийскому принадлежит верховная самодержавная власть. Повиноваться власти его, не только за страх, но и за совесть, сам Бог повелевает». Иными словами из характеристики сущности императорской власти исчез эпитет «неограниченный». Свою законодательную власть император должен был осуществлять «в единении с Государственным советом и Государственной думой». Эта норма закрепила формальные признаки закона. В ст. 11, 14 - 16, 18 - 21, 65, 96 - 97 были оговорены предметы, по которым монарх мог издавать указы. В ст. 11 говорилось о том, что именные указы издаются «в соответствии с законами». Эти нормы способствовали отграничению законов от подзаконных нормативно-правовых актов и установлению иерархических связей между ними по их юридической силе. Информацию о принадлежности акта к группе законов содержали его реквизиты (указание органа, от которого нормативный акт исходит, дата принятия, форма акта, подписи уполномоченных субъектов).

«Наказ Государственной Думы» определил характер ее законотворческой процедуры, которая стала рассматриваться как необходимое условие рациональных законодательных решений. Под влиянием научных исследований в сфере законодательной техники особым совещанием из старших чинов Государственной Канцелярии и Канцелярии Государственной Думы в 1913 г. были приняты «Правила изложения законопроектов». Структурирование текстов нормативных правовых актов существенно изменилось: заглавий актов отличались большим лаконизмом, оформление постановляющей части унифицировано, использование примечаний к статьям и приложений ограничено . Работа Редакционной комиссии Государственной Думы, использование в практике депутатов «Правил изложения законопроектов» способствовали единообразному языковому и стилистическому оформлению законодательных актов, постепенному преодолению их основных недостатков - казуальности, многословности и неточности выражений .

Министерская реформа и язык администрации

Учреждение министерств произошло на основании Манифеста от 8 сентября 1802 г., когда были созданы восемь министерств: военных сухопутных сил, военных морских сил, иностранных дел, юстиции, внутренних дел, финансов, коммерции и народного просвещения. Помимо новых министерств, Манифест определил положение двух других учреждений государственного управления, существовавших прежде, - «ведомства» Государственного казначея и Экспедиции о государственных доходах. При этом в системе центральных органов установился смешанный коллежско-министерский порядок управления .

В 1810 - 1811 гг. была проведена министерская реформа, нормативной основой которой стали Манифест «О разделении государственных дел на особые управления, с означением предметов каждому управлению принадлежащих» от 25 июля 1810 г.; «Высочайше утвержденное разделение государственных дел по министерствам» от 17 августа 1810 г. и «Общее учреждение министерств» от 25 июня 1811 г.

Манифест от 25 июля 1810 г. разделил все государственные дела «в порядке исполнительном» на пять «главных частей», каждой из которых соответствовало министерство или группа министерств и других ведомств: 1) внешние сношения (Министерство иностранных дел); 2) устройство внешней безопасности (Министерство военное и Министерство морское); 3) государственная экономия (Министерство внутренних дел; Министерство народного просвещения; Министерство финансов; Государственное казначейство; Ревизия государственных счетов; Главное управление путей сообщения); 4) устройство суда гражданского и уголовного (Министерство юстиции) и 5) устройство внутренней безопасности (Министерство полиции).

В последующем система министерств и ведомств развивалась. Образованные в 1802 г. Министерство военно-сухопутных сил и Министерство морских сил с 1815 г. стали называться Военным и Морским министерствами соответственно. Министерство полиции просуществовало с 1810 по 1819 г., когда было упразднено с передачей его функций Министерству внутренних дел. В 1837 г. было образовано Министерство государственных имуществ. В 1865 г. - Министерство путей сообщения. В 1905 г. - Министерство торговли и промышленности. В 1915 г. - Министерство земледелия .

Правовыми актами министерств и ведомств были административные распоряжения. Согласно «Учреждению министерств» 1802 г., они не могли конкретизировать и дополнять законов, почему министру необходимо было испрашивать решение императора даже в маловажных случаях. «Общим учреждением министерств» 1811 г. министрам была предоставлена значительная самостоятельность в принятии решений. В его § 211 министрам предоставлялись право и обязанность «разрешать силою существующих законов всех затруднений и сомнений, возникающих в администрации при исполнении законов и распоряжений». В § 258 указывалось, что «предписания министра могут быть двух родов: в одних объявляются именные Высочайшие повеления, в других - министр действует собственною его властию».

По справедливому мнению И.В. Михеевнй, это создало основы для появления министерского нормотворчества, которое отличалось развивающим характером и использовало такие виды правотворческой деятельности, как детализация, конкретизация и дополнение. Таким образом, административные распоряжения министерств могли являться и подзаконным нормативно-правовым актом, и собственно административным актом. Кроме того, министерства в XIX - начале XX вв. обладали правом законодательной инициативы и в обязательном порядке участвовали в обсуждении подготовленных ими законопроектов .

Министерская реформа привела к установлению единообразия производства дел во всех ведомствах. «Общее учреждение министерств» 1811 г. содержало приложение «Формы письмоводства», которым вводились единые формы делопроизводственных документов. Начиная с законов 1810 - 1811 гг. именования документов были высочайше утверждены. В министерской канцелярии сверху вниз шли предписания министра, а снизу вверх - отзывы департамента. Делопроизводство в министерствах делилось на следующие стадии: «1) порядок вступления дел; 2) взаимные сношения разных лиц; 3) отправление дел; 4) ревизию; 5) отчеты».

В языке министерского делопроизводства М.Л. Магницкий выделял, прежде всего «слог полицейский», который «принадлежит к одному Министерству внутренних дел и высшим под ним губернским начальствам». Это ведомство «отличается от прочих министерств гражданских быстротою и краткостию обряда, по свойству части исполнительной». На резолюцию министра поступают докладные записки, справки и мнения департаментов. Они должны быть составлены «сколь можно кратко, представляя одно существо дела, в порядке изложенное». О их языке М.Л. Магницкий пишет: «В слоге сего рода бумаг должно старательно избегать всякаго притязания на литераторство. Важность деловаго изложения требует языка чистаго, выражающаго с точностью и должною определительностью свой предмет, и не терпит ни малейшей затеи и прикрас» .

Особого слога изложения требуют мнения о обеспечении населения продовольствием, здравоохранения и общественной безопасности. В этих документах открывается «обширное поле сведениям и дарованию редактора, и дают полную свободу перу его. Сведения историческия, начала экономии политической, наук естественных, соображения политическия, торговыя и воинския, со всем разнообразием слога, им свойственнаго, все права и выгоды разсуждения ученаго и часто приличныя движения красноречия, в его расположении» .

Наконец, М.Л. Магницкий характеризует отчеты Министерства внутренних дел, которые «требуют благородной красоты в изложении с простотою и скромностью разсказа» для «характеристики разнообразие произшествий в странах и климатах противуположных, пятидесятью народами обитаемых; движение населения, переселений, хлебопашества, скотоводства, виноделия, внут-ренней торговли и промышленности» Российской империи .

Язык документов Министерства финансов, по замечанию М.Л. Магницкого, «подходит под правила гражданскаго слога вообще», но имеет «по части Счетной имеет свои особенныя формы», «по части... горной и монетной остается в положении иностранной примеси языка техническаго». При учреждении Министерства финансов «вместе с системою кредитных установлений, со введением смет и отчетов... возникла необходимость составить русский язык финансовый». Эта задача была разрешена благодаря деятельности министра гра-фа Гурьева: «...счастливый выбор лю-дей, по сей части употребленных мало по малу составили наш деловый финан-совый язык, объемлющий все предметы, государственнаго кредита, чуждый слов чужеземных и до превосходной ловкости достигший во всех самых тонких оттенках финансовых предметов» .

О языке дипломатии М.Л. Магницкий пишет: «Слог дипломатический есть, так ска-зать, разговорный язык государств, принимаемых за лица нравственныя. Cиe определение достаточно показывает, что принадлежности его должны быть: ясность, точность, достоинство и утонченность оборотов». Документацию Министерства иностранных дел он делит на три разряда: (1) трактаты, сделки и договоры; (2) официальные ноты, ноты словесные, декларации, манифесты, кабинетные письма, официальные и доверенные записки; (3) «так сказать домашния сношения дипломации: инструкции, депеши, донесения, извлечения, выписки, обзоры, словом все те бумаги, кои остаются тайными» .

Документы первых двух разрядов «требуют ясности и достоинства, соразмернаго говорящему лицу (собирательному и нравственному)». М.Л. Магницкий отмечает, что язык дипломатии складывался исторически. Например, «трактаты, конвенции и прочие акты сего рода наполняются выражениями, так сказать, техническими, коих употребление как бы освящено дипломатическим преданием». Кабинетные письма, которые содержали поздравления со вступлением на престол или соболезнования в связи со смертью монарха, он называет «некоторым родом словесной геральдики». При этом Магницкий оговаривается, что «неясность и неопределительность сделок дипломатических давали нередко честолюбию достаточные предлоги к пролитию целых рек крови. Наконец, недостаток в Декларациях и Манифестах не раз доставлял выгоды злоумышленности и ослаблял самыя твердыя намерения» .

В отличие от М.Л. Магницкого, большинство современников не идеализировали организации делопроизводства и административного языка в государственном управлении. Так, К.С. Веселовский вспоминал: «...начальство требовало, чтобы изложение было литературно вылощено, выглажено, чтобы от него не пахло прежним канцелярским пошибом, причем на выточенность изложения обращалось иногда больше внимания, чем на сущность дела. Ко всему этому присоединялось еще требование, чтобы бумага была известным образом каллиграфирована, на листах определенного формата» .

Язык суда и судопроизводства

Судопроизводство в России первой половины XIX в. было письменным и тайным. При защите интересов сторон в судопроизводстве большую роль играли бывшие канцелярские служители-«стряпчие». В помощь им создавались руководства по делопроизводству, наиболее популярными из которых были «Всеобщий стряпчий или поверенный» И. Моркова (выдержавшим с 1810 по 1821 г. шесть изданий) и «Полный всеобщий стряпчий» С. Ушакова (1820, 1822).

М.Л. Магницкого, давая комментарии по составлению документов судопроизводства, взывал к гражданским чувствам судей и защитников: «...хотя круг сего красноречия не столько у нас обширен, как в тех государствах, где предметы суда гражданского и уго-ловного предоставлены сведению публики, но он имеет свою великость и цель равно благородную. Защита прав, чести и личной безопасности гражданина; ограда утесненной вдовы и сирот беззащитных, без похвал многочисленных слушателей, без обнародывания в повременных изданиях, тем благороднее, чем более бескорыстны». Он советовал защитникам выявлять противоречия в обвинении, «правильно и ясно» излагать свои аргументы, осторожно использовать «доводы нравственные» .

Важным рубежом в реформе языка процессуального права стала судебная реформа 1864 г. Разработка ее проектов велась с 1857 г. В 1862 г., на заключительном этапе подготовки окончательной редакции законов реформы была создана комиссия под председательством государственного секретаря В.П. Буткова. В комиссию вошли: почетный член Академии наук К.П. Победоносцев, профессора русского права А.И. Вицын и Н.В. Калачов, сенаторы М.Н. Любощинский и А.Е. Матюнин, статс-секретари Государственного совета С.М. Жуковский, С.И. Зарудный и другие известные юристы .

Особое внимание комиссия уделяла юридическому анализу проектов Судебных уставов для устранения ошибок, которые могли возникнуть из-за некорректного изложения нормативно-правовых положений, для чего была выработана особая процедура. Министр юстиции Д.Н. Замятнин, обращавший на язык изложения новых актов особе внимание, все замечания по словесным формулировкам текста проектов уставов снабжал указанием на конкретные трудности, которые могли произойти вследствие нечеткого или неясного формулирования содержания статей.

Эта работа отразилась в ясности и четкости Судебных уставов, подписанных Александром II 20 ноября 1864 г. Первый из них - Учреждение судебных установлений - регулировал основы судоустройства. Согласно его ст. 1, «власть судебная принадлежит: мировым судьям, съездам мировых судей, окружным судам, судебным палатам и Правительствующему Сенату - в качестве верховного кассационного суда». Для рассмотрения уголовных дел в окружных судах вводился институт присяжных заседателей.

Судебные органы были основаны на началах различения судов общих и мировых; установлении однократного пересмотра дела по существу в апелляционном порядке; различии апелляционного рассмотрения дела от кассационного надзора за правильностью судебных решений. Отменялся сословный принцип построения судебной системы и вводился всесословный суд. Суд отделялся от администрации и основывался на принципах независимости и несменяемости судей. Судебная реформа 1864 г. привела к реорганизации прокуратуры, учреждению институтов судебных следователей, «присяжных поверенных» (адвокатуры) и нотариусов.

Устав гражданского судопроизводства 1864 г. устанавливал исковое судопроизводство, сущность которого состояла в проверке судами правомерности юридических требований, заявляемых одними лицами по отношению к другим. Основными началами гражданского процесса являлись: «всякий спор о праве гражданском подлежит разрешению судебных установлений»; состязательность и равноправность сторон в процессе; устность и гласность судопроизводства.

Устав уголовного судопроизводства 1864 г. закрепил отделение уголовного процесса от гражданского и демократические принципы уголовного процесса: только судебного порядка уголовного преследования; принцип отделения суда от администрации; принцип презумпции невиновности; принцип устности и публичности рассмотрения дел; принцип состязательности при рассмотрении дела судом. В уголовном процессе выделялось несколько стадий: дознания, предварительного следствия, судебного следствия, приговора суда и его исполнения.

Судебные уставы 1864 г. привели к закреплению права на защиту и становлению института «присяжных поверенных» (адвокатуры). Одним из квалификационных требований к ним было высшее юридическое образование. Последнее требование было направлено на искоренение участия в суде т.н. «ходатаев» или «фризовых шинелей». На практике это привело к разделению адвокатуры на «присяжную» и частную («подпольную» или «серую»).

Принцип устности и гласности судебного процесса обусловили становление судебного ораторского искусства, оказавшего весьма благотворное влияние на юридический язык в целом. Выступления таких адвокатов, как В.Д. Спасович, Ф.Н. Плевако, А.И. Урусов, Н.П. Карабчевский и др., отличались продуманными формулировками, глубоким внутренним содержанием, оказывали просветительское воздействие. В начале XX в. предполагалось даже создать Музей адвокатуры и архив судебных речей адвокатов. В последующем судебное красноречие русских адвокатов стало предметом специальных исследований .

Заключение

Правовая политика Российской империи в сфере языковых отношений была направлена на укрепление государственных позиций русского языка, что соответствовало учениям эпохи Романтизма о значении языка в консолидации нации. Но при этом в России с уважением относились к родным языкам населявших ее народов. В Великом княжестве Финляндском шведский, финский и русский языки были государственными. В Царстве Польском до середины XIX в. польский язык сохранял положение государственного. В Остзейских губерниях использовались русский, немецкий, эстонский и латышский языки. Родные языки восточных «инородцев» использовались в местном самоуправлении и суде. В Российской империи была проведена большая работа по созданию письменности народов Востока и развитию у них школьного образования.

Юридический язык как ядро государственного языка в Российской империи XIX в. представлял собой уже целый правовой институт с научно разработанной языковой базой. Требования к юридическому языку вошли в один из разделов юридического знания - юридической техники. Происходило формирование требований к языку нормативно-правовых актов, что отражалось на процессе законотворчества.

Министерский язык делопроизводства XIX в. пришел на смену коллежскому языку XVIII в. Возник по-существу новый канцелярский язык, распространивший свое влияние далеко за пределы столиц и подвергнувший унификации региональные диалектные особенности. Судебная реформа 1864 г., закрепившая принципы состязательности, устности и гласности судебного процесса, привела к становлению судебного ораторского искусства, которое благотворно сказалось на развитии юридической техники и языка.

Библиография

.
.	Веселовский К.С. Воспоминания // Русская старина. 1903, т. 116, кн. 10, октябрь. С. 30 – 44.
.	Виленский Б.В. Судебная реформа и контрреформа в России. Саратов: Приволж. кн. изд., 1969. 400 с.
.	Владимирова Г.Е. Основные государственные законы Российской империи 1832 – 1892 гг. в определении основ государственного строя в России: Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. Владимир, 2009. 24 с.
.	Гурко В.И. Очерки Привислянья. М.: Тип. В.В. Чичерина, 1897. 376 с.
.	Деникин А.И. Путь русского офицера. M.: «Прометей», 1990. 304 с.
.	Кацюба Д.В. Алтайская Духовная Миссия: вопросы истории, просвещения, культуры и благотворительности. Кемерово: Кемер. ун-тет, 1998. 155 с.
.	Кодан С.В. Национальная политика и формирование территориально-законодательного устройства Российской империи (1800 – 1850-е гг.) // Право и политика. 2003. № 2. С. 122 – 133.
.	Кодан С.В. Проекты преобразований политико-правовой системы России М.М. Сперанского. Екатеринбург: УрАГС, 2003. 156 с.
.	Кодан С.В. Юридическая политика Российского государства в 1800 – 1850-е гг.: деятели, идеи, институты. Екатеринбург: УрАГС, 2005. 324 с.
.	Кочеткова И.В. Становление и развитие языка закона в дореволюционной России // Известия Тульского государственного университета. Сер. «Гуманитарные и социально-экономические науки». Вып. 4. Тула, 1999. С. 104 – 109.
.	Куломзин А.Н. Дмитрий Николаевич Замятнин. Пг.: Сенат тип., 1914. 101 с.
.	Лопатина Е.Б. Политика Российской империи в польском вопросе в 1880 – 1890-е гг.: Автореф. дисс. ... канд. истор. наук. М., 2011. 24 с.
.	Любавский М.К. Обзор истории русской колонизации с древнейших времен и до XX века. М.: Изд. Моск. ун-та, 1996. 688 с.
.	Мавлютова Г.Ш. Миссионерская деятельность русской православной церкви в Северо-Западной Сибири (XIX – начало XX века). Тюмень: Изд. Тюмен. ун-та, 2001. 177 с.
.	Магницкий М.Л. Краткое руководство к деловой и государственной словесности для чиновников, вступающих в службу. М.: Тип. Лазаревых ин-та вост. яз., 1835. 120 с.